Надгробие Дэнни Фишеру - Гарольд Роббинс

Я продул последний штуцер и посмотрел на часы. Половина второго ночи. Сняв сырой фартук, я засунул его под прилавок, чтобы завтра снова надеть в шесть вечера. Если поторопиться, я еще успею на метро и в три часа буду дома. Тогда у меня будет время поспать несколько часов до того, как утром придет контролер с очередным месячным чеком. Обычно она будила меня в семь…

Глава 2

У меня слипались глаза, когда я утром сидел за столом на кухне, слушая монотонный учительский голос мисс Снайдер — контролера, обслуживающего наш квартал. Эта занудливая старая дева была специалистом по всем вопросам. В ее арсенале были рецепты на все случаи жизни. Вот и сейчас она учила Нелли, как готовить мясной соус и спагетти без мяса.

— По-моему, это великолепный рецепт. Как ты считаешь, Дэнни? — громко спросила Нелли, чтобы вывести меня из сонного оцепенения.

— Что? Ах да, конечно, дорогая, — встрепенулся я.

— Мне кажется, мистер Фишер нас не слушает, — укоризненно произнесла мисс Снайдер, с подозрением вглядываясь в мои красные глаза.

— О нет, мисс Снайдер, я ловил каждое ваше слово.

Она опять метнула бдительный взгляд из-под очков в круглой металлической оправе.

— Вы выглядите очень усталым, мистер Фишер, — вкрадчиво произнесла она. — Наверное, поздно легли?

Сон мигом слетел с меня.

— Нет-нет, мисс Снайдер, — поспешил я развеять ее подозрения. — Мы легли довольно рано. Просто Викки беспокоилась всю ночь.

— Да, как ваша малышка, миссис Фишер? — обратилась старая дева к Нелли.

— Хотите взглянуть на нее, мисс Снайдер? — заметалась Нелли. Моя умница жена знала, как ублажить эту старую деву.

Теперь я мог даже захрапеть на столе, она, занятая ншей симпатичной Викки, не обратила бы на меня никакого внимания. Однако я стойко дождался ее ухода и только тогда добрел до кровати. Проснувшись, я почувствовал, что в квартире никого нет. Около будильника лежала записка:

«Милый! Мы с Викки пошли отоваривать чек и заплатить по счетам. Кофе на плите. Будем в 3 часа».

Я рывком встал и сладко потянулся. Бреясь в ванной, я с печалью глядел на синие круги под глазами, и морщины. Нелли с малюткой вернулись, когда я только-только кончил бриться.

— Я заплатила мяснику, зеленщику, а также за квартиру и электричество, — оживленно рассказывала Нелли. — И у нас еще осталось шесть долларов с мелочью.

— Умница моя, — чмокнул я ее в щеку. — Слушай, а чего это Викки такая печальная?

Я подбросил дочку вверх, но она лишь слабо улыбалась — обычно она захлебывалась смехом от этой процедуры.

— Не знаю, — беспокойно взглянула на нее Нелли. — Она какая-то вялая все утро. А в магазине вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Вот мы и вернулись пораньше.

— Что с моей маленькой? — спросил я, наклоняясь.

Неожиданно Викки громко расплакалась. Я беспомощно посмотрел на жену. Меня всегда охватывал страх и жалость, когда было больно моим близким.

— Надо уложить ее в кроватку, — решила Нелли. — Поспит, и все пройдет.

Однако к вечеру дочке стало хуже, она больше не плакала, ее глазки-звездочки лихорадочно блестели, лоб был горячим. Тут я вспомнил, что Нелли тоже всю неделю нездоровилось. Малышка опять захныкала, и я решительно сказал:

— Надо вызывать доктора.

— Карточка на медицинское обслуживание в кухне на столе.

Щеголеватого вида врач закончил прослушивать Викки и повернулся к Нелли.

— Давайте я посмотрю молодую маму, пока папа укладывает ребенка, — предложил он.

— С дочкой все в порядке? — отмахнулась от его предложения Нелли.

— У нее небольшая простуда. Горло немного красное, — с легким разочарованием ответил врач.

Он достал рецептурную книжку и небрежно черкнул в ней несколько слов по-латыни.

— Вот, возьмете в аптеке и будете давать ей согласно предписанию.

— Все-таки, что с ней? — настаивала Нелли.

— То же, что и с вами. Простуда. Ничего серьезного.

— Вы думаете, она заразилась от меня?

— Вот уж не знаю, кто от кого заразился. Завтра зайду к вам еще.

Я видел, что врач исчерпал время, отпущенное ему на осмотр, и начинал нервничать.

— Ложитесь в постель, — бросил он через плечо, уходя.

Дверь закрылась за ним, и я со злостью смял рецепт.

— Сукин сын. Мы для него невыгодные пациенты. Не удосужился даже поговорить толком.

Нелли закашлялась.

— Хорошо, что вообще пришел. Чаще всего они не приходят по таким вызовам, как наш. Им бы только получить наличными.

— Но он не имеет права обращаться с нами, как с грязью!

— Брось, Дэнни, — устало проговорила Нелли. — Пора тебе понять, что все гоняются за деньгами. За деньгами. За деньги они будут и любезны, и внимательны…

Долготерпение, прозвучавшее в ее голосе, отрезвило меня. Мне стало стыдно за невольную вспышку.

— Я побежал за лекарствами, — хмуро сказал я. — А ты ложись. Сегодня я останусь дома.

Она отрицательно покачала головой.

— Не надо, милый. Я немного полежу и сама схожу в аптеку. Тебе надо идти на работу. Ты же знаешь, как нам нужны деньги.

— Но врач сказал, что тебе необходимо лежать?

— Они всегда это говорят, но кто же ложится в постель с простым насморком? Вот увидишь, вернешься с работы, и мы будем в порядке.

Я взбежал по ступенькам и услышал надрывный кашель Нелли. Открыв дверь, я понял, что она так и не ложилась в кровать.

— Что случилось? — спросил я, заходя в спальню.

— Дэнни! Она вся горит! Надо что-то делать!

Я метнулся вниз к телефону.

— Доктор Адамс?

— Да, я, — ответил заспанный голос.

— Доктор Адамс, Фишер говорит. Вы сегодня были у нас…

— Ну и что?

— Доктор, нужно срочно приехать! Дочка вся горит! Сорок градусов и восемь десятых!

— Она спит?

— Да, док. Но она вся мокрая и красная. У жены тоже высокая температура.

— Они принимали лекарство?

— Да.

— Тогда не паникуйте. К ночи температура всегда повышается. Обычное явление. Дайте им выпить чего-нибудь горячего и укройте потеплее. Я к вам зайду утром.

— Постойте, док… — воскликнул я, но он уже положил трубку.

— Он придет? — со страхом и надеждой спросила Нелли, когда я вернулся.

— Нет, — ответил я, стараясь придать своему голосу всю беззаботность, на которую был способен. — Он сказал, что так всегда бывает при простуде. Сейчас выпьете чего-нибудь горячего, и вам станет легче.

— Ты так думаешь? — недоверчиво спросила Нелли.

Я улыбнулся с уверенностью, хотя на душе у меня скребли кошки.

— Ну конечно. Хоть он и порядочный скот, но все-таки врач.

Я заботливо укрыл ее одеялом. Если бы можно было взять их болезни на себя!

— А теперь лежи. Я сделаю чай.

— Сначала Викки…

— Конечно, родная, конечно! Не беспокойся. Все будет хорошо.

Всю эту кошмарную ночь я как угорелый метался между женой и дочерью. Уже под утро я забылся тяжелым сном, который, однако, длился не более получаса. Я вздрогнул, проснувшись от сдавленного кашля. Тупо соображая, к кому бежать, я ринулся в детскую. Викки задыхалась. Лицо ее побагровело, а испуганные голубые глазки умоляюще смотрели на меня.

«О Боже! Только не это!» — мысленно взмолился я и, взяв ее на руки, начал поглаживать по потной спинке, стараясь успокоить кашель. Но все было напрасно. Бог отвернулся от меня. Глазки ее закатились, тело обмякло, лицо начало принимать синеватый оттенок. В отчаянье я прильнул губами к ее вялому ротику, стараясь вдохнуть в нее жизнь. «Забери, Господи, меня, пусть она живет! — исступленно просил я. — Забери, забери меня!» Я делал искусственное дыхание и не мог остановиться, хотя понимал, что все бесполезно. «Где ты, Боже? Есть ли ты вообще, если забираешь у нищего самое последнее, самое дорогое? Ты так же жесток, как этот мир, и поэтому я отказываюсь от тебя!»

— Дэнни! — закричала Нелли у меня за спиной.

Ничего не видя перед собой, я молча протянул ей бездыханное тело нашей дочери.

Глава 3

Деревянные ступени горестно стонали под нашими ногами. Я медленно поднимался вслед за женой на мою Голгофу. Всего три года назад мы с ней взлетели по этой лестнице, радостные и счастливые. Мы были веселы и молоды, мы не предполагали, какие испытания уготованы нам судьбой. Тогда, помнится, я на руках внес ее в наш дом. Как это было давно! Сейчас воспоминания поблекли, покрылись серой пеленой неудач, разочарований, горьких утрат. Иногда мне казалось, что все это было не с нами.

Я смотрел на прямую, негнущуюся спину Нелли, поднимавшейся на полшага впереди меня. Она была сильной женщиной и все невзгоды встречала без лишних слез. С каждым ударом судьбы лишь прибавлялось горечи в глубине ее прекрасных темных глаз, и новые морщинки ложились вокруг ее волевого рта. Сегодняшний день останется в нашей памяти навсегда. Невозможно было забыть скорбные звуки поминальной мессы, белый гробик, в котором отражалось мерцание свечей. В ушах до сих пор звучал скрежет лопат.