Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев

Сергей, окончательно успокаиваясь.

– Зато бесплатно. Срочно разбирайся с корчагой, иначе новые бобики из-за заборов повыпрыгивают. Я так понимаю, к нам пока особо непривязанные приходили на покусаться. Основные силы ещё прорываются сквозь хозяйские преграды.

В подтверждение его слов донеслась новая порция собачьего воя.

– Корчага ни при чём! Под ней!..

Прыгнув в раскоп, инспектор, не вникая в подробности, ощутил спрятавшуюся в яме воронку тошнотных эманаций и влепил в неё сгусток Силы мало не с волейбольный мяч, здраво полагая, что на детальное изучение воронки времени почти нет.

Подействовало сразу. Энергия жизни буквально выжгла поражённый участок, оставив после себя лишь оплавленный до кирпичной прочности кусок почвы.

– Теперь точно победили, – произнёс за друга призрак, укладывая бессознательную собачонку на траву. – Я чувствую. Посмотри животное. Не убить бы… Я, похоже, перестарался слегка. Мощность Печати приуменьшил, но сколько ей, пучеглазой, надо?

– Да и хрен с ней! – затаивший обиду на весь собачий род Иванов выбрался из опустевшего углубления в котловину.

– Серый! – рявкнули ему в ответ и добавили, уже спокойнее. – Она же не сама набросилась. Колдовство подействовало.

Поняв, что на уступки идти придётся, инспектор подошёл к почти не дышащей шерстяной колбаске с клыками и ушками. Совсем не страшной. Опустившись рядом с ней на колени, приложил руку к холке.

– Действительно, отходит. Ща поправим… – в тельце полилась Сила.

Спасаемая задёргалась, засучила лапками, попыталась подняться, перепугано осматриваясь и будто пытаясь понять, как она сюда попала и куда бежать. От былой злобы в ней не осталось и следа.

– Мотай отсюда, – скомандовал ей Швец, с трудом поднимая бойцового пса, валяющегося неподалёку. – На пашню отнесу. Оклемается – может повторно броситься. Этот не испугается.

Покладисто согласившись, Иванов проводил взглядом правильно понявшую указание, стремительно улепётывающую собачонку и взялся за лопату.

– Я посмотрю, что нам так кровь попортило.

Выворотив запечённый кусок, он принялся расширять раскоп.

По мере копания в земле начали появляться косточки, мелкие позвонки, а под конец нашёлся и череп. Собачий или волчий – Сергей определить затруднялся, с биологией у него было так себе.

Отряхнув находку и положив её на вырытую кучу, порылся ещё, но больше ничего интересного не нашёл. Усевшись на край свежей ямы, устало закурил.

– Я знаю, что случилось. Точнее, догадываюсь.

Вернувшийся призрак поторопил:

– Не интересничай.

– В какой-то книжке читал, не помню автора… В общем, по общепринятым канонам если к кладу приставляют охранника, то он его и должен охранять. В нашем случае хитрее. Заговор сделан не на оживление зомбака или скелета, а на призыв его родни. Мы останки потревожили, они на защиту позвали, кого смогли.

– Погоди, погоди… – перебил призрак. – Ты слышал зов?

– Нет, – отрицательно покачал головой Сергей. – Думаю, зова не было. Собаки всегда чуяли заклинание, просто внимания не обращали. В состоянии покоя оно дремало… А когда мы начали раскапывать – то ощущения усилились и приманили хвостатых. Могу и ошибаться. Нужно у ведьм уточнить. Но, в общих чертах, сдаётся мне, мыслю верно.

Антон состроил нетерпеливую гримасу.

– Пусть так. Потом подробнее расскажешь! Давай лучше посмотрим, что в корчаге. Зря я, по-твоему, пиджака лишался?

Театр и записи

Корчага мирно лежала на краю раскопа. Внушительная, крутобокая, старая даже на вид и почему-то упорно вызывающая ассоциации с греческой амфорой из школьных учебников. Сходство между ними, конечно, имелось весьма условное, но оттого находка никоим образом не теряла налёта древности, загадочности и необъяснимой робости, возникающей при одной мысли вскрыть горловину.

– Ты повторно осмотри, – рекомендовал Швец, поводив Печатью вдоль глиняных боков. – Перестраховаться не помешает. Новых собачек совсем не хочется.

– Как скажешь.

Иванов устал. Яркая ночь, похмельное утро, собаки, грязь, физические нагрузки на свежем воздухе, беспокойный товарищ с его неуёмным любопытством… Неужели нельзя мирно сесть и посидеть, перевести дух, привести в порядок расшатанный организм с нервами?

– Не томи.

Назойливость Антона начинала раздражать.

– Успокойся. Сейчас.

С натугой поднявшись, инспектор переместился к ёмкости, попытался ощутить, что внутри.

Никаких откликов. Обычный горшок.

Не касаясь, провёл руками вдоль, от горловины к днищу, выискивая малейший намёк на черноту. Повторил движение, перестраховываясь и до ломоты в висках вслушиваясь в себя.

Тишина… Похоже, «обесточил».

Шмыгнул носом от волнения, размял пальцы. Осторожно дотронулся: холод, влага, грязная от долгого пребывания под землёй поверхность.

Осмелев, Иванов поднял увесистую корчагу, потряс. Ни звона, ни стука, но что-то внутри имелось.

– Ну, что? – из-за плеча выглядывал напарник, жадно всматриваясь в Серёгины пассы.

– Ничего. Дай лопату.

– Зачем?

– Разбить.

– Экспонат?! – страшно изумился Швец, ошарашенно смотря на друга. – Ты с ума сошёл?! Это же варварство!

– В музей снеси. Экспертам. Они знают, как положено открывать, – не повёлся парень, опуская сосуд на траву. – Сам же говорил – таких корчаг в каждой экспозиции полным-полно. Рисунков на нашем жбанчике нет, клинопись отсутствует, клеймо дома Фаберже я не обнаружил. Какой же это экспонат? По деревням прошвырнись – там наверняка похожих горшков полным-полно осталось по сараям. Если повезёт – ещё и с народной росписью найдёшь.

– Ну, знаешь… – в призраке вовсю сражались порядочный человек, воспитанный на уважении к прошлому и любопытство. Победило последнее:

– Поберегись!

Поднятая высоко над головой лопата торцом рухнула на гончарное изделие, отозвавшееся чистым, тонким звоном добротно пропечённой глины. По месту удара пробежала трещина.

– Дури поменьше. Внутри стекло может оказаться, – поморщился Иванов, глядя, как Швец, азартно сопя, делает новый замах.

– Угу…

Нового удара не последовало. Изменив стратегию, горшкоруб упёр кончик штыка в расколотый бок и активно заворочал им, расширяя проём. Корчага глухо затрещала, поддаваясь натиску, посопротивлялась для приличия, напоследок протяжно хрустнула и раскололась.

Перед инспекторами открылось развороченное глиняное нутро, а из него торчала блёклая, с рыжеватыми проплешинами, чёрная материя.

Бережно, двумя пальцами Сергей потянул ткань на себя.

– Плотная, – сообщил он. – На шерсть смахивает.

Антон, пристроившись рядом, взялся помогать, неловко вытягивая на себя добычу. Размеры у находки оказались изрядные.

Достав тряпичный ком, друзья принялись растягивать его на склоне впадины, выбрав место почище. Из чёрной ткани, почти сразу, вывалился длиннополый пиджак шелковистого синего сукна, со стеклянными пуговицами и декоративным шитьём по манжетам с обшлагами. В пиджаке оказалась припрятана плоская кожаная сумочка, застёгнутая на ременную пряжку. Последним обнаружился дерюжный свёрточек, перевязанный верёвочкой и удивительно походивший на неопечатанную бандероль.

– Сюртук классический, – расправляя побуревшие от времени рукава пиджака, проговорил призрак. – Карманов нет… Бальный, что ли? Н-да… владелец у него худосочный был. На меня не налезет.

– А это – накидка, – Сергей указал на чёрную ткань, служившую первым слоем в захоронке. – Завязки в районе горла, пуговицы имеются, отворот с плеч почти до пупка свисает. А вот и рукава! Под отворот забились. Скорее, это плащ или пальто… – засомневался он в первоначальном выводе. – Я похожее видел у одного персонажа на картине про Пушкина, где его раненого к саням тащили… Только там одёжка смотрелась побогаче. С меховой опушкой.

– Пелерина называется. Викторианская мода. А картина, которую ты так бездарно описываешь: «Дуэль Пушкина с Дантесом», художника Наумова, – не упустил случая отличиться образованностью напарник. – Сюртучишко – хлам. Материя истлела к одной бабушке, от прикосновения расползается. Боязно держать… Давай ридикюльчик с пряжкой откроем!

– Однозначно. Но сначала со шмотками закончим.

Насмотревшись всласть на давно вышедшую из моды мужскую одежду, трижды прощупав все швы на предмет тайников и позабытых прежним владельцем ценностей, инспекторы, не найдя даже табачной крошки, напрочь потеряли интерес к вещам.

Пришла очередь ремешка, закрывающего кожаные створки сумочки.

Внутри оказалось… подобие косметички. В специально изготовленных пазах покоились расчёска, маленькие ножнички, кисточка, деревянная зубная щётка с частично осыпавшейся щетиной, складная опасная бритва с рукоятью из зеленоватого камня, помазок, одёжная щётка,