Хендерсон — король дождя - Сол Беллоу

— Король, где вы? — позвал я дрогнувшим голосом, но ответа не получил. Слышал только звук шагов. Я протянул вперед руки, но не нащупал ни стены, ни перил. Тату наверху захлопнула дверь и навесила тяжелый засов. Теперь мне ничего не оставалось, как спускаться вниз или сесть на ступеньку в ожидании, когда король вернется за мной. Второе грозило потерей уважения короля, а мне не хотелось потерять лицо в глазах племени.

Поэтому я осторожно продолжал спуск, заставив себя сосредоточиться на том, какая редкая личность этот король; как он поразительно красив; как звуки в его груди напоминали гудение распределительного электрощита в будке на Шестнадцатой улице; какими близкими друзьями мы с ним стали; как мы договорились говорить друг другу правду, только правду и ничего, кроме правды; как он предсказал торжество благородства в будущем. В этом перечне мне больше всего импонировал последний пункт. «Доверься ему, Хендерсон. Пришло время кому-то или во что-то поверить», — мысленно твердил я.

Вскоре из отверстия над головой показался слабый свет. Лестница кончилась, я был в подвале. Оглядевшись, я увидел выбитый в камне узкий проход. В конце находился еще один лестничный марш, ведущий, казалось, в преисподнюю. Вдруг я почувствовал под ногами землю.

— Где вы, ваше величество? — позвал я.

Ответа не было. Порывы теплого воздуха шевелили паутину. «Куда он меня завел?» — пронеслась мысль. Почему-то вспомнился огромный аквариум с исполинским осьминогом. От глаз этой твари веяло космическим холодом.

Я увидел, что попал в какую-то пещеру. Слева ответвлялся темный тоннель, куда мне вовсе не хотелось идти. На другой стороне находилась полуоткрытая дверь. Сквозь нее просунулась рука Дафу, потом через полминуты исчезла. Низкий рокочущий звук все объяснил. Это было львиное логово. Я замер. Король стоял между мной и зверем, спокойный, без следа испуга. Значит, животное признает его за своего. Я приказал себе полностью довериться Дафу, но как человек военный подумал о способе отступления. Если поднимусь по лестнице, наткнусь на запертую дверь. Стучать или кричать бесполезно: Тату ни за что не откроет мне. Я представил, как лев рвет на части мою печень. Для хищников печень — самый лакомый человеческий орган. Можно, конечно, нырнуть в темный тоннель, однако в конце я наверняка снова упрусь в запертую дверь. Рычание зверя меж тем переходило с низкого регистра на высокий и обратно. И тут я с радостью услышал голос короля. Он разговаривал со львом попеременно то на языке варири, то на английском, вероятно, для того, чтобы понял я.

— Спокойно, спокойно, милая. Вот так, хорошо, кошечка.

«Львица», — догадался я. Король говорил негромко, но отчетливо. Потом, не повышая голоса, сказал мне:

— Хендерсон-Санчо, теперь она знает, что я пришел не один, со мной новый человек. Идите сюда, только не торопитесь. Двигайтесь мелкими шажками.

— Может, не надо, ваше величество?

Он помахал мне. Я сделал шаг, другой, третий… Вспомнился брошенный кот, которого я хотел застрелить, сидя под столом. Король снова поманил меня рукой. Львиное рычание кололо меня, как шипы розы. Глаза то и дело закрывали черные круги величиной с серебряный доллар. В промежутках между слепотой я видел, как проплывает взад-вперед молодая львица. Свирепая морда, чистые глаза, тяжелые лапы. Король обернулся, взял меня за руки и притянул к себе.

— Ваше величество, зачем вы привели меня сюда? — прошептал я. Проходя мимо, зверь больно ударил меня могучим боком.

— Не подавайте виду, — ответил король и снова заговорил со львицей: — Любимая, девочка, это господин Хендерсон.

Она, урча, терлась об него, высокая, ростом нам по пояс, а он гладил ее, и тогда она морщила украшенную рыжими бакенбардами морду.

Львица ходила от одной стены своего логова, просторного помещения, куда просачивался серо-желтый свет, до другой. Потом подошла ко мне и начала обнюхивать. Ткнула морду мне под мышку, потом в пах, отчего мой член свернулся, как гусеница.

Все еще держа меня за руку, король говорил своей любимице какие-то нежные слова, она раздувала ноздри, и ее дыхание шевелило шелк моих зеленых штанов. Мое лицо с закрытыми глазами выражало полную покорность судьбе и словно говорило: «Вот все, что осталось от моей жизни. Возьми ее, если хочешь!» Но львица отступила и снова стала кружить по своему логову. Король, мой утешитель, сказал:

— Хендерсон-Санчо, все в порядке. Она согласилась допустить вас к себе.

— Откуда вы знаете? — проговорил я с пересохшим горлом.

— Мне ли не знать? — со смехом ответил вопросом на вопрос Дафу. — Я изучил ее. Кстати, ее зовут Атти.

— Может, для вас очевидно, что она согласилась, но я…

Львица круто повернулась и устремила на меня взгляд. Глаза у нее были большие, ясные, как круги ада. Потом Атти подставила голову своему хозяину, и тот начал ласкать ее, певуче приговаривая, чуть в нос голосом: «Атти, Атти». Потом обратился ко мне:

— Ну, разве она не прелесть?.. Стойте на месте, мистер Хендерсон-Санчо.

— Нет-нет, без вас шагу не ступлю. Король, Христа ради…

Но Дафу не слышал, так как старался продемонстрировать, какие теплые отношения установились между ним и Атти. Он отошел от меня. Его широкие шаги напоминали танцевальные па и прыжки на арене, когда метали череп. Дафу должен был гордиться своими стройными сильными ногами в белых туфлях с золотым шитьем. Мне пришло в голову, что человек с такими ногами должен быть необыкновенно удачлив. Я надеялся, что удача не покинет его и в сношениях с львицей. Чрезмерная уверенность в себе часто бывает прелюдией к беде, или мой богатый опыт не стоит и гроша.

Дафу повел Атти к скамье, стоявшей у стены, сел и положил ее голову на колени. Львица опустилась перед ним на задние лапы. Он стал гладить ее и чесать за ушами. Она замурлыкала. Я стоял не шелохнувшись, не рискуя даже поправить съехавший на переносицу шлем. Стоял полуослепший и полуоглохший. Поджилки тряслись.

И все-таки я заметил, что король лег на бок, подложив согнутую в локте руку под голову. Его поза говорила о полнейшей беззаботности, какая встречается у людей, наделенных божественным даром жить на всю катушку. Атти стала передними лапами на скамью и принялась лизать хозяину грудь. Дафу закинул ногу ей на спину. Я обмер то ли от страха за его жизнь, то ли от восхищения смелостью. Потом он растянулся на скамье во весь рост. Вероятно, он не шутил, когда утверждал, что лежать полезно для здоровья, что это добавляет жизненных сил. Тем временем львица вскочила на скамью и стала прохаживаться над Дафу от одного края до другого, иногда поглядывая на меня. Она будто охраняла своего хозяина. Ее взгляд не был угрожающим. Тем не менее волосы у меня под шлемом зашевелились и встали дыбом. Казалось, до нее дошли слухи о моем намерении разделаться с котом. Меня также тревожила мысль о том дне, когда моя душа восстанет из праха. Откуда мне знать, может, это будет мой судный день.

Пока же ничего не оставалось, как ждать, что готовит мне грядущее.

Король показал рукой на дверь:

— Пожалуйста, закройте ее, мистер Хендерсон. Моя кошечка нервничает.

— Это ничего, если я сойду с места? — спросил я хриплым голосом.

— Идите потихонечку. И ничего не бойтесь. Атти делает только то, что я приказываю. Она у меня исполнительная.

Я задом прокрался к двери, и когда подошел к ней, захотелось нырнуть в проем и бежать, бежать. Но ни при каком раскладе я не хотел бы порвать с королем. Спиной я прикрыл дверь и сполз на пол, чувствуя себя разбитым физически и духовно.

— Идите сюда, Хендерсон-Санчо… Чуть-чуть побыстрее, но не делайте резких движений. Вам лучше быть поближе к Атти. Львы — животные дальнозоркие. Так им сподручнее высматривать добычу. Подойдите поближе.

Я подошел, проклиная про себя короля и его львицу. Та начала крутить хвостом, четко и размеренно, как метроном. Я стоял посередине логова, и во всем Божьем мире не было мне никакой подмоги.

— Ближе, ближе, — повторил король. — Она скоро привыкнет к вам.

— Если я не умру до этого.

— Не умрете, Хендерсон. Она окажет на вас благотворное влияние, такое же, как на меня.

Оттолкнув морду животного, он притянул меня к себе. Я грохнулся на скамью и вытер платком лицо, хотя из-за жара оно было совершенно сухое.

Львица обнюхивала мою спину. Шерсть на ее морде топорщилась, как иглы у морского ежа. Король улыбался, считая, что я с Атти уже на короткой ноге.

— Вы все-таки побаиваетесь моей девочки. И напрасно.

— Ничего не могу поделать с собой, ваше величество. Да, я боюсь ее, вашей львицы, но дело не только в этом. Дело еще и в мешанине ощущений. Вот отчего я сам не свой. Множество раз меня одолевал страх, но привыкнуть к этому состоянию невозможно.

Я всхлипнул, но не слишком громко, чтобы не услышала львица.