Далеко от яблони - Робин Бенуэй

понять силы той связи, которую она чувствует.

Жаль, нельзя спросить у мамы или даже папы. Они давно договорились: если Грейс хочет о чем-то узнать, ей стоит лишь спросить. Правда, в таком случае весь груз ответственности ложится на нее. Есть ведь вопросы, которые она даже не понимает, как задать… И вообще, если бы они хотели, то сами о многом бы ей рассказали. Почему она обязательно должна спрашивать? В конце концов, разве они не родители, разве она не ребенок? Теперь, однако, она в некотором смысле тоже мать. И пока не представляла, как разграничивать эти две плоскости.

Сейчас Грейс четко сознавала лишь, что, сидя дома с родителями, постепенно начинает сходить с ума. Конечно, мама и папа стараются находить ей занятия, не дать ощутить оторванность от подруг, которые совсем перестали звонить. (Грейс подозревала, что им просто нечего сказать, да и сама, признаться, не представляла, что должна отвечать.) Но при всем том они – ее родители. Скучные взрослые, да еще оба работают. По утрам, оставаясь одна, Грейс смотрела телевизионные ток-шоу, а учебник истории так и лежал перед ней нераскрытым. Больше всего она любила судебные шоу. Проблемы людей на экране всегда казались гораздо более серьезными, чем ее собственные, но при этом и легче решаемыми.

Вернувшись с работы, родители старались, чтобы она не скучала. «Идем со мной на йогу», – как-то раз предложила мама, но Грейс лишь отвернулась к стене и натянула на голову одеяло. «Хочешь, научу играть в гольф?» – в другой день спросил папа, и она даже не ответила – до того нелепо прозвучал вопрос. (Правда, потом он заставил ее вместе с ним мыть машины, и она слегка пожалела, что не согласилась на уроки гольфа.)

Одной из причин, вынудивших Грейс отдать Персик на удочерение, было нежелание застопориваться в жизни. («Ты еще такая юная», – умоляюще повторяли родители), но никто не предупредил ее, что жизнь все равно остановится, застынет, как в янтаре, во временном отрезке беременности и рождения Персик, а весь остальной мир продолжит меняться.

Однажды, когда мама работала из дома, Грейс просунула голову в дверь кабинета.

– Можно мне взять машину? – спросила она.

– Позволь спросить зачем, – сказала мама, не отрываясь от ноутбука.

– Гм. Джейни звонила, – быстро нашлась с ответом Грейс. – Спрашивала, не хочу ли я встретиться с ней в торговом центре.

Мама подняла глаза.

Четверть часа спустя Грейс ехала в направлении торгового центра, опустив все стекла и наслаждаясь свежим воздухом. Поверив в ее обман, мама больше не задавала вопросов, ну и Грейс тоже не стала вдаваться в подробности. Не нужно кому-то знать, что она не общалась с Джейни с того злополучного дня в школе, когда ударила дружка Макса, и теперь даже эсэмэсок от нее не получала. И все же она не винила Джейни: сама ведь была плохой подругой, сама прекратила звонить и писать. Грейс намеренно не отвечала на звонки и сообщения Джейни, ибо не знала, как объяснить саднящую боль, которую вызывает в ней этот новый мир. Возможно, окажись Джейни на ее месте, она тоже обрубила бы все контакты. Наверняка Грейс знала лишь, кем стала, а стала она девушкой, у которой больше нет друзей.

Зато есть Рейф.

– Эй, привет! – воскликнул он, заметив ее в отделе кухонной техники магазина «Уноси скорей». – Дай угадаю: у твоей мамы опять приключилась бессонница, и она купила фигню для приготовления лосося в микроволновке, так?

– Надеюсь, нет, – состроила гримасу она.

– Вот и хорошо, потому что эта фигня может навредить. Ой, я не хотел, – прибавил Рейф, заметив ее улыбку. – Как-никак я здесь работаю и не должен ругать наши замечательные приспособления, но эта штуковина на самом деле дерьмовая. Твоей микроволновке после нее кранты.

Грейс засмеялась.

– У нас нет микроволновки. Мои родители в нее не верят.

Рейф вытаращил глаза, потом обошел вокруг Грейс и осторожно положил руки ей на плечи.

– Грейс, – негромко проговорил он, – это крик о помощи? Моргни, если надо сделать звонок.

Она снова рассмеялась.

– Есть хочешь?

– Ага. – Он убрал руки; приятное тепло исчезло. – Умираю с голоду. Во время обеденного перерыва мне пришлось делать контрольную. А ты сегодня ела? Пожалуйста, скажи хотя бы, что твои мама с папой верят в ланч, иначе мне придется позвонить в органы опеки.

На этот раз Грейс лишь хмуро усмехнулась. После знакомства с Хоакином шутка не казалась ей забавной.

– Я куплю что-нибудь перекусить, – сказала она, – хотя денег у меня только на одного.

– Умеешь ты уговаривать. – Рейф начал развязывать тесемки фартука. – Дай мне две минуты.

В итоге они расположились в закусочной этажом ниже. (Грейс старалась не удаляться на большие расстояния, поскольку меньше всего хотела натолкнуться на знакомых по школе.)

– Можно кое о чем спросить? – осведомилась она, когда оба приступили к бутербродам.

– Нет, мои чипсы не тронь, – отозвался Рейф. – Купи себе отдельно, если хочется.

Грейс лишь наморщила нос. Она вообще больше не притронется к чипсам после всего, что прочла во время беременности о консервантах и красителях.

– Да не нужны мне твои чипсы. Оставь себе этот химический сыр.

– Сыр только тогда настоящий, когда пишется с двумя «ы», – произнес Рейф. – Но я, кажется, отвлекся.

– Твои родители в разводе?

– Угу, – сказал Рейф, бросил в рот ломтик чипсов и захрустел. – Мутация уже заметна?

Грейс кинула в него листиком салата. Рейф успел поймать его на лету.

– Молниеносные рефлексы, – сообщил он. – Это так, для сведения.

– Мы говорили о твоих родителях, – напомнила Грейс.

– Да, мэм. Разошлись, когда мне было пять. Лично я убежден, что только благодаря этому наша планета еще существует, а то ведь из-за их ссор мог и глобальный взрыв произойти.

Мысль о громких скандалах между родителями не укладывалась в голове Грейс. Ее мама и папа всегда выясняли отношения за закрытыми дверями, и сколь бы ни был серьезен конфликт, к восходу солнца буря всегда утихала. Они даже голоса друг на друга не повышали.

– Твои тоже развелись? – спросил Рейф.

– Нет, в браке.

– Осыплем их рисом на счастье.

– Но у Майи…

– Это твоя сестра?

Грейс замялась.

– Типа сестра? – поправился Рейф.

– Да нет, настоящая сестра. – Резкие нотки в собственном голосе удивили Грейс. – Майя никакая не «типа».

– Извини. – И вид, и голос у Рейфа были виноватые. – Я ляпнул полную хрень. Продолжай свою печальную историю.

Грейс закатила глаза.

– Проехали.

– Нет, погоди. Черт. – Он отодвинул тарелку с чипсами. – Ладно, прости меня. Ты говоришь о серьезных вещах, а я глупо стебаюсь. Давай заново? – Рейф притворился, будто нажимает кнопку перемотки