Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хм… А вы-то сами что предлагаете? Всем правоохранительным органам психоанализом потенциальных преступников заняться, что ли? Выявлять тех, которые, как вы говорите, из слабых, то бишь из маленьких Карандышевых, и на учет их ставить? Или что? Выявлять причины преступного их поведения и отпускать на свободу? Глупости это все, Женя…
– Нет, не глупости! Не глупости, потому что я за всех и не прошу! Я только за Юру… То есть за Юрия Григорьевича Караваева. Не надо заводить на него никакого дела, Дима! Ну… он это от отчаяния просто… Как последний шанс… Я думаю, что он просто очень сильно испугать меня хотел. Чтоб я, вся дрожащая и потерянная, к нему прибежала, чтоб я осознала все, чтоб оценила его присутствие рядом с собой…
– Я не понял – вы его оправдываете, что ли?
– Да не оправдываю! Не то это слово – оправдываю! Просто у каждого есть обычная человеческая потребность себя кому-то отдать. И у маленького человека тоже. Потребность быть нужным. Хоть она и такие вот болезненные формы порой принимает, но все равно остается потребностью. Очень страшно, когда самоотдача невостребованной остается, неприкаянной…
– И что? Если б вы шубу не продали, то смогли б эту самоотдачу для себя востребовать, что ли? Ну, я имею в виду…
– Да поняла я, Дим. Вы имеете в виду, если б на меня и впрямь этот бедолага сердечник напал, то я бы уже все по-другому осознала? Так, как Юре хотелось? Нет. В любом случае я ничего б такого не осознала. Ну, испугалась бы, конечно, сильно. Но говорю же вам: омерзение – очень тяжелое чувство. По-моему, практически непреодолимое.
– Эх, Женечка… Хорошо говорить, когда вы в этой ситуации не оказались… А перенесенный ужас психику человеческую знаете как ломает? Он любые ощущения под себя подогнать может, и омерзение ваше в том числе…
– То есть вы хотите сказать, что… что план Юрия Григорича мог осуществиться? То есть он бы пришел потом ко мне жалельщиком, защитником, рыцарем на белом коне, и я…
– Да. И вы. Именно так. Омерзение – оно, конечно, сильное чувство, но страх смерти – все равно сильнее. Уж поверьте мне, Женя. Я на своем месте всякого навидался. Порой женщины после такого вот нападения на всю жизнь изломанными остаются, и им уже не до ощущений там всяких… И поэтому не надо меня просить ни о чем! Каждый преступник должен нести свое наказание! Независимо от того, большой ли он человек, маленький ли… Да вы и сами, между прочим, уже определили свое отношение к этому вашему… маленькому Карандышеву – омерзение! Так что не учите меня добру и милосердию, пожалуйста! Сами-то вы каковы?
– Да. Вы правы конечно же. Да, и я такая же. Но мне, в отличие от вас, очень стыдно за это свое омерзение! Очень стыдно, но что я могу поделать… Я даже думаю – может, мне другое место работы поискать? А то я от этого стыда даже нормального хамского отпора дать не умею… И все-таки: не заводите на него никакого дела! Пожалуйста! Если б я его тогда так близко к себе не подпустила, ему бы и в голову не пришло, наверное… Он не виноват, его просто самолюбие понесло! Больное самолюбие маленького человека! Тем более что я же сама его и спровоцировала!
– Ну, знаете! Вы что, обязаны ему чем, что ли? Ну, спровоцировали… Ну, ошиблись… Вы же женщина, в конце концов! Вам все можно! А мужик мужиком оставаться должен!
– Ну да… Все правильно вы говорите. Конечно, должен. Только здесь случай не тот. Он же не мужик, он всего лишь Карандышев…
– Господи, опять вы за свое! – сердито хлопнул ладонями по коленкам Дима. – И вообще, чего я с вами тут разглагольствую, интересно? У меня дел невпроворот, а я… Развели мы тут с вами целую дурную философию…
– Нет, не дурную, Дима. Пожалуйста, послушайте меня. Вы ведь, я так поняла, никакого протокола официального еще не писали?
– Нет. Не писал.
– Ну, вот и не пишите. Пожалуйста. Я вас очень об этом прошу, Дима.
– Хорошо… – глубокомысленно помолчав, нехотя произнес Дима. – Раз уж вы так настаиваете… Но… Я как-то подрастерялся даже… Вы хоть понимаете, что на служебное преступление меня толкаете?
– Да никуда я вас не толкаю…
– В таком случае я хотя бы поговорить должен с ним, с этим вашим… Карандышевым!
– Не надо. Я сама с ним поговорю. Я найду что ему сказать…
– Да уж… Разговорчик у нас получился! Беседа двух блаженных идиотов! Нашим рассказать – засмеют! А я так торопился к вам, Женя, чтобы новость эту сногсшибательную сообщить… А получился, как говорит нынешний молодняк, полный облом! Ну ладно… Пусть будет по-вашему. Не стану я протокол писать. Возьму грех на душу. А раз так, то пойду… Что ж теперь делать-то?
Он улыбнулся то ли смущенно, то ли потерянно, поднялся с дивана, зашагал в сторону прихожей. «Даже кофе человека не напоила, идиотка… – ругнула себя Женя, идя понуро вслед за ним. – А сейчас уж неловко как-то и предлагать…»
По-солдатски быстро одевшись, Дима сам открутил рычажок замка, вышагнул из прихожей на лестничную площадку, но дальше не пошел – обернулся вдруг резко и уставился на Женю в упор. Долго смотрел, удивленно и непонятно, будто видел впервые. Она даже поежилась слегка под его взглядом. Потом вдруг поняла – надо же что-то сказать, наверное? Что-нибудь такое, что говорят хорошим людям на прощание. Вроде того – очень приятно было с вами иметь дело…
– Всего вам доброго, Дима. Удачи. И с наступающим Новым годом…
– И вас с наступающим Новым годом, Женя. И вам тоже всего доброго. И удачи тоже, – медленно, будто по слогам, произнес он и вышел, наконец, и закрыл за собой дверь. Английский замок щелкнул, будто выстрелил. Прямо в сердце. Вот бы и упасть ей сейчас замертво от этого выстрела, да Катька не дала…
– Мам! Ну мама же! Чего ты застыла, как изваяние? – тут же влез в уши настойчивый ее голосок. Но что за девчонка, а? Уж и задуматься матери не даст… – Мам, это что, правда?
– Что правда, дочь?
– Ну… Что этот плешивый придурок тебя заказал? Юрик твой?
– Кать, ты что, подслушивала?
– Ой, да ладно… Так правда или нет?
– Я не буду с тобой это обсуждать, Катя!
– А почему, мам? С ментом, значит, можно свою личную жизнь в подробностях обсуждать, а с родной дочерью западло?
– Господи, где ты таких слов-то нахваталась, Катя… Слушать даже страшно!
– А чего это тебе страшно вдруг стало? За плешивого придурка просить не страшно, а слова слушать страшно?
– Катя! Прекрати! Иначе мы совсем с тобой разругаемся! В пух и прах!
– Да ну и пусть! И все равно я тебе скажу! Потому что нельзя так, мама, нельзя! Ну почему, почему ты ему все простила, скажи? Еще и просила за него так униженно! Он убить тебя хотел, а ты за него просила!
– Да не хотел он меня убить!
– И все равно нельзя такое прощать, мамочка! Что ж это получается? Тебе помойку на голову будут лить, а ты «спасибо» за это говорить будешь? Ну нельзя же быть такой… непробиваемо бесчувственной!
- Открытая дверь - Вера Александровна Колочкова - Современные любовные романы
- Вера, надежда, любовь - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Кабы я была царица... - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Марусина любовь - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Синдерелла без хрустальной туфельки - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Научите меня любить - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Завещание Казановы - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Спасение утопающих - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Трава под снегом - Вера Колочкова - Современные любовные романы
- Ночи и дни - Ольга Горовая - Современные любовные романы