Багровые ковыли - Виктор Смирнов

– Но зато мне хорошо известно, что летает на этой балалайке знаток своего дела. Лучше мастер на плохом аппарате, чем неумеха – на хорошем… Так что полетели, Константин Янович!

То, что жандармский полковник разбирается в авиационных проблемах и, главное, помнит его имя-отчество, расположило Лоренца в пользу «котелка» – так называли полицейских армейские офицеры. Они потом часто летали вместе, и Лоренцу не раз приходилось убеждаться в храбрости, благородстве и высоком интеллекте Климовича. Однажды они даже провели несколько часов у костра: когда Лоренц вдруг увидел, что уровень масла в контрольном стекле стал быстро падать, а мотор начал постепенно сдавать, перегреваясь. Он усмотрел среди двинских лесов небольшую поляну, круто спланировал и сумел, ломая молодые елочки, сыгравшие роль амортизаторов, посадить «ньюпор» буквально на пятачок.

Пока их отыскивали, они грелись у огня и разговаривали. Это была осень шестнадцатого. Настроение у Климовича, к тому времени уже ставшего генералом, было неважное. Он прямо говорил, что в верхах полный разлад, что Ставка подчинена Царскому Селу, иначе говоря – императрице Александре Федоровне, и что страну ждет катастрофа. Климович, похоже, полностью доверял Лоренцу. Более того, они сдружились. Увы, вскоре после этого их полета Климовича, как человека излишне самостоятельного и строптивого, по указанию Царского Села уволили с его высокой должности.

С тех пор они не встречались. Климович затерялся где-то среди отставников, хотя был достаточно молод. Лишь Врангель с его острым командным взглядом отыскал Климовича и доверил ему важнейший пост.

Да, Лоренц пойдет к генералу Климовичу! Он хоть и профессиональный жандарм, но человек глубоко порядочный, прямой и честный. А это немало. Это главное!

Рано утром Лоренц вышел из проходной во всем параде. Погоны его украшали серебряные двуглавые орлы с вензелем Николая Второго – символ принадлежности к военно-воздушному флоту, высочайше утвержденные еще императором. Эти орлы, держащие в лапах похожие на лопасти пропеллера скрещенные мечи, своей величиной подавляли скромные капитанские звездочки и смахивали на генеральские знаки отличия.

Кроме Георгия, Анны и Владимира с мечами – орденов, достаточно знакомых крымчанам, – у Лоренца было два знака, на которые посторонние смотрели с особым вниманием. Это французская Военная медаль за доблесть и Рыцарский крест Почетного легиона, врученные ему от имени Республики военной миссией за победы, которых он добился, летая именно на французских аппаратах. К Рыцарскому кресту было подвешено еще и три вайи – пальмовые ветви, обозначавшие количество сбитых Лоренцем немецких самолетов.

Нарядно и эффектно выглядел Константин Янович, направляясь к Чесменскому дворцу, где находился штаб командующего Русской армией генерала Петра Николаевича Врангеля. Только две ироничные мысли не покидали его и делали сухощавое лицо несколько усмешливым и задумчивым.

Ну, во-первых, во всем этом своем блеске он похож на инвалида-просителя, что, впрочем, было недалеко от истины. Во-вторых, блеску героя войны никак не соответствовало то обстоятельство, что Ольга Павловна чуть свет сбегала к соседям и подняла их с постели, чтобы занять какие-то деньги на всякие транспортные и иные расходы. Жили Лоренцы более чем скромно, на офицерское жалованье Константина Яновича, а капитан врангелевской армии получал ненамного больше уборщика на аэродроме. Выручали, правда, приплаты как пилоту – так называемые полетные. Но они были нерегулярны и зависели от врангелевской казны.

Извозчик этих обстоятельств не знал, но, ослепленный орденами и погонами, принял Лоренца за генерала и слез с козел, чтобы лично, взяв под локоток, помочь усесться в пролетку на дутиках. Константин Янович, сняв фуражку, пригладил непокорный кок и слегка улыбнулся.

С былой, довоенной прытью извозчик домчал Лоренца до моста через Качу, а дальше, на Бахчисарайском шоссе, заставил свою кобылу показать такое проворство, что пролетка то и дело подбрасывала капитана, заставляя вспомнить о коварных воздушных ямах и динамических течениях воздуха.

День начинался солнечный, ясный. Люди с любопытством поглядывали на Лоренца и некоторые даже приподнимали шляпы. Константин Янович весело подумал о том, что в Севастополе, подверженном самым неожиданным слухам, сегодня же к вечеру распространится весть, что в Александро-Михайловск прибыла эскадрилья новейших самолетов, которые, перелетев через Крым, учинят на просторах Северной Таврии полный разгром красных. Иначе чем же еще объяснить такой торжественный проезд по Севастополю важного авиационного генерала!

Службы Климовича занимали часть второго этажа Чесменского дворца, но вход в штаб был один. Дежурный, опытный, видавший виды капитан, осмотрев Лоренца и с почтением, и скептически, направил его в приемную генерала.

Здесь уже начиналось царство адъютантов, в котором Константин Янович чувствовал себя еще более неуверенно, чем в затянутом облаками небе, когда потеряны все ориентиры и только компас да находящийся над ним уровень-креномер подсказывают тебе, что ты держишь верный курс и не летишь вверх ногами.

Адъютантом у Климовича был немолодой жандармский полковник. Он пронзил Лоренца взглядом, словно пулеметной очередью во встречном бою, и попросил записаться на прием в книге посетителей. Что ему пальмовые ветви капитана – он сам был полковником!

Константин Янович понял, что еще немного – и он потеряет ориентировку. Записаться в книге – это пиши пропало.

– Но ведь у вас личный вопрос, не так ли? – спросил полковник вежливо, видя, что Лоренц продолжает стоять.

– Личный, но очень важный и не терпящий отлагательства, – пояснил Константин Янович как можно убедительнее. – Речь идет о человеческой жизни… О жизни юноши, в сущности, мальчика…

– Понимаю. – Полковник с трудом скрыл усмешку. Здесь все посетители – если они не были сотрудниками Особого отдела или штаба – вели речь о человеческих жизнях. В том числе о жизнях юношей и почти мальчиков. Потому что в большинстве своем всюду уже воевали мальчишки. Но некоторые из них, сочувствуя красным, творили в тылу черт знает что. И когда их брали с поличным, у многих обязательно находился какой-нибудь дальний родственник, который шел к Климовичу, лопоча что-то об исключительной важности арестованного для будущего. – Арестован? – догадался полковник.

– Так точно. По нелепому подозрению.

– Это бывает. Значит, разбираются, – равнодушно сказал полковник. – Вы пока распишитесь, оставьте свой адрес. Как разберутся, мы сразу же и сообщим.