Живое море - Жак-Ив Кусто

Мы поочередно уходили под воду со скутерами, наслаждаясь скачками на электрических рысаках, которые легко скользили во всех трех измерениях: бреющим полетом проносились над самым дном, мчались под зонтами кораллов, пронизывали извилистые проходы, вторгались в темные тоннели. Вонзались в завесы золотых рыб, которые тотчас словно таяли в воде. Выслеживали груперов и гонялись за ними. С "электрической рыбой" в руках мы сами чувствовали себя сильными и стремительными хищниками.

Приметишь что-нибудь особенно занимательное, отпускай скутер — он плавно ляжет на дно — и подплывай ближе. Нагляделся — "привет!", берись за ручки и мчись дальше. Рыбки встречали скутер совсем иначе, чем обыкновенного аквалангиста. Они спешили уйти в укрытие, и, казалось, пышно цветущий риф сжимается на глазах.

Поднявшись на поверхность после аквабатических трюков со скутером, мы еще долго слышали гул в ушах. Быстрая смена давления влияла на евстахиевы трубы и, вероятно, на кровообращение. Но когда снова наступает твоя очередь, ты мгновенно забываешь про все неприятные ощущения. Кто, откупоривая бутылку доброго вина, вспоминает последнее похмелье?

Приметив среди рифов морских черепах, наши ребята вызывали их на состязание. Правда, эти природные гребные суда могли поворачивать и стартовать так резко, что за ними никак не поспеть, но Дюма, Фалько и Дельма ухитрялись и здесь оседлать черепах. Незаметно подкрадутся, ухватятся за панцирь — и вот уже плывут наперегонки со скутером. Фалько наловчился даже управлять черепахами. Но они дышат легкими, поэтому игра довольно быстро заканчивалась тем, что пленница почти вертикально устремлялась вверх. Несколько раз Фалько ехал на черепахе до самой поверхности, потом отказался от этого удовольствия, очень уж больно ушам.

Из четырех артерий альдабрской лагуны наиболее энергично перекачивал воду пролив Джонни — тесная, глубокая, извилистая расщелина длиной около пятисот ярдов. Скорость приливно-отливных течений, несущих жизнь рифу и пелагическим организмам, достигала здесь пятнадцати узлов. У "ворот" в ожидании прилива собираются тысячи рыб. По сути дела пролив Джонни представляет собой двойной риф, и его стены, разделенные расстоянием от шести до десяти футов, — это подлинные коралловые клумбы. Увидев сверкающие мириады рыб, вливающихся в лагуну, мы с Фалько решили присоединиться к ним. Попросили рулевого проследить за нами с катера на всем пути; я взял фотоаппарат, Фалько — акулью дубинку, и вот мы уже скользим под водой, наслаждаясь скоростью. Никаких усилий, поток работает за нас! Обычно аквалангист, чтобы не перегружать легкие и ноги, ползет со скоростью не больше одного узла. Здесь наша скорость многократно возросла. Мимо проносились великолепные кораллы, от которых при таком стремительном движении лучше держаться подальше. Вместе с нами, застыв в самых неожиданных положениях, живым потоком скользили рыбы. А как захватывало дух на подводных перекатах! Слегка ошалев, словно закружившись на роликовых коньках, мчались мы прямо на коралловую стену, и столкновение казалось неотвратимым. В широкой излучине мы попали в плавный водоворот и задержались в нем, чтобы посмотреть на рыб. Из грота напротив появился большой групер. Борясь с потоком, он пошел было к нам, но повернул обратно; видимо, мы показались ему слишком крупной закуской. Против течения с изумительной легкостью скользила тринадцатифутовая синяя акула. Для нее пролив Джонни был бесподобным пастбищем — пища сама плыла в разинутую пасть хищницы!

Каранги, барракуды и причудливые коралловые рыбки тоже успешно боролись с водяной лавиной. Правда, иногда их все-таки сносило напором воды. Покинув свое убежище, мы с Фалько снова влились в поток. Одно за другим навстречу промелькнули три акульих рыла, так быстро, что ни акулы, ни мы не успели решить, как тут реагировать. Но вот течение замедлилось, снизу поднялось белое дно, впереди родилось лазурное сияние… Наши маски вынырнули над залитой солнцем гладью лагуны. Вот и катер спокойно ждет у грибовидного островка, облепленного фрегатами.

Подводный слалом стал подлинной страстью калипсян. Подогнав катер к входу в пролив, мы ныряли двойками и упивались аттракционом. Словно одержимые, мы снова и снова совершали головокружительные полеты в подводном парке. Сперва нам показалось, что структура пролива очень проста — обыкновенный коридор, прорезанный приливно-отливными течениями. Лабан и Дюма обнаружили, что это не совсем так. Когда настала очередь Лабана впервые нырнуть в пролив Джонни, он не последовал за Дюма, а пошел вдоль другой стенки. И вдруг его увлекло в боковой ход, которого до тех пор никто не замечал. Дюма увидел, как ласты Лабана исчезают в расщелине, тотчас свернул туда и сам попал в грот. Ему удалось поймать Лабана за ногу; теперь они вместе скользили по сужающемуся ходу. Казалось, стенки вот-вот сомнут их, но Дюма вовремя ухватился свободной рукой за мангровый корень. Еще несколько футов, и Лабан напоролся бы на острые коралловые зубцы.

Дюйм за дюймом, борясь со стремниной, он подтягивался к Дюма; наконец ему тоже удалось взяться за корень. Держись, коли хочешь быть жив!..

Катер ждал в конце пролива — аквалангисты не появлялись. Тогда рулевой пошел обратно, против течения. Немало тревожных минут протекло, прежде чем с катера подали конец Дюма и Лабану…

Скажите кому-нибудь из калипсян магические слова "пролив Днсонни" — на вас обрушатся восторженные воспоминания о единственном месте, где аквалангисты плавали так же быстро, как рыбы!

Удивительный живой памятник древности встретился нам на Альдабре по соседству с поселком: тысячи огромных — до пяти футов в длину — сухопутных черепах. Альдабра и Галапагосские острова — единственные на земном шаре места, где уцелели эти доисторические рептилии. Мы садились верхом на живые танки, но черепахи, сделав несколько шагов, останавливались и втягивали в панцирь ноги и голову. А просто сидеть на буром валуне не так уж интересно.

Усилиями этих травоядных все лужайки на острове были превращены в аккуратно подстриженные газоны. Никакие враги как будто не угрожали черепахам, трава и кустарники поставляли достаточно пищи. Живи хоть до ста лет! Если исключить болезни, им грозила только одна беда — упасть на спину в промоину и погибнуть от голода. По капризу судьбы черепахам поневоле приходится искать ямы с дождевой водой: они помногу пьют и любят купаться.

Но оказалось, что у черепах на Альдабре есть опаснейший враг, способный совершенно их истребить. Об этом мы узнали во время вылазки на Саузерн-Айленд — покрытую почти непроходимой чащей коралловую гряду протяженностью двадцать миль. Расцарапав руки и изодрав ботинки, тяжело дыша, мы проникли в глубь зарослей всего на несколько сот футов. Чтобы расчистить бульдозером южный сегмент атолла, понадобилась бы не одна неделя.