Просто бывшие - Ника Оболенская

стона. Он ласкает меня умело, подводя к грани, а потом отступая. Языком дразнит чувствительную точку, выписывая им алфавит. «А», «Б», «В»… на «Д» меня накрывает первый спазм, подаюсь бедрами вперед, Мир тут же отступает.

Хнычу, хватая его за волосы. Ну нельзя же так! Я же умру сейчас, если он не продолжит.

Мир гладит складки, дует, вызывая дрожь во всем теле и микротоки. А затем вводит сразу два пальца в меня. Ахаю, вцепляясь в его плечи. Он трахает меня ими, пока его язык мучает мой клитор. И продолжает трахать, когда я кончаю.

Оргазм настолько яркий, что не сдерживаю громких стонов, щипаю Мира за плечи, прикусываю губы не в состоянии выдержать эту бурю эмоций.

— Согрелась? — Мир легонько прикусывает внутреннюю поверхность бедра, посылая электрошок по всему телу. — А теперь Волчок немного тебя покусает.

Меня еще дергает от приятных сокращений, когда Мир встает и резко разворачивает меня спиной к себе. Руками упираюсь в бревно, безнадежно влипнув в смолу. Прогибаюсь, без слов понимая, что от меня требуется. И громко втягиваю воздух, когда Мир наполняет меня собой до упора.

Сразу резко, уже без прелюдий, мой муж имеет меня в бешеном темпе, выбивая крики и стоны.

— Юль, в тебя хочу! — опаляет дыханием шею, кусает за мочку. И я киваю, не способная связать всего две буквы для ответа. Горячая спираль внутри меня вибрирует, дрожит, готовая распрямиться. И я вибрирую вместе с ней.

Мир, почувствовав эту дрожь, замедляется и таранит меня размашистыми долгими толчками, приведя наконец к разрушительному оргазму.

Оглохнув, ослепнув и перестав существовать в этой Вселенной, я все же чувствую, как резко войдя, Мир тихо стонет, изливаясь в меня. Чувствую пульсацию члена внутри себя. А потом укус жалит место между шеей и плечом и заставляет трястись крупной дрожью.

Метка горит, а у меня от удовольствия пальцы на ногах поджимаются.

Пометил все-таки, Волчище.

Из бани мы выбираемся спустя два часа и еще один сокрушительный оргазм.

Глава 18. Море горя

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.

Всё останется в этой Вселенной,

Всё вращается в этой Вселенной.

Возвращается к нам, запуская круги на воде.

Ничего не проходит бесследно,

Ничего не проходит бесследно.

(СЛОТ «Круги на воде»)

Юля

Просыпаюсь с колотящимся сердцем, оглушенная от собственного крика во сне.

В окна просачивается робкий рассветный сумрак, но до первых петухов еще далеко. Вытираю испарину и тянусь за стаканом воды, только сейчас заметив, что в гостевой спальне я одна.

Когда я засыпала на груди Мира, убаюканная мерным стуком сердца, он был со мной. И я верила, что в этот раз кошмары не постучатся ко мне в сны.

Но призраки прошлого, как и положено призракам, пришли ко мне незваными.

Кутаясь в длинный кардиган, выхожу из комнаты. В доме тишина.

У родителей Мира двухэтажный особняк, который папа Андрей в шутку называет «дачкой». Три хозяйских спальни наверху, гостиная и гостевая внизу. Обычно, мы занимали одну из спален на втором этаже, но в этот раз разморенная баней и горячим сексом со сказочным персонажем, я уснула на первом этаже. И никто не стал меня тревожить.

Мира я нахожу на крыльце, сидящем в удобном кресле качалке Соболева старшего. Мой бывший муж задумчиво смотрит вдаль и вертит в руках незажженную сигарету. Где-то в лесу громко ухает сова.

— Не спится? — говорит Мир в полголоса, не поворачивая головы.

— А тебе? — Подхожу к нему, но не спешу садиться рядом. Ежусь даже через кашемир от предрассветной свежести, босые ступни леденят половицы. Но это не отвлекает меня от главного.

Вглядываюсь в лицо мужа и вижу в нем отражение своих собственных страхов. Мир кривит губы в усмешке.

— Как видишь… — и столько горечи в таких простых словах, что я решаюсь.

— Ты задолжал мне разговор. Давай пройдемся?

Мир поднимает на меня взгляд, в сумерках не разобрать выражение, но я надеюсь, что он не откажет в моей просьбе.

— Оденься теплее только, — с этими словами муж поднимается из кресла и ведет меня обратно в дом.

Пока я одеваюсь, Мир успевает налить в термос чая и кипятка из термопота. Захватив по пирожку, туристическую пенку и пледы, мы крадемся из дома встречать наше новое утро вместе.

Даст ли оно ответы на измучившие меня вопросы?

В полумраке дорога мне кажется незнакомой и слишком долгой. Но, держа крепко за руку, Мир ведет меня уверенно к воде, не путаясь в сторонах света.

Идем в молчании, только шуршат под ногами опавшие иголки. Лес не спит, он смотрит на нас сотней глаз, слушает сотней ушей и шепчет что-то, что я никак не могу разобрать.

А потом сосны расступаются, и берег белеет тонкой песчаной полоской. Вот и пришли.

Подходим к воде, она плещется лениво. Хотя в непогоду Волга здесь устраивает настоящие волны, а сосны скрипят, угрожающе раскачиваясь и нависая сверху.

Мне кажется, звук наших шагов по пирсу эхом прокатывается по Горе-морю до самого Заволжья. Пока Мир пристраивает коврик и стелет пледы, смотрю на огни вдалеке.

Настраиваюсь на самый важный разговор в моей жизни. Ладони предательски повлажнели, и я вытираю их об джинсы.

— Иди сюда, — Мир приглашающе держит уголок пледа. Я же, глядя на бывшего мужа, малодушно продолжаю стоять, оттягивая момент, когда мне снова сделают больно.

Я желала этих признаний три года назад так, как ничего другого. Я могла часами представлять, как же Мир будет оправдываться передо мной за то, что сделал, смаковать реплики, тасовать, как мне угодно, наши не озвученные диалоги.

Но сейчас мне страшно. По-настоящему страшно. Потому что со всей ясностью понимаю — я не готова еще раз это пройти. Часть меня всегда верила, что Мир мне не изменял. Эта часть надеялась, что мне всё привиделось, что я не так поняла. А другая