Поиск-88: Приключения. Фантастика - Евгений Пинаев

Но у девчонки с отчаянными глазами уже давно перестали вздрагивать уголки губ, теперь она смотрела на Семена по-женски пристально и оценивающе. Семен был парень простой и сильный. Чином особым не отличался. Техник-геофизик, даже если он работает на должности начальника отряда и считается одним из лучших операторов в экспедиции, — такие у поселковых женщин особо не котировались. Камчатские женщины разборчивы — есть выбор: пилоты, ребята молодые, веселые и любвеобильные, зарабатывающие — дай бог каждому, рыбаки, зарабатывающие побольше и не обременяющие своим обществом подолгу...

В «Камчатской неделе» часто печатают такие объявления: «...молодая, белокурая, не склонная к полноте... желательно, автолюбителя... морской профессии...» Однажды Семен видел, как эта девчонка, забравшись с ногами на широченную тахту, читала такие объявления — слишком внимательно. И тогда он подумал: а ведь она сравнивает... Он искоса посмотрел в зеркальную дверцу шифоньера, увидел себя — рельефные, но тяжелые мускулы, даже несколько грузноват, ранняя седина, словно голову солью пересыпали... Да еще черная цыганистая борода — сбрить ее, что ли?

Все это, нельзя сказать, чтобы старило, нет, просто к нему не подходило юное слово «жених». «Муж» — это да. Но без предыдущей, черт ее возьми, стадии семью создать с девятнадцатилетней читательницей брачных объявлений будет трудновато.

Да, для мужа Семен годился — серьезный, добрый... И зарабатывал неплохо... Впрочем, по поселковым меркам, он не считался человеком с деньгами. Не то что Иван Михалыч Середа — поселковая достопримечательность. Этот старик, как поговаривали, был при больших деньгах. Семен никогда чужих денег не считал. Своих, впрочем, тоже. Пока хватало... У него не было сберкнижек, и, когда парни забегали «перехватить до завтра», Семен не разводил руками, как некоторые: «Прости, старик... Я только-только... округлил. Цифирь ломать неохота». Он укладывался в отпускные, умудрялся что-то покупать с сезонных заработков, ему нравилось, что за время работы здесь ни разу не пришлось сидеть над смятыми рублями и горстью мелочи, мучительно раздумывая: как дотянуть до получки. В этом смысле Камчатка его устраивала. И всегда успокаивала мысль, что в любой момент, когда понадобятся деньги, он пойдет и заработает сколько нужно. А копить, как Середа...

За всю свою жизнь этот хитромудрый лысоватый старик с Камчатки не выезжал. А ведь известно, что все сбережения на отпуска и уходят: слетал к теплому морю, оставил там четыре-пять тысяч и начинай зарабатывать сначала. А старик Середа расходов не знал. Он держал теплицы: одну — под огурцы, другую — под помидоры; был у него курятник, больше похожий на птицеферму. Он продавал своих длинноногих бройлеров прямо перед магазином, вытаскивая их за худые синие лапы из эмалированного ведра. И платили ему, не торгуясь: у кого ребенок грудной, все свежее человеку надо, у кого-то старики в больнице лежат — надо бульон отнести, тоже на рупь двадцать в день не оздоровеешь... Брали, да еще благодарили. Тогда магазины больше напоминали продуктовый склад экспедиции: консервы, крупы, а молоко, картошка, лук — сухие, в круглых банках с черным трафаретом: «Крайний Север».

Так и жил старик в кирпичном доме с мансардой, жил почти один: Лешка, сын его, был ребенком поздним, Середа ему больше в деды годился. Отца, пропахшего куриным пометом, сын стеснялся до слез. И ходил-то он как все — импортными дубленками и японскими магнитофонами народ не раздражал. Друзей у него было много. Семен видел, что его девчонка все чаще вертится с ним на танцах, но виду не подавал: молод был Лешка для мужика. А что еще оставалось делать Семену — поймать парня после этих танцев и спустить по обрыву к речке? Так прошли его семнадцать лет, несолидняк. Про себя он тогда думал, что отработает еще один сезон и будет что-то решать.

Осенью старик Середа затеял машину менять. Дорог-то в поселке было — одна, разбитая, до Охотского моря, другая — полторы версты — до аэропорта. Вполне бы ему хватило его старого черного «москвичонка», похожего в поселковой грязи на майского жука. Но вот захотелось старику новую модель «Жигулей». По такому случаю он собрал мужиков — посоветоваться. Они сидели у него в гараже, пили «Солнечный берег» и, чтобы перебить конфетный запах болгарского коньяка, загрызали его свежей редиской с соседнего огорода. Узнав, что новая машина уже куплена и стоит в Петропавловске, в морском порту, а Михалыч ищет покупателя для своего «майского жука», мужики начали хором советовать: «Отдай тачку парню, пусть катается, к технике привыкает». — «Пусть сам зарабатывает, а то он не к технике привыкнет, а к легким деньгам», — строго ответил тогда Михалыч, и эта фраза быстро разнеслась по поселку. Многие повторяли ее с одобрением.

Потом из Петропавловска пришел теплоход, привез баранину, яблоки, водку и новые «Жигули» для Михалыча. Была суббота, и девчонка забежала к Семену в мастерскую — позвать на танцы, но ему не захотелось в очередной раз изображать из себя взрослого человека, который забрел на танцульки нечаянно, и он отмахнулся. «Я приду проводить», — сказал он, продолжая ковыряться в аппаратуре. «Можешь не утруждаться», — фыркнула девчонка и повернулась на каблучках. Это он слышал не один раз, поэтому воткнул паяльник в канифоль и сказал сквозь слабую дымовую завесу: «Могу и не приходить. Тем более, что дорогу ко мне ты уже знаешь». В тот вечер он занялся настройкой станции и сжег кассету гальванометров, выругал себя и провозился до полуночи, стараясь подпаять тончайшие растяжки платиновых зеркалец. Где-то посреди ночи всплыла мысль, что подмораживает уже, не захотела в туфельках к нему через весь поселок бежать... Он провозился с аппаратурой до утра. После бессонной ночи его чуть покачивало, во рту был купоросный привкус от выкуренного «Беломора»: спалил за ночь пачку... И он решил дойти до магазина по холодку, взять папирос, а уж потом вернуться домой и завалиться спать до обеда.

Рядом с магазином, у гаража старика Середы, толпился народ. Внутри глухо ворчал двигатель машины. Семен еще подумал, что вчера Михалыч надрался на радостях. Но тут дверь со скрежетом раскрыли, и толпа шарахнулась от волны угарного газа. Двигатель поработал еще минуту, словно давая понять обессиленно вставшим людям: «Я хотел вывезти этих ребят на свежий воздух, работал-работал, а колеса почему-то не крутились...» На откинутых сиденьях нового «жигуленка», обнявшись холодными голыми руками, лежали двое. Парня он узнал сразу — Лешка, а девчонка лежала вниз лицом, и, хотя все было знакомое — и светлые волосы, и родинка на плече, и голубенькая комбинашка с заштопанной бретелькой, — что-то случилось с памятью, зациклило — мучился и не мог вспомнить ее имя! Но двигатель чихнул в последний раз, смолк, и тогда загомонила толпа, поперла вперед, оттолкнув Семена в сторону...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});