Чудодеи Лук-у-Морья - Элена Доровских

вчера изнывавшие от жары и втихаря проклинавшие Шама Хана за страсть к магическим причудам, сегодня усиленно кутались в меховые одежды, ожидая скорого наступления холодов. Бездомные собаки, не понимая столь странных и резких погодных перемен, жалобно скулили, поджимая подмерзшие лапы, и старались забиться куда-нибудь подальше от студёного воздуха пустеющих улиц.

Удивившись тому факту, что видит город с высоты птичьего полета, Василиса попыталась взглянуть на себя, но не увидела своего тела, — лишь легкую, полупрозрачную дымку вместо рук и ног. Девушке показалось это весьма забавным. Она хлопнула в ладоши. Хлопка не последовало, хотя ощущение удара всё же возникло. Решив испробовать новые ощущения, она перекувыркнулась в воздухе. Поразившись той легкости, с которой ей это удалось, Василиса, смеясь, выполнила пирует и тройное сальто-мортале. Вдоволь навеселившись, Лиса подумала, что неплохо бы посетить дворец и выяснить судьбу своих друзей, а заодно узнать, что задумал Шама Хан. Но стоило ей лишь подумать о правителе Ордынского ханства, как к горлу подкатила тошнота, а на глаза упала черная пелена. На мгновение Василиса испугалась, но пелена тут же стала постепенно светлеть, в нос ударил соленный и влажный запах океана, а в ушах зазвучал размеренный гул набегающих волн. Послышались голоса, но слов было не разобрать. Когда к Василисе вернулось зрение, она увидела, что стоит у самой кромки воды. Сквозь её ноги спокойно пролетали подброшенные ветром морские брызги. Своего тела Василиса всё также не видела. Зато она узнала это место: и океан вокруг, и этот песок, и одинокую, расщепленную сосну, с болтающимися на её обгорелых ветвях останками золотых цепей, и разбитый дубовый, окованный серебром сундук, и двух людей, склонившихся над ним. Одним был Шама Хан, собственной персоной, второй — его сын, Тар Тарым.

— Отец, я не понимаю, почему мы так поспешно покинули дворец и притащились в эту «Тмутаракань», да ещё и без слуг, — в голосе Тар Тарыма звучало явное раздражение.

— Помолчи, Тар. Я стараюсь продлить наше с тобой существование хотя бы на день, — Шама Хан что-то усиленно пытался найти внутри разбитого сундука, — Вот оно! Наконец-то!

Оба ордынца подались вперед. Василиса осторожно подошла поближе.

— Что? — недоуменно спросил Тар Тарым.

— Охранное заклятие, написанное на внутренней стенке сундука. С ним Кощей нас никогда не отыщет.

— Я не понял, — Тар Тарым выглядел опешившим, — мы что, никогда не вернемся во дворец?

— Никогда не говори никогда, Тар! Но сейчас дворец для нас закрыт. Кощей, во-первых, побежит спасать всех этих неудачников — учеников и преподавателей мерзкой, чудодейской школы; а, во-вторых, он не простит мне того, что ему пришлось всего-то пару-тройку дней побыть моим личным рабом — как ни крути, злопамятный он всё-таки колдунишка — короче, лучше нам укрыться до поры, до времени, подальше от любопытных глаз. А личное кощеево заклинание сокрытия, нам как нельзя кстати. Даже он его не разгадает, — Шама Хан резко дернул одну из дощечек сундука, которая была буквально испещрена рунными символами, — Смотри, Тар, вот оно, заклинание. Благодаря ему, у нас будет время, чтобы вызвать в этот мир Волота. Только он сможет одолеть Кощея.

— Но, отец, существование Волота — это же детские сказки. О нём уже тысячу лет никто не слышал. И потом, где нам взять столько энергии, чтобы вызвать Волота? — Тар Тарым был явно озабочен.

— Не глупи, сынок, существование Волота не большая сказка, чем существование самого Кощея. Им тоже долгие годы пугали маленьких детей. А потом, как оказалось, в умелых руках и сказки вдруг стали былью. Волот существует. И я даже знаю, где его искать. Что касается энергии для обряда вызывания, то не забудь, что у нас тобой по случаю есть две персональные батарейки.

С этими словами Шама Хан сдернул черную ткань с двух небольших холмиков возле своих ног. В тот же миг по острову разлилось ослепительное сияние — на берегу стояли две золотые клетки: в одной из них билась белая лебедь, в другой сияла переливами всех цветов радуги жар-птица.

Василиса, задохнувшись от негодования, мечтая только о том, чтобы сдавить своими руками горло этого бездушного злодея, рванула к Шама Хану. Но с удивлением увидела, что её дрожащие от возмущения руки прошли сквозь Шама Хана, как горячий нож сквозь сливочное масло. Как будто её здесь и не было. Её не видели и не слышали. Её не замечали. Только белая лебедь пристально смотрела в глаза Василисе, будто хотела сказать: «Запомни всё, что ты здесь видела».

— Мы уйдем в Черные горы и там проведем обряд призыва. Мы вызовем Волота и с его помощью уничтожим Кощея. А потом покорим всё Светлоземье, — Шама Хан уже рисовал в своем воображении милейшие сердцу картины собственного мирового могущества.

— Но, отец, легенды говорят, что Волот поклялся уничтожить всё Светлоземье перед тем, как Святогор изгнал его из этого мира. Разумно ли призывать такого колдуна? Его невозможно подчинить своей воле.

— Подчинить невозможно, а обмануть запросто. Мы направим его гнев против Кощея. А когда Волот его уничтожит, то мы потом уничтожим Волота.

— Но как? Разве есть средство уничтожить бога?

— Поверь, Тар, такое средство есть, но без помощи самого Волота нам его не достать. Поэтому, давай не терять времени. Бери птичек, нам пора плыть в Лихолесье.

С этими словами, Шама Хан накинул черную ткань на стоящие у его ног клетки. В этот миг Василиса услышала внутри себя голос: «Расскажи обо всём увиденном здесь отцу!», и проснулась.

****

Василиса лежала на диване и смотрела в потолок. Отца ещё не было, и у неё было время обдумать увиденное. Девушка давно уже поняла, что «странные» сны — это не просто плод сонного разума — она видит то, что происходит на самом деле. Если Шама Шах сбежал из дворца, собирается укрыться в Лихолесье и в Черных горах вызвать к жизни какого-то неизвестного бога из старых детских сказок, попутно выжав всю энергию из её мамы и Жары Абдурахмановны, то самое время придумать план «как всех спасти». Хотя эта идея отдавала пафосом и юношеской наивностью, но для Василисы последняя неделя выдалась исключительно в духе «всемирных спасений руками самих утопающих», что такие мысли уже давно перестали ее удивлять. Маму и Жару Птицеву спасти нужно было во что бы то ни стало. Злобный Ворот этому миру нужен как беззубому орехи, пусть продолжает пребывать в своем безвременье, или где он там обитает в настоящий момент. А в отношении Шама Хана и неистребимого желания свернуть его дурную голову руки чесались