Поиск-88: Приключения. Фантастика - Евгений Пинаев

— О! Прямо казацкая рубка! — одобрил Сашка.

Семен бросил топор.

— А ты, казак, чем на материке занимался? Где работал?

— На мотороллере. Товары по универмагам развозил. Все дефициты мои были, — добавил он.

Семен сперва растерялся, а потом поморщился — хватает же у мужика совести хвастаться. Сашка заметил эту презрительную гримаску и засмеялся:

— Ты чего, начальник, как красная девица? Нормальная работа. Имел в два раза больше чем другие.

— Ты! — заорал на него Семен. — Чтобы к вечеру дров натаскал выше палатки! — Он пнул срубленные ветки, перешагнул через топор и быстро зашагал к магнитометрам. Он был зол на себя за то, что стушевался перед этим блондинчиком, зол за то, что за двадцать восемь лет жизни так и не научился вещам, которые известны всем — достать, договориться, позвонить нужному человеку... Может, поэтому и не сдержался сейчас... «Надо поменьше обращать на него внимания», — решил Семен.

 

Под вечер снова пришел вертолет. Сперва из него выпрыгнул Рыжий, забегал, принюхиваясь, — такой весь деловой, озабоченный пес, но все-таки не выдержал, подпрыгнул несколько раз, облаял посвистывающие лопасти и уж потом степенным шагом направился к костру. Следом за ним появился Витек Назаров и тут же начал выгружать батареи, укладывать их аккуратным штабелем. Закончив, он отряхнул ладони и пошел навстречу, раскинув руки: «Нача-а-альник!» Семен встретил его на полдороге, ткнул кулаком в плечо: «Ты чего такой лохматый, как анархист?» — и только тут заметил, что рядом с вертолетом стоят две девушки.

Его парни, увидев этих длинноногих девиц в капроновых ярких ветровках и неумело завернутых болотных сапогах, встрепенулись, быстро заправили рубахи в штаны, пригладили растрепанные волосы (Андрей еще протер очки) и, решив на этом, что они выглядят достаточно прилично, пошли знакомиться.

Девицы были похожи друг на друга, как участницы молодежной телепередачи. Когда Семен узнал, что они с одного курса, зовут их Вера и Надежда, он успокоился и потерял к ним интерес.

Но вечером Валерка отвел Семена в темноту и, нависнув над ним вопросительным знаком, зашептал:

— Старик, надо бы как-то сплотить коллектив... Вечер сделать у костра, посидеть...

Семен молча развел руками и засмеялся. Фляжку со спиртом, которую он брал с собой в каждое поле и на которую намекал Валерка, мало кто видел пустой и уж никто не мог похвастаться, что раскрутил Семена на выпивку просто так, для настроения. Спирт был нужен на случай купания в ледяной воде при переправах, при сильной зубной боли или при свирепых приступах ностальгии, которая страшнее, чем зубная боль. Бывало, что сезон заканчивался, а фляжка так и оставалась полной. «Бывает хуже», — говорил во многих случаях Семен.

— Бывает хуже, — усмехнулся он на этот раз со значением. — Может, мне вас в поле женить еще придется, вот тогда и распечатаем напиток.

Валерка махнул рукой и зашагал к костру. А там уже всеобщим вниманием завладел Санечка. Семен постоял минуту, посмотрел, как от костра летели искры, теряясь среди крупных звезд, послушал, как потрескивают дрова.

— По снежникам ходите осторожней, — говорил Сашка. — А то вас придется в Тихом океане вылавливать... Участок этот называется Мутновским по вулкану и речке...

— Кстати, кто так назвал участок? — спросила черненькая девушка. Семен вспомнил, что ее звали Вера.

— Действительно, Саша, расскажите, — подхватила вторая — небольшая, с короткой стрижкой. И Семену показалось, что голос у нее слишком заинтересованный, а хитрые глаза чересчур внимательные.

— А вот мой коллега вам расскажет, — устало сказал Санечка, мотнул кудрявой головой в сторону Семена и отвернулся от костра.

— Дак русские люди и назвали, — подхватил Семен, опускаясь на землю.

— Топографы? — тихо спросила Надя.

— Скорее всего, казаки. Часть названий осталось местных — Авача, Вилюча, а рядом русские названия — Горелый, Мутновский, это все вулканы... Называли их через один. Стоят два вулкана рядом: один по-корякски называется, другой по-русски. Может быть, когда начали сближаться казаки с местным населением, это нарочно было сделано, вроде как символ... Дескать, мир и дружба. — Он говорил негромко, почти машинально, а сам слушал, как за спиной монотонными горловыми звуками бормочет ручей, чувствовал, что, как только он сел у огня, темнота сгустилась, пространство одним прыжком сжалось до освещенного круга и вулканы, о которых он только что вспоминал, ушли куда-то, остались только лица людей, высвеченные ровными сполохами огня — красные, словно обожженные этим пламенем... И надо бы вот сейчас, пока они неотрывно смотрят на огонь, постараться понять: не просто работать — жить вместе...

— А топографы потом более мелкие объекты называли, — сказал Валерка. — Реки, ручьи...

 

В начале сезона в палатке (если ее поставить не на шлаковых полях) всегда пахнет сенокосом — дымком и увядающей травой. Подумав это, Семен понял, что Витек Назаров все-таки успел протопить все палатки березовым корьем, чтобы жилым духом пахло. Этот запах есть всегда, потому что труба у печки еще пригнана не плотно, сама печка не успела обгореть, а к запахам травы просто не привыкли после зимнего полевого сезона. И когда в палатке тихо, только слабый ветерок колышет брезент, и погашена лампочка, и ничто постороннее не лезет в глаза, тогда начинаешь различать и другие запахи — горячего пластика от панелей аппаратуры, резины — от кабелей и проводов, мягкий запах ружейного масла — от двустволки, что висит в изголовье.

Тихо... Словно и не было этого дня, когда недолгая городская жизнь всего за несколько часов взяла и закончилась. Семен вздохнул, перевернулся с боку на бок, и под его тяжелым телом застонали пружины раскладушки. Парни тоже завозились — не спали.

— Откуда такие берутся? А, Семен? — спросил Валерка в темноте.

— Не знаю, — не сразу отозвался Семен. — Я, мужики, по молодости даже свою теорию сочинил. Жизнь — это огромная центрифуга. Не удержался в середине, не ухватился за стержень, за ось эту — выбросит к чертовой матери на самый край. На Таймыр, в Якутию или к нам, на Камчатку. Земля-то крутится быстро, инерция сильная...

— Постой, Семен, — тоже заскрипел раскладушкой Андрей. — Тут философия философией, а законы физики нарушать не надо. По законам физики должны в первую очередь вылетать тела крупные, тяжелые, а не пена всякая...

— А кто тебе сказал, что жмот Санечка — пена? — Он человек...

Валерка загремел в темноте спичками, на секунду осветил свое худое лицо — прикуривал. Потом медленно сказал:

— Кто только через Камчатку не проходит! А ведь можно, если подумать, их систематизировать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});