Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Что предлагает штурман? - коротко спросил Беньёвский, посмотрев на поломанный рангоут с перепутанными, рваными снастями.
- Ваша милость, стоянку б сделать не мешало, поломки починить, провиантом, водой запастись - в бочках почти что всех дны повыбивало.
- Куда ж пристанем?
- А вон к той земле, - воткнул Чурин свой толстый палец в горизонт, где маячил зыбко длинный серый берег.
- Что за земля? Местоположение галиота определил?
- Японская земля, ваша милость. Оно-то, знаю, худо к той земле приставать, да уж где беда, там и Бог - может, пронесет, смилостивятся косоглазые, дадут пристанище.
- Сомневаюсь, - покачал головой нахмурившийся Беньёвский. - Нельзя ли без стоянки обойтись?
Чурин капризно воскликнул:
- Да никак не можно, говорю тебе! С такелажем таким да без воды много не наплаваешь, а таперя на пятьсот миль на юг одна Япония лежит - негде исправиться. Что ж, думаешь, не ведаю я об ихней зловредности? Еще в прошлом годе в Охотске толковали, что изверги сии двух гишпанских судов команды тирански замучили, насмерть истерзали. Так ведь то ж латиняне были, а мы под аглицким флагом идем - авось пропустят, и такое случалось. Рискнем, ваша милость! Кто смел, к тому деньги в карман сами скачут. Прикажи пушки изготовить, фузеи да сабли команде раздадим. Затеят гадость какую узкоглазые - мигом острастку им учиним. Народ у нас крепкий, бывалый.
Беньёвский без удовольствия выслушал предложение штурмана, но согласно кивнул головой:
- Правь к берегу, ищи подходящую бухту.
И Чурин, загребая косолапыми ногами, пошел отдавать команду.
Беньёвский же мужиков и офицеров собрал, сообщил им о решении своем, всем приказал, если явятся на корабль японцы, о вере своей и народности не говорить, молчать или на флаг показывать британский. Винблану и Батурину велел привесть в готовность все три корабельные пушки. Панову, Хрущову и Степанову тихонько приказал носить оружие из арсенала корабельного и складывать в кают-компании.
Галиот ожил, зашевелились люди. Кое-как поставив паруса и отдраив палубу перед возможной встречей с японцами, мужики стояли и смотрели на приближающийся берег.
- А чего ж, братцы, пушки-то чистить зачали? - простовато полюбопытствовал угрюмый Сафронов Петр. - Али японцам салютовать готовимся?
- Дурак ты, Петр! - веско ответствовал ему Спиридон Судейкин. - Не видишь разве, что не для потехи чистят? Господа наши Японию, видать, воевать собрались, после чего присоединят её к венцу российскому и тем сыщут себе прощение Екатеринино. Нас же поставят на островах губернаторами для соблюдения спокойствия и казенной целости.
Григорий Волынкин, обстоятельный, знавший, что его уважают, а поэтому державшийся с достоинством, слова Спиридона опроверг:
- Мели, Емеля! Оружие затем готовят, что японцы иноплеменников не жалуют и даже на землю свою ступить не дают, а нарушившего их обычай казнят немилосердно.
Мужиков известие такое взволновало, зашумели:
- А за каким же хреном мы к берегу тому правим?! Чего мы у тех изуверов не видали?
- Из прорубя да в полымя угодить! Вот те раз!
- Не желаем мы такой стоянки! Пущай назад, в море повертают!
К гоношащимся, шумящим мужикам Чурин подошел, строго цыкнул:
- А ну-кась, языковерченье свое враз умерьте! Не вам, сиволапым, решать, причаливать али нет! Повиноваться дело ваше, - и добавил немного мягче: - Не тронут нас япошки, не боись. Мы их не токмо пушками, но и сморком своим отпугнем. Нам ли сей мелюзги страшиться?
Мужики приободрились и на приближающийся берег уже с любопытством смотрели.
- А с чего ж у них, братцы, обычай такой душегубский завелся? задумчиво спросил Михайло Перевалов. Ему ответил Андриянов Алексей, мужик с такими светлыми глазами, что, казалось, закрыты бельмами они:
- В Христа не веруют, бонзами службу правят, вот диавол их и наущает правоверных истреблять.
Но Алексею возразили:
- Сие неверно.
Все обернулись - рядом с ними стоял Иван Устюжинов в кафтанчике немецком, при шпаге. Волосы его цвета дубовой стружки в косицу связаны, бородки пушистой, которой Ивашка прежде так гордился, уж нет - гладенько побрит Иван.
- Ну а коль неверно, - ковыряя пальцем в ухе, сказал Игнат, - так поучи, сделай милость, раз вумником заделался.
- Тому уж двести лет минуло, - заговорил Иван, - как латинянские попы - францисканцы, доминиканцы, августинцы - с наглостью великой принялись народ японский под крыж свой латинянский подводить. И мало того, что сами перегрызлись меж собою, но и тутошних дворян во взаимную вражду вовлекли. Сущим содомом вся земля сделалась. Поначалу японцы новую веру охотно принимать стали, но, разглядев в том причину неурядиц, коими попы католические пользовались и рабов в Европу обманом отправляли, решили корень бедствий своих в одночасье вырвать. Единым указом главного японского правителя всех латинских священников с островов изгнали, а многих и смертию казнили. С тех самых пор и не терпят они у себя иностранцев, говоря, что, пока светит солнце над Японией, ни один иноземец не будет жить на ней и ни один японец её не покинет. Только голландцам по причине их давней безвредности разрешено бывать на островах и вести торговлю небольшую. Такая вот история.
Мужики молчали, то ли не желая верить Ивану, то ли обмозговывая рассказ.
- Да и откель ты все сие знаешь? - сурово спросил узкогрудый, озлившийся после битья "кошками" Сафронов Петр. - Али тебе сами япошки об оном говорили?
- Нет, я в книге одной прочитал.
- А врут все книги твои, - грубо отрезал Гундосый Федька, хотел было смачно на палубу плюнуть, но подавился слюной, заперхался, закашлял.
- Врут, врут! - с ухмылками замахали мужики руками, не глядя в глаза Ивану, а он, понимая, что с ним попросту дела не хотят иметь, схватил за рукав Игната, с мольбой заглянул ему в лицо:
- Ну почему вы не верите мне? Почему? Что я вам сделал?! Кафтан заморский надел? Ну так сброшу его! За что рожи свои от меня воротите?
Игнат дернул руку, освободил рукав от сильных пальцев Ивана, тихо сказал:
- Я тебе вот что, сударь любезный, скажу: штаны свои заморские сбрасывать не торопись, а то и вовсе с голой задницей останешься. Да и не в них суть. Мы, сударь, хоть и не разделяем резвость Измайлова Гераськи и плыть токмо вперед желаем, а никак не назад, но того человека, кто заговор их вздорный господам открыл, признаем Иудой. Весьма печальна доля тех, кто по Маканруши ноне ходит. Лучше б им сразу удавиться, чем от голоду и холоду потихоньку подыхать.
Иван снова вцепился в руку Игната, только побольней, чем прежде, сморщился Суета.
- Так вы... меня в Иуды обрядили?! Меня? - зашептал испуганно Иван.
- А кому ж, как не тебе, об оном адмиралу донести...
- Братцы! - закричал Устюжинов. - Зачем облыжно говорите? Не я, не я сие сказал!
- Ты! - вырвал свою руку Суета из цепких пальцев юноши. - И давай-ка, Ваня, подальше от нас держись, а то, не ровен час, дивные вещи по нечаянности случаться могут - споткнешься да в воду упадешь. Безотлыжно помни сие, Иван.
Между тем приближались к берегу, на котором голубели остроконечные высокие горы, пологие склоны которых спускались к самой воде, исчезали в ней, чтобы в ста саженях от берега появиться уже в виде черной причудливой скалы, рифа или крошечного острова. На мысках, выступах, утесах, точно огромные букеты, лепилась зелень, яркая и сочная. Виднелось немало удобных бухт, но Чурин, почти очистив мачты от парусов, продолжал искать, казалось, лишь только ему одному известное удобное место для пристанища "Святого Петра". Его ученики, Бочаров и Зябликов, проворно бегали от борта к борту, бросали лот, сообщая штурману, стоящему на руле, результаты замеров:
- Пятнадцать футов с правого борта!
- Тринадцать с левого!
Мужики с восторгом глядели на наползающий берег.
- Ну, братцы, не знаю, как там сами японцы, а уж земля у них отменно красива! - восклицал один.
- Да! - соглашался другой. - Преизряднейшее велелепие!
Но их восторги третий охлаждал:
- А хрена лысого лепота сия стоит. Ну разве вырастет на оном камне пшеница али рожь?
Беньёвский, стоя на баке с трубой подзорной, хмурился, глядя на приближающийся берег, потом, не выдержав, крикнул штурману:
- Почему якоря не бросаешь? Ближе к берегу опасно подходить!
- Еще саженей сто пройдем и встанем, - спокойно отозвался Чурин, но Беньёвский рявкнул на него:
- Бросай якоря, говорят тебе!
И Чурин, тихо обругав осторожного адмирала, скомандовал:
- Правого борта якорь пошел!
Стальной кованый якорь плюхнулся в воду, и было слышно, как заскрежетали по каменистому дну его лапы. Галиот остановился и стал разворачиваться, посылая весь свой разгон в этот поворот.
У берега уже шмыгали несколько узких японских лодок, а на берегу, у самой воды, уже стояли группками японцы, которые отчаянно что-то обсуждали. Беньёвский, взволнованный, но напустивший на себя важность немалую перед возможной встречей с японцами, с бака прошел к столпившимся у левого борта мужикам и офицерам.
- Рыцарь с железным клювом - Сергей Карпущенко - История
- Аттила. Русь IV и V века - Александр Вельтман - История
- На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов - История
- Независимая Украина. Крах проекта - Максим Калашников - История
- Динозавры России. Прошлое, настоящее, будущее - Антон Евгеньевич Нелихов - Биология / История / Прочая научная литература
- Правда о «еврейском расизме» - Андрей Буровский - История
- Характерные черты французской аграрной истории - Марк Блок - История
- Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео - История / Политика
- Товарищ Сталин. Личность без культа - Александр Неукропный - Прочая документальная литература / История
- Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон. - Дмитрий Дудко - История