Ночной извозчик - Пьер Сувестр

— Я должен убедиться, — повторил журналист, — но нет никаких сомнений, это и есть та самая повозка, которую я осматривал в таинственном сарае на улице Фландр и которая была брошена на мосту Мирабо; это ночной извозчик, но что же он делал возле особняка господина Шаплара, если только не привез туда или не увез оттуда неуловимого Фантомаса?

И поразмыслив таким образом, а на размышление ему хватило доли секунды, так как рассудок его, возбужденный появлением таинственной кареты, работал с поразительной быстротой и четкостью, Фандор бросился вперед и догнал ее, что для него, человека ловкого и гибкого, привычного к любым физическим нагрузкам, к разнообразнейшим гимнастическим упражнениям — для него это было даже не игрой, а забавой!

Он догнал ночного извозчика за три секунды. Обогнать? Ухватить лошадь за голову? Задержать кучера?

Но имеет ли он на это право?

Фандор не колебался.

— Прежде всего, — решил он, — требуется узнать, куда направляется эта карета. — И одним беззвучным, мягким прыжком, с кошачьей ловкостью он оказался на запятках. А стоя на них, уже было нетрудно уцепиться за верх и подтянуться, держа равновесие не хуже любого гимнаста, что было для него азбукой акробатики. Поэтому, едва вскарабкавшись на запятки, Фандор задиристо воскликнул:

— Но-но, лошадка, поехали! А уж если там, в этом почтенном экипаже, творится нечто подозрительное, вряд ли найдется такой хитрец, что мне помешает туда заглянуть!

Однако прошло несколько минут и оптимизм Фандора начал угасать вместе с его уверенностью в благополучном исходе опасного приключения, в которое он ввязался. Кто же все-таки сидит там, внутри? Сперва он надеялся заглянуть туда через окошко, вделанное, как обычно, в заднюю стенку. Однако он быстро убедился, что именно здесь-то такого окошка не было. Ветхий экипаж был слишком старого образца. Нечего было и думать о том, чтобы бросить туда взгляд.

— Ладно, — решил Фандор. — Будем действовать иначе. Заберусь-ка я на крышу этой повозки, схвачу с налета кучера за уши и черта с два он не ответит мне!

Забраться наверх, ухватить кучера за уши — все это было легко на словах, а вот сделать оказалось невозможным!

Когда Фандор вскочил на запятки зловещей колымаги, она ехала довольно медленно, но внезапно прибавила скорости и помчалась вперед. Ни о каких добавочных акробатических упражнениях нечего было и думать, Фандору и так хватало труда, чтобы удержаться на месте и не рухнуть на мостовую.

«Дьявольщина! — подумал журналист. — Неужели этот злосчастный возница не замечает, что взял меня на буксир? Чтоб ему провалиться! Можно подумать, что он изо всех сил старается меня потерять по дороге!»

И действительно — бойкая рысь лошади перешла теперь в галоп. С быстротой молнии промчались они по площади Этуаль и теперь во всю прыть неслись вниз по авеню Булонского леса.

— Если так пойдет и дальше, — проворчал журналист спустя несколько минут, — мне представится отличная возможность переломать себе все кости.

Извозчик внезапно сделал отчаянный поворот под прямым углом, налетел на поребрик тротуара и помчался дальше по бульвару, вдоль фортов, в сторону квартала Отэй.

— Черт проклятый! Куда он едет? Куда же он едет?

Фандору было уже не до смеха. Скорчившись на запятках, он еле удерживал равновесие на скользкой подножке, в то время как руки его тщетно пытались поудобнее ухватиться за крышу кареты. Мостовая здесь была неровной, экипаж то и дело подпрыгивал, лошадь бежала зигзагами, но все тем же галопом. Положение у Фандора было трагикомическое.

«Если я сорвусь, — думал он, — я, во-первых, переломаю себе кости, а затем, по всей вероятности, за что-то зацеплюсь и меня протащит дальше по дороге, а я все равно ничего так и не узнаю.»

Фандор охотно пожертвовал бы жизнью, чтобы узнать или, по крайней мере, согласился бы ради этого подвергнуться любой опасности, но как раз сейчас, когда казалось, что он вот-вот достигнет цели, ему вовсе не хотелось свернуть себе шею! Ибо все время, пока он цеплялся за карету, он не упускал из виду свое расследование. И несмотря на то, что это рискованное предприятие вполне могло кончиться катастрофой, он радовался от всего сердца!

«Нет, нет, — думал он, — я не ошибся, возница заметил, что я вскарабкался на запятки и гонит лошадь бешеным галопом вовсе не случайно, а чтобы от меня отделаться… Дудки, не отделается!»

Время шло, а он по-прежнему цеплялся за карету.

Они проехали по авеню Анри-Мартэн, повернули к Булонскому лесу; потом перед ними предстала Ла-Мюэтт — ее безлюдные, печальные сады казались еще прекраснее в лунном свете.

Извозчик ехал по бульвару, который тянется вдоль фортов до самого вокзала Отэй.

— Шикарные места, — бормотал Фандор, — мы проезжаем самые шикарные места… гм! Если мы отсюда выедем — плохо дело! По ту сторону авеню де Булонь начинаются пустыри, а там уже и Пуэн-дю-Жур. Нехороший район… Но неужели мы туда доберемся?

Фандор еще пытался шутить, но на деле был охвачен беспокойством. Мрачное путешествие на этой подозрительной колымаге действовало на него сильнее, чем он сам себе хотел признаться. Ах, заглянуть бы одним глазком туда, внутрь! Узнать, кто же этот таинственный ездок, затаившийся в повозке ночного извозчика! Но как раз это и было невозможным!

«А кучер-то, — думал Фандор, поднимаясь время от времени на цыпочки, едва лишь извозчик немного придерживал лошадь, — как это случилось, что он даже голову не повернул, когда я сюда вскочил, а ведь он это слышал, слыхал, будь он проклят!»

Внезапно он вздрогнул.

— Дьявольщина! — прошептал он.

Карета миновала авеню де Булонь, выехала на бульвар Мюрата и все с той же скоростью помчалась вниз к виадуку Пуэн-дю-Жур.

— Черт, сейчас мы будем возле Сены… О! Неужели?..

Невольно Фандору пришли на ум старые, обошедшие некогда весь Париж легенды о Ночном Извозчике, который свозил трупы убитых к Сене, молчаливой хранительнице всех тайн…

Нет, нет, прочь эти вздорные мысли. Не стоит уделять им внимания даже хотя бы на мгновение!

Фандор волновался все больше и больше; к тому же он страшно устал от пребывания в столь неустойчивом положении и уже начинал всерьез подумывать, не вытащить ли браунинг и выстрелить наудачу, в воздух, с целью испугать кучера и вынудить его остановиться, но тут он заметил, что лошадь мало-помалу замедляет бег.

«Неужели приехали?»— подумал журналист.

Внезапно лошадь перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась, тяжело дыша, чуть ли не перегородив улицу, словно ее удерживали силой или она чего-то испугалась.

Одним прыжком Фандор соскочил с запяток, бросился к дверце кареты и, грозя револьвером, крикнул:

— Ни с места, или я застрелю вас!

Конечно, угрожая таким образом невидимому ездоку, Фандор подвергался опасности со стороны сидевшего на козлах возницы, тем не менее он порывистым движением распахнул дверцу.

— Ни с места! — повторил он.

Но едва распахнув ее — с такой силой, что она чуть ли не сорвалась с петель, — Фандор отскочил в изумлении.

— Это еще что такое?

Карета была пуста, совершенно пуста!

— Эй, кучер! Черт побери, кучер!

Отскочив назад, Фандор подумал было, что сейчас же увидит вдалеке убегающую фигуру, хотя таинственный ездок, если такой существовал, никак не мог выйти незамеченным. Теперь Фандор бросился к невозмутимому вознице ночного экипажа.

— Кучер! Кто был в этой карете? Эй, отвечайте!

Кучер даже головы не повернул.

— Отвечайте же! — крикнул Фандор на пределе волнения. Убежденный, что именно кучер-то и является преступником, Фандор наставил на него револьвер и уже готов был схватить его за горло.

— Отвечайте! Руки вверх, или я стреляю!

Но в ответ на эти слова, которые Фандор выкрикнул громким голосом, особенно громким в полной тишине, царившей на пустырях вокруг бульвара, кучер даже не дрогнул, не поднял руку, остался недвижим.

Его поведение так удивило Фандора, ожидавшего яростной схватки с этим человеком, готовым, как он думал, дать ему отпор, что он тоже на мгновение замер в неподвижности.

— Вот как! — начал он. — Вы…

Но тут, произнеся эти слова, журналист, и без того очень бледный, побледнел еще больше.

Взбешенный, охваченный безудержным порывом, он вскочил на козлы и обхватил возницу обеими руками! И тотчас же, пошатнувшись, ошеломленный увиденным, охваченный ужасом, соскользнул на мостовую. Глухое восклицание вырвалось у него:

— Мертвец! Мертвец! Это же мертвец!

Какое-то короткое время Фандор не сознавал, жив он сам или нет, так потрясло его невероятное открытие.

Что же все это значило? В какую новую, зловещую, непонятную тайну оказался он замешан?

Отбежав сперва на несколько шагов от кареты, он снова подошел к ней, снова вскарабкался на козлы, где по-прежнему неподвижно восседал кучер.