Крейсер I ранга "Рюрик" (1889-1904) - Pафаил Мельников

Едва успели потушить пожар на юте и пополнить прислугу кормовых плутонгов, как взрывом снаряда на баке перебило почти всю прислугу 203- мм орудия. Орудие вышло из строя. Осколками снаряда, проникшими, как и на “России”, через огромные (до 305 мм) визирные просветы боевой рубки, ранило в ней командира крейсера капитана 1 ранга Е.А. Трусова и старшего штурманского офицера капитана М.С. Салова. Два матроса упали рядом замертво. В боевую рубку, узнав о ранении командира, поспешил старший судовой врач Н.П. Солуха. Картина разрушений, открывшаяся перед ним с высоты переднего мостика, потрясла его. Вся верхняя палуба была завалена горящими и исковерканными обломками вперемешку с телами убитых. Воздух вибрировал от несмолкаемых разрывов, отдаваясь болью в ушах. Крейсер ежеминутно вздрагивал, сотрясаемый стрельбой своих орудий и разрывами снарядов. Первое время командир, потерявший много крови, продолжал оставаться на ногах, по вскоре силы стали покидать его, и он опустился на палубу рубки [22]. После оказанной врачом помощи он отказался покинуть рубку и, лежа на принесенном вестовым матрасе, продолжал отдавать распоряжения по управлению кораблем.

Матрос с крейсера “Рюрик” Евгений Дмитриевич Курепкин

Вскоре стоявший на руле в боевой рубке квартирмейстер Приходько доложил, что штурвал не действует. Рулевой привод оказался перебитым, колонка на переднем мостике согнутой, а сам штурвал сбитым. Управление рулем из боевой рубки стало невозможным. На кормовом мостике рулевые приборы также были уже разбиты, и по приказанию командира управление рулем было переведено в рулевое отделение на паровой боевой штурвал, куда и перешел Приходько. Команды на руль стали передавать голосом из боевой рубки… Сильно страдавший от ран командир начал впадать в забытье и, оставаясь в рубке, окончательно передал командование старшему минному офицеру лейтенанту Н.И. Зенилову, заменившему раненого Н.Н. Хлодовского. Сигнальный старшина Семен Фокин, раненный в голову, обливаясь кровью, настойчиво семафорил шедшим впереди крейсерам, чтобы сообщить о ранении командира. Фокина убило осколком снаряда.

Поворот в 6 ч, в результате которого отряд прорвался позади строя японской эскадры, чтобы уйти на север вдоль корейского берега, для “Рюрика” оказался роковым. Уже в начале поворота, выполнявшегося “от неприятеля” – кормой к нему (более безопасный способ – “на неприятеля” – мог, видимо, преждевременно, выдать замысел адмирала японцам), несколько крупнокалиберных снарядов пробили левый борт “Рюрика” в кормовой части. Вода, хлынувшая через две подводные пробоины, быстро затопила кормовой провизионный погреб и, прежде чем подоспели люди, начала через вентиляционные трубы поступать в румпельное отделение и отделение рулевой машины.

Трюмный механик поручик А. К. Тон немедленно пустил в ход водоотливные средства, а водяная партия приступила к заделке пробоин. Не имевшие средств для откачивания масляный погреб и малярное отделение уже были заполнены водой, поступившей через пробоины в левом борту. Новый снаряд, разорвавшийся в провизионном погребе, разбил крепившийся к его палубе рулевой привод и разрушил переборку, отделявшую погреб от румпельного отделения.

Пока под руководством старшего боцмана Александра Крюка заделывали первые пробоины в румпельном отделении, были получены новые пробоины с правого борта: по ватерлинии – в рулевом, ниже ватерлинии – в румпельном отделении, которое быстро стало наполняться водой. Появилась вода и в рулевом отделении. Попытки подвести пластырь не удались, так как цепные подкильные концы уже были все разбиты, а завести новые на большом ходу крейсера было невозможно. Водоотливные средства не брали воду из-за перебитых магистральных труб. Попытки откачивать воду вручную также были безуспешны. Рулевая машина стала, лишив крейсер возможности управляться с помощью парового боевого штурвала.

Стоя уже по горло в воде, боцман Александр Крюк, трюмный механик А.К. Тон, несколько рулевых и подоспевший боцман Дмитрий Петров пытались сообщить руль с ручным приводом боевого штурвала, но безуспешно – вода поднималась все выше, усилия боцмана Крюка, нырявшего в глубь затопленного отсека, также окончились неудачей, и так как двери были уже задраены, то людям пришлось выходить через шахту аварийного выхода, добираясь до нее вплавь. Обслуживавший рулевую машину машинист 2-й статьи Василий Никонов после затопления отсека перешел на подачу боеприпасов в корме.

Из-за затопления рулевого отделения последовал приказ – поставить руль прямо, убрать людей, работавших на заделке пробои и задраить рулевое отделение. Это позволило избежать затопления близлежащих кормовых погребов, в поданные коридоры которых уже поступала вода из рулевого отделения. Благодаря этому подача почти не прерывалась, и темп стрельбы кормовых орудий, как раз в это время отбивавшихся от всей японской эскадры, не был нарушен.

В боевой рубке, получив сообщение, что руль поставлен прямо, начали управлять кораблем с помощью машин. Некоторое время крейсер хорошо держался в строю, следуя за “Громобоем”, но вдруг на полном ходу неожиданно рыскнул вправо, выскочив из строя в сторону японской эскадры. Только работа левой машины на полный задний ход, а правой – вперед выровняла корабль на прямой курс; но едва, увеличивая черепаший ход, левой машине давали несколько большую частоту вращения – корабль немедленно катился вправо. Ход крейсера на прямом курсе составлял теперь не более 3-4 уз, и корабль сразу же отстал от шедших полным ходом “России” и “Громобоя”. Несчастье принес “Рюрику” один из попавших в корму снарядов. Разорвавшись в уже полностью затопленном румпельном отделении, он, видимо, сбил рулевые тяги с коромыслами, и руль оказался заклиненным в положении на правый борт.

Весь огонь четырех японских броненосных крейсеров в этот момент сосредоточился на “Рюрике” – попадания в него значительно участились, нанося самые крупные за время боя потери и повреждения. Положение усугублялось и попаданиями с крейсера “Нанива”, не упускавшего случая отвлечь на себя часть огня русских кораблей.

Небронированная часть надводного борта “Рюрика” постепенно превращалась в решето, подводных пробоин насчитывалось уже больше десяти. Пробоины немедленно заделывали, но вместо них появлялись новые. Многие орудия, окончательно или временно вышедшие из строя, бездействовали, а кормовые погреба были залиты водой, так как крейсер сел кормой после затопления нескольких кормовых отсеков. Вода проникла в кормовые погреба 203-мм боеприпасов через отверстия выбитых заклепок и, несмотря на поставленные деревянные пробки, окончательно залила погреб через вентиляционные трубы. Продолжавшее действовать кормовое 203-мм орудие вскоре расстреляло имевшиеся при нем боезапасы, и подача снарядов на руках была организована из носового погреба.

На крейсере были перебиты главные паровые трубы и выведены из действия два котла. Пар из перебитых паровых труб поднял температуру на батарейной палубе до 50°С, дым и гарь вспыхивающих там и тут пожаров, удушающие газы от разрывавшихся снарядов заполняли батарейную палубу, где располагалось большинство орудий корабля. А сверху, через пробоины в палубе, не переставая, хлестали потоки воды, извергаемые из пожарных шлангов. И в этом кромешном аду оставшиеся в живых комендоры продолжали стрелять.

Очередным снарядом, разорвавшимся в носовом плутонге 152-мм пушек, убило и ранило несколько человек орудийной прислуги. Место первого комендора Федора Швецова, выбывшего с тяжелыми ранениями обеих рук, занял комендор Марконов, сам весь залитый кровью. “Ничего, держусь еще”,- отвечал он на вопрос своего командира о самочувствии, продолжая стрельбу…

Через несколько минут новый снаряд разорвался вблизи правого орудия в тот момент, когда его заряжали. Взрыв патронов опустошил все вокруг, и только четверо из 22 человек плутонга оказались в состоянии бороться с полыхавшим пожаром. Один из 203-мм снарядов “Рюрика” в 6 ч 45 мин, как раз в тот момент, когда русские крейсера в первый раз возвращались к нему, вызвал взрыв на концевом корабле японской колонны “Ивате”. В 152-мм батарее японского корабля взрывом вывело из строя три 152-мм орудия, одно – 76-мм, убило 40 и ранило 37 человек. Из-за начавшегося большого пожара “Ивате” временно вышел из строя. Как оказалось впоследствии, это был один из самых удачных выстрелов русских кораблей. Узнав о выходе из строя японского крейсера, Н.Н. Хлодовский, оставаясь офицером и в своем беспомощном положении, превозмогая боль, крикнул: “Ура!” Крик этот, подхваченный матросами, вызвал новый прилив сил у рюриковцев, ободренных к тому же возвращением своих крейсеров.