Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

в норму».[397]

А камни фундамента недостроенной электростанции до сих пор пока ещё видны в густом кустарнике, который прижился на этом месте лучше, чем идея "американской электрификации" ☺…

И то, что Абрам хорошо знал о бытовых условиях биробиджанской коммуны, сомнению не подлежит. При его-то жизненном опыте и информированности как секретаря ячейки ИКОРа в Сью-Сити!

Так что пришлось всем Ковалям ехать в Москву. То, что все решения по переселению в это время принимались в Москве, было общеизвестным фактом:

«В настоящее время все переселенцы едут через Москву и бывают в пути лишь 11–12 суток».[398]

Этот факт, относящийся к 1932 году, свидетельствует о том, что «сетования» Далькомзета 1931 года по поводу неудобства для переселенцев маршрута через Москву и предпочтительности маршрута через Владивосток, учтены не были.

Вот что писали из Далькомзета по этому поводу в 1931 году:

«Переезд же из Сан-Франциско или (неразборчиво) во Владивосток продолжается 11 дней – в абсолютном комфорте. Билет третьего класса стоит 65 долларов и багаж в неограниченном размере едет вместе с переселенцами. Получается экономия во времени (20 дней можно выгадать и в деньгах) около 200 долларов на человека, которые переселенец может употребить на закупку оборудования или припасов. Для приезжающих из Нью-Йорка и Чикаго, т. е. из Востока, проезд до Владивостока будет продолжаться 22 дня, в долларах это будет 141 дол., т. е. цена такая же, как и при проезде на Европу и выгадывается все же 9 суток в пути. Кроме того, опыт переезда т.т. Амрона и Погребинского[399] показал, что вещи, следовавшие на Владивосток, все получены, таможня абсолютно все пропустила, а вещи, шедшие по перегруженной Уссур. жел. дороге шли гораздо дольше, часть вещей пропала».[400]

Почему не прислушались в Москве к этому разумному предложению понятно – в Москве осуществлялась «фильтрация» приезжавших органами НКВД, а организовать столь качественную проверку приезжающих через Владивосток было гораздо хлопотливее. И удобство переселенцев, естественно, было принесено в жертву удобству органов НКВД.

Это лишний раз подтверждает вывод о том, что не могли Ковали приехать через Владивосток.

По прибытию в Европу у Абрама сохранялась надежда, что в Москве ему удастся объяснить мотивы планируемого разделения семьи и получить разрешение на поездку в Телеханы для себя, Этель и Гейби.

В Москве действительно состоялись первые прямые контакты с представителями «органов», которые и узнали от самого Абрама о его действительных намерениях. Естественно, «прямые» со стороны «органов». Абрам, конечно, не знал, какие властные структуры представляют те или иные члены распределительной комиссии ЦС ОЗЕТа.

Московские решения

Здесь, естественно, возникает пучок эвереттических ветвлений дальнейших событий. Первое (и главное!) ветвление состояло в том, разрешат ли семейству разделиться на «телеханцев» и «биробиджанцев»? Из нашего сегодняшнего «здесь-и-сейчас» очевидно, что наиболее вероятным результатом разрешения этой дилеммы является ответ «нет».

Думаю, что Абрам не мог и представить себе реакцию членов распределительной комиссии на свою по-человечески понятную просьбу – отпустить его с женой и младшим сыном на родину, в Телеханы.

В наиболее вероятном ветвлении он не только получил жёсткий отказ, но ему ещё и разъяснили его «политическую близорукость, граничащую с предательством». Ведь Телеханы – это «панская Польша», отношения с которой после фактически проигранной советско-польской войны 1919–1921 гг. были весьма напряжёнными.

Как раз в это время в Москве проходил завершающий этап переговоров о заключении советско-польского договора о ненападении (подписан 25 июля 1932 г. в Москве), но в момент собеседования с Абрамом результатов этих переговоров ещё не было.

Вполне вероятно, Абраму разъяснили, что Польша – наш закоренелый враг. То, что тогда это действительно было так, подтверждает и авторитетный современный историк А. И. Колпакиди:

«В то время это был очень мощный игрок. До 1939 года это был главный противник, по сути, нашей страны. Главный! Не Германия… Именно от Польши мы ожидали нападения»[401]

И в комиссии Абраму убедительно разъясняли, что ещё

«в начале 1931 года в Польше вышла книга В. Студницкого «Политическая система Европы и Польша». В ней излагались планы совместной агрессивной войны Польши, Германии, Японии и Финляндии против СССР с целью его расчленения, «ампутации» его территории «на западе и востоке».[402]

И высказанное Абрамом желание «присоединиться к стану врагов СССР» требует внимательного анализа и адекватной оценки Комиссии по переселению ЦС ОЗЕТа – является ли это желание следствием «политической незрелости и наивности» Абрама, или «под маской наивности» скрывается какой-то коварный антисоветский сионистский замысел?

И в такой постановке тогда этот вопрос не был «пропагандистски-тупым», как это представляется нам сегодня. У ОГПУ была «ориентировка» из ИНО ОГПУ по деятельности Польши в США:

«В мае 1932 г. резидентура обратила внимание Ц. на открывшееся в Н-Й несколькими месяцами ранее польское информ. пресс-бюро».[403]

И в свете этой ориентировки и сложностей взаимоотношений с Польшей в текущий момент, сотрудникам ОГПУ предстояло решить – был ли Абрам «одурачен» польской пропагандой в Америке, или он «сознательный враг»?

После столь резкого отказа обескураженному семейству Ковалей оставалось только ждать и надеяться на здравый смысл членов комиссии, которые принимали окончательное решение.

Хотя формально Ковали, как «свободные американские граждане», были вольны принять любое решение – вернуться в Америку, остаться в СССР, всей семьёй уехать в Польшу, разделиться на «стариков» и «молодых», но их реальное финансовое положение и политический настрой фактически лишали их свободы выбора – результат ветвления альтерверса определялся теперь не ими, а членами Комиссии по переселению ЦС ОЗЕТа.

Как долго продлилось ожидание решения комиссии, неизвестно. Вероятно, оно состоялось через несколько дней. Всё это томительное время они были в Москве, гуляли по городу, впитывая московскую атмосферу. Вокруг текла мирная и благостная жизнь, и никому из москвичей не было дела до переживаний этих «американских туристов», какими они выглядели в глазах окружающих.

02.32. Летнее кафе в Москве. 30-е годы.[404]

Наконец, состоялась вторая встреча Абрама с членами комиссии ОЗЕТа.[405] На этот раз тон встречи был иным. К удивлению и радости Абрама, члены комиссии сочувственно согласились, что из-за своей оторванности от советских реалий он просто упустил из вида важные политические моменты, когда планировал в своей американской сью-ситинской глубинке поселиться в Польше.

Но при такой его политической близорукости очевидно, что Абраму нужно идеологическое наставничество и, при необходимости, встречи и собеседования с компетентными людьми. И вежливо, но