Беатриче кота Брамбиллы (сборник) (СИ) - Слезкин Юрий Львович

Далеко впереди слепо мигал один-единственный керосиновый фонарь, но свет его едва ли не делал ночь вокруг еще темнее.

Господин попытался было опустить ногу с тротуара наземь, но тотчас же почувствовал, что сапог погружается в холодную жижу. Бормоча проклятия и вытянув вперед нос, весьма длинный и тонкий, решился все же господин продолжать путь свой по доскам, рискуя упасть и свихнуть себе шею.

По обе стороны тянулся ряд низких деревянных домишек с наглухо закрытыми ставнями. Все обитатели, должно быть, спали, потому что ни из одной щели не пробивался луч света. Из-за досчатых заборов свисали мокрые ветви деревьев и, потрясаемые порывами налетавшего ветра, ударяли ночного путника то по спине, то по шляпе.

Преодолевая трудности пути, продолжал господин подвигаться к фонарю, причем нос его выдавался далеко вперед, старательно вынюхивая запах сырой земли, прелость дерева, навоза и дыма.

Дойдя до фонарного столба, давно облезшего и покосившегося, господин оглянулся.

Напротив увидел он два освещенных запотевших окна и стеклянную дверь. Над крылечком нетрудно было прочесть надпись «Аптека».

Подойдя ближе, внимательно всмотрелся господин в зеленые и красные аптекарские флаконы, точно впервые их видя, заинтересованный меланхолическим их светом. Потом, видимо сейчас только о чем-то вспомнив, быстро поднялся незнакомец по деревянной лесенке на крылечко и дернул за ручку деревянную дверь.

Противно скрипнул болт, глухо и простуженно тявкнул колокольчик, — парной клуб воздуха, насыщенного карболкой и мятой, пахнул в лицо.

Над прилавком низко висела лампа-«молния» с широким зеленым абажуром. Фитиль был приспущен, край стекла закопчен.

Вытягивая шею из-за поднятого воротника пальто и тем обнаружив отсутствие крахмального воротничка, заглянул господин за прилавок и длинными ногтями худых, костлявых рук застучал по стеклу.

Тотчас же из затененного угла раздались хмыкающие, оборванные звуки, потом кто-то чихнул, и, наконец, по другую сторону прилавка появилась фигура аптекаря.

Протирая заспанные, покрасневшие глаза, зевал он во весь рот, трубочкой свертывая язык, как делают это большие собаки.

Придя в себя окончательно, он поднялся со скамьи, на которой лежал, и взглянул на покупателя.

Если недоумение, выразившееся на лице аптекаря, можно было объяснить остатком прерванного сна, то в следующую минуту, когда недоумение это перешло в степень крайнего удивления и точно в зеркале отразилось на лице пришедшего, — этого уже никак нельзя было объяснить сонным затмением.

Два тонких, длинных носа внимательно обратились друг к другу, две жиденькие бородки точно хотели смешать свои волосы одинакового цвета, а две пары черных глаз, похожих на изюмины, свободно могли бы поменяться местами, ничуть не нарушив общего склада этих двух одинаковых физиономий.

— Однако! — воскликнул покупатель, а провизор с ожесточением потер себе лоб.

— Непостижимо! — повторил пришедший, — можно ли поверить во что-либо подобное… Но все же я привык ничему не удивляться. Человеку пришлось бы стоять, разиня рот, всю свою жизнь, если бы внимательнее он всматривался в окружающее. Все же я не стану утруждать вас пустыми разговорами в такой поздний час и попрошу отпустить мне всего лишь эфирно-валерьяновых капель… да, да, всего лишь такой пустяк, с вашего позволения.

Аптекарь перестал тереть лоб и, убедившись в том, что перед ним не видение, а живой человек, важно надул щеки, выражая этим глубокомысленное достоинство. Он, конечно, заметил, что на покупателе не было крахмального воротничка, что пальто его носило на себе явные следы пережитых революционных бурь, и не хотел допустить какой-либо фамильярности в обращении с ним незнакомца, столь с ним схожего.

— Вам немного? — спросил он сдержанно.

Покупатель кивнул утвердительно головой, и, когда аптекарь налил капель в пузырек и собрался наклеить ярлык, незнакомец протянул руку, воскликнув поспешно:

— Нет-нет, сударь! Не трудитесь. Позвольте злоупотребить вашей любезностью до конца и попросить у вас рюмочку. Самую маленькую рюмочку, какая найдется… Благодарю вас, чувствительно вам благодарен. Вот, обратите внимание, я капну сюда несколько капель и сделаю один глоток — совершенно пустячное движение горловыми мышцами… Заметили? Прошу не удивляться. Вода мне не нужна. Я обхожусь без воды отличнейшим образом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Незнакомец запрокинул голову, кадык напружился на его обнаженной, жилистой шее.

Аптекарю почудилось, что у него самого запершило в горле, — он откашлянулся, а взглянув снова на посетителя, увидал длинный нос его, бородку и смешно моргающие, заслезившиеся глазки. Это почему-то сразу смягчило аптекаря. Он сказал тоном добродушного парня, который не прочь почесать язык с закадычным приятелем:

— Мы иногда любим хватить рюмочку-другую, не правда ли, сударь?

Длинный нос незнакомца слился на тени с точно таким же носом хозяина.

Покупатель шепнул, подмигивая:

— Сознаюсь, это моя слабость. Я должен вам сказать, что я — поэт, человек пустой и с большими странностями. Мне очень совестно, что мое лицо так поразительно похоже на ваше. К тому же, я всегда преклонялся пред аптекарями. Это совершенно особая порода людей… Кто может быть серьезнее, точнее, полезнее аптекаря? Я вас спрашиваю, где вы найдете человека с более точным, ясным мировоззрением? Аптекарь отмеривает нам наше здоровье по граммам и миллиграммам: сегодня — то, завтра — столько-то, точно какой-нибудь чародей или алхимик. Он мешает себе в своей ступке всевозможные яды и делает из них эликсир жизни… — при этом у него совершенно спокойное, уверенное лицо; он точен в каждом своем движении и серьезен, как курица, только что снесшая яйцо. Уверяю вас!

Незнакомец кивнул головой, — нос его на тени прикрыл собою нос хозяина.

Аптекарь снисходительно улыбнулся. Положительно, этот чудак начинал ему нравиться; все-таки, с таким лицом, как у него, нельзя не казаться симпатичным. Не всем же быть почтенными людьми — люди различны даже тогда, когда природа наделила их одинаковыми физиономиями.

— Вы недурно рассуждаете, как я погляжу, — сказал аптекарь. — Конечно, наше дело нелегкое и требует большой аккуратности, но все же мне кажется, вы немного преувеличиваете. Мы не все так серьезны, как вы думаете. Правда, меня знают в этом городе и, смею думать, уважают, но иногда я не прочь побалагурить, это я готов вам доказать сейчас же. Потрудитесь обождать две минуты.

Хозяин потер руки, щелкнул языком и скрылся за дверью, а покупатель уселся у мраморного столика перед прилавком, вытянул длинные свои ноги, положил шляпу на подоконник, зевнул, плюнул в угол и налил еще капель в рюмку.

Он производил впечатление человека, вполне освоившегося с местом, куда попал, — точно прийти в аптеку в глухой час ночи и распивать валерьяновые капли было единственной его целью.

Он сидел за мраморным столиком, барабанил длинными пальцами и даже пробовал напевать какой-то мотив.

Все изобличало в нем легкомысленного, нелепого человека, для которого время и место не имели существенного значения.

2

— Не угодно ли отведать? — воскликнул аптекарь, неожиданно появляясь перед покупателем с бутылкой в руке. — Это удивительная настойка моего изобретения. Вы никогда такой не пивали. Она создана мною в те дни, когда все пили отвратительнейший сырец, почитая его небесным нектаром. Надо сознаться, в особенно знаменательные дни люблю я выпить рюмку-другую. Но вам я готов услужить, хотя, по правде сказать, вы мне не особенно-то понравились с первого взгляда… Как никак, все же нечасто случается увидать человека, как две капли воды похожего на тебя. Честное слово, дьявол вас возьми (не к ночи будь он помянут), мне все время не перестает казаться, что я смотрю на себя в зеркало.

Хозяин поставил бутылку на стол, вынул из кармана рюмки и налил в них пунцовую, густую жидкость, необычайно душистую и яркую. Посетитель взял двумя своими длинными пальцами рюмку и поднес ее к носу.