Последний сад Англии - Джулия Келли

Зак некоторое время заплетали лимонные деревца. Пройдет несколько лет, прежде чем они примут свой идеальный вид, такой как было задумано, но жесткая обрезка даст свой результат. Джесса и Висал работали над беседкой-газебо.

— То есть работали в помещении? — уточнила Сидни, наливая чай в кружку, которую поставила перед Эммой и слегка пододвигая к ней молочник.

— Спасибо. Да, так и есть. Они будут делать все, что только могут, покуда не наступит время перенести результаты их трудов наружу и там собрать.

— А что насчет зимнего сада? — спросила Сидни.

Это был тот самый вопрос, который Эмма задавала себе непрестанно, он закрался в ее подсознание, буквально изводил ее с того самого момента, как она впервые увидела этот сад. Что же было за той непроницаемой кирпичной стеной? Что было там спрятано?

— Мы обрезали плетистые розы там, где они разрослись в другую часть этого сада. А все остальное, кроме них… — Эмма передернула плечами, — Мы дождемся, пока оно отомрет, и тогда увидим, станет ли легче проникнуть, спустившись вниз, в сад, не повредив ничего ценного.

— Вы имеете в виду растения или людей? — спросила Сидни.

Эмма вовсе не была любительницей пить чай с очень сладкими десертами, поэтому попробовала лишь кусочек лимонного торта, не большой и не маленький, а просто достаточный, чтобы быть вежливой. Для нее вкус выпечки оказался слишком насыщенным. Она резко глянула на свою работадательницу:

— Это гораздо, гораздо вкуснее, чем я ожидала.

Сидни засмеялась:

— О, благодарю!

— Простите, я имела в виду…

— Я же шучу, — быстро успокоила Эмму Сидни, отправляя в рот очередной кусок торта: — Людей, которые мне симпатичны, я немного дразню.

— Вчера я собиралась послать вам сообщение — я обнаружила еще несколько фотографий сада, — продолжила Сидни.

— Каких они годов? — спросила Эмма, мгновенно сконцентрировав рассеявшееся внимание.

— Ну, они были спрятаны в старую гостевую книгу, и все они подписаны для неких Клаудии и Джона Саймондсов. Я проверила семейную Библию. Артур Мелькорт умер в 1921 году. Дом перешел старшей из его дочерей, Клаудии, поскольку его сын был убит на Первой мировой войне. Когда она вступала в наследство, она была замужем за Джоном Саймондсом, но потом развелась в 1923-м.

— У вас есть семейная Библия? — переспросила Эмма, наблюдая, как Сидни пересекает кухню и подходит к маленькому столику.

— Да, в библиотеке, на специальной подставке. Ее не трогали много лет. Она же весит тонну. Но вся история нашей семьи записана на ее первых страницах. Сидни взяла со столика и высоко подняла какой-то зажелтелый конверт: — Вот то, что нам нужно!

Эмма взяла конверт и вытащила из него пачку фотоснимков. На большинстве фотографий были изображены группы людей, позировавших в разных частях сада.

— Это похоже на теневой цветник, не так ли? — спросила Сидни, указывая, чрез плечо Эммы, на фотокарточку, лежавшую в самом верху пачки.

— Это он. Я была права, предполагая, что Винсента для этого полутенистого миксбордера использовала астильбу, ее раньше называли «ложной козлиной бородкой». В теневых садах, созданных ею в более поздний период, это стало своего рода автографом. Но ни в приходных ордерах, ни в ее изначальных планах астильб я не видела. Возможно, она использовала повторно уже имевшиеся растения из садово-парковых угодий Хайбери.

— Аккуратнее, — сказала Сидни.

Эмма перетасовала это фото под самый низ пачки и принялась разглядывать лежавший следующим снимок — несколько женщин пили чай в газебо.

— Мне надо показать это Джессе и Вишалу. Они будут счастливы узнать, что их дизайн беседки очень близок к оригинальному. — Она поднесла фото поближе к лицу: — А столбики газебо, похоже, обвивают розы. Чарли проиграл мне десять фунтов — он думал, там клематисы и жасмин, а я думала, что розы. И те, и те были в списке растений для высаживания в подробной спецификации к чайному саду, но для тамошних цветников Винсента не оставила никаких планов.

— То есть от фотографий есть толк? — нетерпеливо спросила Сидни.

— Да, они пригодятся, — согласилась Эмма.

— Это хорошо.

Эмма расслабленно откинулась на спинку своего барного стула:

— Могу ли спросить почему вы настолько целеустремленно хотите реставрировать сад именно таким, каким он был? Большинство людей с легкостью тут снесли бы подчистую все и поверху засыпали торфом.

— Вам следовало бы отобрать кокарду садовника за то, что такое говорите, — подколола ее Сидни.

— Я серьезно. Большинству людей все равно.

Сидни на миг задумалась:

— Вы когда-нибудь любили место настолько, что оно буквально проникло в плоть и кровь?

Эмма отрицательно покачала головой:

— С тех самых пор, как я начала работать, я никогда не задерживалась в одном месте достаточно надолго.

— Не думаю, что это зависит от количества времени, которое вы проводите где-то. Это про то, как чувствуете. Я и не вспомню, чтобы было такое время, когда я не любила Хайбери. Может, это так оттого, что это поместье принадлежит нашей семье уж очень давно. Дедушка унаследовал его от своей матери, Дианы, когда папе было лет десять. По-видимому, дедушка всегда был немного странным и тяжелым в общении человеком, но после смерти его матери он стал еще угрюмее. Они с бабушкой прожили в браке всего пару лет — бабушка забрала детей и ушла от него. Папа думает, что это произошло из-за того, что дедушка, наверное, был в депрессии, а мне кажется, что в те времена про такое не говорили. В любом случае, папа вырос и, думаю, она делал все возможное, чтобы поддерживать хоть какое-то подобие общения с дедушкой — ради меня. Дважды в год мама с папой хватали меня в охапку и ехали наносить визит в Хайбери. Каждый раз это давалось трудно, но я все же умудрилась влюбиться в это место. Оно мне казалось сказкой из Викторианской эпохи, даже когда я повзрослела и уже могла понимать, какое тут все стало убогое. Думаю, для одного дедушки дом был слишком