Чистый грех - Сьюзен Джонсон

Словно опять угадав его мысли, Весенняя Лилия сказала:

— Никто не принуждает тебя, Тсе-дитсира-тси, постоянно оставаться в становище. Просто позволь мне иногда доставлять тебе удовольствие…

— Расскажи-ка мне лучше о братниных детях. Доставь мне это удовольствие. И не искушай меня тем, чего я взять не вправе.

— Чего не хочешь взять, упрямец! Вот рассержусь и возьму тебя силой! Я крепкая! Очень!

Адам рассмеялся.

— Ну, сегодня ночью у нас будет нечестный бой. Я смертельно устал.

— Еще бы тебе не устать! Эта желтоглазая все соки из тебя повытянет. Джеймс сказал, что последние дни ты вообще не спал — она от себя не отпускает.

— Уж очень длинный язык у Джеймса! — досадливо вздохнул Адам. Но при одном упоминании восхитительной Флоры Бонхэм кровь весело заиграла в его жилах.

— Что Джеймса корить? Он правду говорит, — хмуро бросила Весенняя Лилия. — Тсе-дитсира-тси, хоть имя ее назови.

— Да будет тебе! Уехала она.

— Насовсем? — пытливо заглядывая ему в глаза, спросила подруга его юных дней. — И как же ты без нее жить-то станешь?

Адам молча потупился. Пауза затягивалась. Наконец он со вздохом сказал:

— Как, как… Как прежде. Жил как-то раньше… К тому же вот и Люси у меня есть. Дочь и родной клан — это уже немало.

— Стало быть, с графиней кончено?

— Искренне уповаю, — с кривой усмешкой произнес Адам. — Так давно хотел с рук сбыть, что никак в свое счастье поверить не могу… Однако ж ты здорова мучить вопросами сонного человека. Иди к своим детишкам, а допрос отложи до утра, когда я буду посвежее.

— Не думай, что отделался от меня, Тсе-дитсира-тси! До утра так до утра. Но я и дальше буду терзать тебя — пока не скажешь «да».

— Только этого мне и не хватало, — усмехнулся Адам. — Целеустремленной женщины рядом со мной.

— Смейся, смейся, — с задорной улыбкой отозвалась Весенняя Лилия. — И все же моя решимость тебе бы помогла. Короче, к завтраку жди меня — и детишек.

Тут он просто-таки расплылся в улыбке.

— Только, чур, готовишь ты!

— Стану я с детьми есть твою стряпню! А потом дашь Медвежонку урок верховой езды.

— Что еще прикажете? — ехидно спросил молодой человек.

— И волосы мне расчешешь, — сладким голоском невозмутимо ответила Весенняя Лилия.

— Ха! Выдумала! — воскликнул Адам, улыбкой смягчая грубость своих слов. — Ищи другого патлы тебе чесать!

— А вот и поищу!

— Хоть я и валюсь с ног, но ум за разум у меня еще не зашел!

— А своей желтоглазой патлы чесал?

Увы, нет, вздохнул про себя Адам. Если и случалось проводить гребнем по Флориным великолеп-ным волосам, то всегда наспех, торопливо приводя в порядок ее прическу. А для абсароков именно это величайший знак любви — когда мужчина расчесывает волосы женщины.

— Нет, — печально промолвил он.

— Э-э, похоже, желтоглазая ранила тебя в самое сердце.

Адам раздраженно мотнул головой.

— Хватит тебе, Весенняя Лилия. Ничего серьезного. У огня, что она зажгла в моей крови, недолгая жизнь.

Легко сказать, да на деле не все так просто. Ушла Весенняя Лилия, и лег он спать, но не шел сон. Адам ворочался, вспоминал свою «желтоглазую» — ее фиалковые глаза, ласковый веселый голос, роскошное тело… А эти интонации куртизанки в интимные минуты!

Чуть задремлет — и опять что-нибудь вспомнится, и опять сна как не бывало.

Кончилось тем, что он стал педантично перебирать в уме все грядущие мероприятия по охране лагеря: где и кого поставить, на каком расстоянии и сколько людей потребуется. О Флоре Бонхэм думать непозволительно — отвлекает от главного. А главное сейчас — безопасность племени.

Посты в своем воображении он провыставлял до самого рассвета, который не заставил себя ждать.

Когда в щели между кожами пробился первый жидкий свет, Адам встал, откинул полог и вышел из вигвама. В лагере все спало. На траве поблескивала роса. Пахло можжевельником. Безупречно голубое небо обещало теплый день. Покой — это хорошо. Здесь на них неожиданно не нападут. В ближайшей хижине во сне коротко рассмеялся ребенок. И Адам невольно улыбнулся.

Да, важнее всего оберегать свой клан, свою землю, свой маленький прочный мирок — выполнять свой долг и свои обязанности, служить своему делу. А всякие там мечты-грезы — это не для него.

8

Флора с отцом, пробыв на ранчо еще три дня, наконец отправились в деревню Четырех Вождей.

Кстати, поселок Речных Воронов назывался так не потому, что там имелось сразу четыре вождя. Четыре Вождя было почетным именем главы племени, умного, как четыре мудреца, и правившего своим народом на протяжении почти четырех поколений.

С остальными членами экспедиции, а также со слугами, носильщиками и проводниками леди Флора и лорд Халдейн встретились в основном лагере, разбитом возле устья белой реки. Оттуда они еще два дня ехали верхом через прерию, почти примыкавшую к берегу Иеллоустона, полноводного притока Миссури.

Со сноровкой, приобретенной благодаря долгому опыту, Флора и секретарь отца Дуглас Холмс принялись делать заметки о флоре и фауне этих мест. Алан Макдональд, экспедиционный художник, акварельными красками зарисовывал пейзажи, а графский камердинер Генри следил за тем, чтобы лорд Халдейн испытывал поменьше бытовых трудностей в пути. Словом, все были при деле.

Время от времени делали привалы, чтобы собрать образцы растений и дать возможность Алану более детально проработать какую-либо деталь пейзажа. Дуглас и Алан путешествовали с ними не первый год, поэтому все уже притерлись друг к другу, и каждый выполнял свои обязанности четко и без напоминаний. Растения аккуратно заворачивали в ткань или обматывали бумагой и клали в специальные коробки с ячейками. Дуглас и Флора фиксировали на бумаге повадки местных птиц и зверей, а Алан зарисовывал всю виденную живность. Лорд Халдейн, помимо прочего, записывал в дневник погоду в разное время суток, направление ветра, характер тучеобразования и прочие метеорологические наблюдения. Не один десяток лет пропутешествовав по свету, старшие члены экспедиции знали, как важны все эти «мелочи», и без нытья заполняли путевые дневники и выполняли другие повседневные обязанности.

Прибыв в деревню Четырех Вождей, Флора занялась беседами с женщинами, выясняя их роль в индейском обществе и все подробности быта: как они трудятся и как отдыхают, как рожают и растят детей, и так далее, и так далее. В этом ей помогал переводчик. Но и она старательно изучала абсарокский язык, чтобы хотя бы элементарно уметь изъясняться. Завзятая странница, Флора приобрела талант быстро схватывать чужие языки. Абсарокское наречие ей нравилось — приятный и мягкий говор.