Кишиневское направление - Виталий Гладкий

Наконец появился и Георге с большим пакетом в руках.

– Ну, тебя, парень, ждать… – начал Татарчук ворчать на Виеру.

Но тот сунул ему в руку что-то теплое, мягкое, с удивительно знакомым и невероятно вкусным запахом, и старшина сбился с мысли.

– Что это? – удивленно спросил Татарчук.

– Пивошки… – ответил Георге, усиленно орудуя челюстями.

– Пирожки?! – обрадовался старшина. – Обожаю пирожки…

И он тут же последовал примеру Кучмина, который без лишних слов приступил к дегустации гостинца тетушки Адины.

– А как насчет Михая? – спросил Татарчук, справившись с первым пирожком.

– Все нормально. Нам повезло. Сегодня Михай не на дежурстве.

– И где он? Если в казарме, то штурмом ее брать не будем.

– Нет, не в казарме…

Татарчуку показалось, что Виеру смутился. С чего бы?

– А точнее ты не можешь сказать? – Старшина потянулся за вторым пирожком.

– Он тут неподалеку… – довольно неопределенно ответил Георге, не глядя на разведчиков.

– Так идем туда. Чего мы здесь топчемся?

– Конечно, я не совсем уверен… – замялся Виеру. – Это мне Элеонора по секрету подсказала…

– Время, время! – постучал по циферблату часов Татарчук. – Нужно спешить, пока идет дождь. Сейчас не только патрулей на улицах не встретишь, но даже собаки попрятались. Для нас это просто здорово. Веди.

– Ладно, – обреченно вздохнул Георге. – Идемте…

Двухэтажный дом из красного кирпича, явно построенный в прошлом столетии, гудел, словно пчелиный улей. Улица, на которой он стоял, не освещалась, узкие высокие окна были зашторены, и только у входа за фигурной решеткой еле теплился огонек красного фонаря.

Но, похоже, темная мрачная улица и затяжной дождь, который не прекращался ни на минуту, совсем не смущали румынских солдат. Они с такой частотой входили в дом и выходили оттуда, словно там находился какой-нибудь модный магазин, устроивший вечер распродаж.

Увидев красный фонарь, Татарчук лишь крякнул. И решительно толкнул тяжелую входную дверь.

Внутри было уютно и сухо; пахло спиртным, дешевым одеколоном, крепкими сигаретами и немытым человеческим телом. Сморщенный, угодливый господин неопределенных лет, завидев немецких солдат, сильно удивился (заведение посещали только румыны; бордели для немцев находились в самом центре города), но тут же с завидной прытью выскочил из-за конторки и поспешил навстречу гостям.

– Какая радость! Какая радость! – расшаркивался он перед Татарчуком, как старшим по званию (Иван натянул на себя обмундирование фельдфебеля). – Это большая честь для нас – принимать у себя доблестных воинов вермахта. Вы не пожалеете, что посетили нас. У Эминеску… – он ткнул себе в грудь узловатым пальцем. – У Эминеску – лучшие девушки! Поверьте мне.

– Заткнись! – рявкнул на него Татарчук. – Проверка документов.

– А может… э-э… господин фельдфебель хочет немного согреться. На улице такая скверная погода… У меня есть отменный шнапс.

– Меньше болтай, – отрезал Татарчук. – Нам недосуг. Веди, показывай своих цыпочек.

Он сделал вид, что не заметил ловкий финт господина Эминеску. Содержатель солдатского борделя вполне профессиональным движением из арсенала опытного карманного вора сунул в карман его кителя несколько рейхсмарок…

Михай немного пришел в себя только на улице, под дождем. «Немецкие патрульные» достаточно бесцеремонно вытащили его из постели, где он в блаженном состоянии отдыхал в объятиях порядком потрепанной девицы, и едва не силком одели.

– А деньги! – закричала вслед им проститутка. – Кто мне заплатит за четыре часа?!

На ее крик Михай никак не отреагировал. Тогда Татарчук, которому лишний шум был ни к чему, достал из кармана деньги Эминеску и бросил их на кровать.

– Не шуми, девка! – сказал он грозно.

Неизвестно, знала ли «девочка» Эминеску иностранные языки, но уж в номиналах немецкий рейхсмарок она разбиралась не хуже торговки с «черного» рынка. Проститутка бросилась, как коршун, на разбросанные по постели деньги и начала торопливо рассовывать их по разным потайным местам своей одежды.

Похоже, перспектива честно поделиться с хозяином таким богатым «уловом» ее не воодушевляла…

Узнав Георге, Михай сильно обрадовался и попытался затащить его в «заведение» господина Эминеску – чтобы отметить долгожданную встречу как следует. Пришлось вмешаться Кучмину.

Он схватил Михая поперек туловища и отнес его в подворотню. Там Георге битых полчаса пытался докопаться до трезвого сознания Михая, которое было спрятано очень глубоко и надежно. Но радист комендатуры лишь лез лобызаться к брату и с глубокомысленным видом плел какие-то благоглупости.

«Может, дать ему по башке, чтобы хмель быстрее испарился», – со злостью думал Татарчук. Судя по лицу Степана, тот мыслил точно так же…

Более-менее трезво Михай начал соображать лишь возле своего дома. Недоверчиво поглядывая на «немецких солдат», Михай открыл по настоянию Георге дверь сарая; расположились на пустых бочках.

– Михай, я дезертировал… – Георге не стал ходить вокруг да около.

– Давно бы так, – буркнул Михай, чувствуя себя не в своей тарелке. – Как тебя на фронте не убили, одному Богу известно. – Он бросил быстрый взгляд на разведчиков, которые не прислушивались к их разговору. – Они что, не знают наш язык?

– Не беспокойся, не знают. Можешь говорить свободно.

– Кто они?

– Об этом после, Михай. У меня есть к тебе дело.

– Если нужно место, где ты можешь надежно укрыться, рассчитывай на меня.

– Да нет, не о том речь. Михай, войне скоро конец. Антонеску крышка, и ты это знаешь. Все знают! Скоро сюда придут русские. Тебя тоже могут загнать в окопы, а там не сладко, поверь мне. За кого мы воюем?! На кой черт нам эта война?! Что тебе или мне русские сделали плохого, и почему мы должны в них стрелять? Или тебе непременно хочется отдыхать на одесских пляжах, потому что песок на берегу возле Констанцы не такой чистый.

– Георге, ты меня не агитируй. Я с тобой согласен. Все надоело. Надоело! А, что там говорить!

Михай хотел раскурить сигарету, но она расползлась в руках – намокла пачка. Он швырнул ее в темноту и спросил:

– Что тебе нужно? Говори прямо.

– Ладно. Скажу. Только это должно быть строго между нами! Нужна твоя рация.

– Рация? – удивился Михай. – Зачем?

– Пусть тебя этот вопрос не волнует. Нужна – и все.

– Для них? – начал кое-что понимать Михай.

– Да.

– Я могу знать, кто они? Только не крути! Говори правду.

– Русские.

– Я где-то так и предполагал… – Михай разозлился. – Русская разведка. И ты не мог мне это сразу сказать?!

– Что от этого изменилось бы?

– А то, что мы сидели бы сейчас не в сарае, а в нашем доме, за столом… – Михай решительно поднялся. – Зови их!

– Постой, – придержал его Георге. – У нас времени в обрез, Михай. Рация нужна немедленно. Понимаешь, немедленно! Да что там немедленно – еще вчера.

Михай задумался. Татарчук и Кучмин с трудом сдерживали нетерпение, прислушиваясь к словам незнакомой речи.

– Там часовые… – Голос Михая звучал неуверенно. – И потом, ночь на дворе…

– Ты подскажешь только, как найти рацию. Где она находится, в какой комнате.

– Там везде сигнализация.

– Отключить сумеешь?

– Конечно, – уверенно ответил Михай. – Комната связи заперта и опечатана, но у меня есть запасной ключ, о котором никто не знает, и дубликат печати.

– А зачем тебе все это было нужно? – удивился Георге.

Михай хитро ухмыльнулся и ответил:

– Послушать радио. Немцы все врут, а мне хотелось знать правду о положении на фронтах. Днем на другую волну не перейдешь, потому что дежурный офицер всегда рядом, вот и пришлось наведываться в комнату связи по ночам.

– Кто-нибудь знает о твоих проделках? – В голосе Виеру зазвучала тревога.

– Нет. Что я, дурак?

– А кто сделал для тебя ключ и дубликат печати?

– Дед Радеску. Он был мастер на все руки. Ты должен его помнить.

– Как же, как же… – Георге ностальгически вздохнул. – Хорошо он отстегал меня крапивой по голой заднице, когда я залез в его виноградник. Такое не забывается… А почему был?

– Умер он. Полгода назад. Соседи похоронили… Оба его сына погибли на фронте, а с невестками Радеску не ладил. Они от него отказались. Впрочем, дед вообще мало с кем ладил…

– Но и зла никому не делал. Он был замкнутым, всего лишь. Но добрым. Помнишь, какие дед игрушки нам мастерил?

– Да-а…

– Ну что же, тогда все отлично. Собирайся, пойдем.

– Что, прямо сейчас?!

– А ты думал, я вытащил тебя из одной пуховой постели, чтобы сразу же переложить в другую? Брат, не зли меня. Это в тебе еще хмель играет. Так мы идем или нет?!

– Хорошо! – решился Михай. – Идем!