Клятва Примара (Дерзкая - 2) - Н Шитова

Едва открыв глаза, я попыталась послать импульс и попробовать поймать хоть что-нибудь из биоэфира. Но - увы! Примар в точности следовал своим условиям. Я чувствовала изменения внутри себя. Вернее, я вынуждена была вспоминать, как ощущает себя обычный, нормальный, "нечрезмерный" человек. У меня словно что-то украли. Я помнила все, что происходило когда-либо с Катей, Мариэлой и Рэстой. Но я уже воспринимала все окружающее меня как-то не так. Словно снялся какой-то внутренний пласт.

Я понимала, что теперь все случится только так, как я сама позволю событиям происходить. Теперь у меня были руки, ноги, голова и куча бесполезной информации и воспоминаний в ней. Но вот никаких четких намерений к действию или даже элементарных желаний у меня не осталось. Они все куда-то канули, возможно, что всего лишь на время. Только простейший инстинкт самосохранения оставался на поверхности. Вот уже сутки брели мы по лесу под самыми стенами Иерархии, а я все еще не смогла найти для себя приемлемых мотивов для того, чтобы оставаться в этом мире. Мне нечего было делать здесь ни в этом виде, ни в каком другом. Мое последнее воскрешение было против правил и против установленного порядка вещей, поэтому я даже не хотела складывать для себя каких-то конкретных планов. Но, что интересно, умирать мне не хотелось. И уж тем более, нельзя было позволить планам Примара осуществиться в том виде, как он расписал мне.

Если погибать, то не до Мариэлы, а уж, как минимум, одновременно с ней. Я не разделяла вдохновенной уверенности Примара в том, что воссоединившись снова в искалеченом теле Мариэлы, я побегу к друзьям: я даже сейчас понимаю, что никому радости от этого не будет. Но в любом случае мне не хотелось даже пробовать на себе, каково будет оказаться в ее сборном теле. Существование Мариэлы настолько ущербно, что лучше бы ей было все-таки сгореть в пропасти... Я столько лет боялась вспоминать о жизни и смерти этих двоих людей, я искренне жалела о том, как все обернулось, но сейчас они оказались живы, а мне еще больше не по себе.

С такими пустыми мыслями я и шагала по сырой земле, сдерживая темп до минимального, потому что ковыляющая следом Мариэла была отвратительным попутчиком. Одер психовал, постоянно требовал остановок. Я сдерживала раздражение, потому что оно не могло поправить положение при всем моем желании. Злиться на инвалида можно, но от этого он не станет здоровым.

Поэтому и в очередной раз, когда Одер потребовал отдыха, я не стала возражать. Я молча сидела и смотрела, как Одер нежно и аккуратно усаживает Мариэлу. Она была в никудышном состоянии, это верно. Губы ее посинели от напряжения, лицо побледнело и осунулось за какие-то несколько часов. Это уже не была та красавица, которая лежала в молочном коконе и горя не знала.

- Я пойду осмотрюсь, - произнес Одер и исчез из вида.

Мариэла проводила его печальным взглядом и, тяжело вздохнув, опустила голову. Проведя наедине со своими старыми знакомыми уже немало времени, я еще ни разу не разговаривала с ней. Ситуация была настолько двусмысленная, что поневоле мысли все время скатывались не в нужную сторону. Мне бы следовало хорошенько продумать наше плачевное положение, но я с удивлением и раздражением обнаружила, насколько трудно мне стало сосредоточиться с тех пор, как из меня вытащили частичку моей души.

- Я понимаю, насколько тебе трудно, - произнесла Мариэла своим легким нежным голосом. И я несколько секунд соображала, ко мне ли обращены эти слова. Но так как Одер все еще блуждал где-то, было очевидно, что мой аналог разговаривает именно со мной.

- О чем ты, Мари?

- Тебе будет трудно убить нас еще раз?

Вопрос прозвучал без издевки. Даже больше, он был задан серьезно и даже несколько сочувственно.

- Я еще не думала об этом, - ответила я. - К тому же, Примар рассчитывал...

- Я знаю, на что рассчитывал Примар, - перебила она меня. - Но я так же отлично знаю тебя, Катя. У нас с Одером нет шансов...

- Не выставляй меня мясником, - рассердилась я.

Она ничего не ответила. Кажется, она хотела поправить растрепавшиеся, плохо заплетенные волосы, но ее неживая рука, неловко покрутившись около головы, вернулась на место, и только сейчас, после этой неудачной попытки привести себя в порядок, я заметила блеск навернувшихся на ее глаза слез... Нет, ни за что не должна я допустить того, чтобы Мариэла осталась последним живым аналогом. Хотя мне было очень трудно представить себе, что я смогу взять оружие и хладнокровно убить эту девушку...

- Хочешь, я помогу тебе с прической? - спросила я.

Она отрицательно покачала головой. И мне стало почему-то стыдно. Может быть, мне и вовсе не следовало бы лишний раз подчеркивать перед ней ее беспомощность? Черт знает, как мне себя с ней вести?!

- Мари, тебе не кажется, что нас с тобой разделили как-то не правильно?

- Не кажется. А почему ты об этом спрашиваешь?

- Ты ведешь себя...

- ... не так, как ты от меня ожидала?

Мне оставалось только кивнуть. Мариэла грустно улыбнулась и еще раз оглядела себя. Я всего лишь на секунду поставила себя на ее место и меня пробрала дрожь. Но Мариэла, оказывается, не собиралась прекращать со мной разговор.

Она внимательно посмотрела на меня:

- Не думаю, чтобы Примар ошибся. Я чувствую, что у меня внутри теперь только мое. Как и прежде. Просто как ни дели теперь, а воспоминания у нас с тобой общие. Все, что было с нами до сегодняшнего дня - все общее. Мы знаем друг о друге все... Подожди немного, ты скоро снова получишь мою душу, но она настолько мала, что не побеспокоит тебя, а лишь придаст тебе необходимых сил... - Мариэла вдруг всхлипнула. - Только не расспрашивай меня о том, что я чувствую. Мне тяжело об этом говорить, а ты сама узнаешь об этом, когда меня уже не будет...

Одер, выбежавший к нам из-за кустов, подскочил к Мариэле и обнял ее вздрагивающие плечи.

- Что она сказала тебе, милая?! Успокойся! - он гладил и успокаивал ее. Несколько раз он взглянул на меня, наверное, гневно и яростно, но его изуродованное лицо было страшно и искажено само по себе, поэтому эмоции уже не получали на нем должного отражения. Я хорошо помнила этого парня таким, каким он был до злополучной аварии. Это был красивый мужчина. И не только красивый, он был выразителен как во внешности, так и в действии и словах. Такого можно было полюбить искренне и безоглядно. И Мариэла любила его. Всю свою жизнь, всю свою смерть и все свое, пусть еще недолгое, воскрешение.

- Одер, послушай меня, - я окликнула его, не надеясь, что он отзовется. Он оглянулся на меня, и снова занялся женой. Мариэла отвела от себя его руки и кивнула на меня:

- Одер, ты слышишь, тебя зовут.

- Наплевать, - процедил Одер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});