Полночь - Дин Кунц

– По всей вероятности – нет, – сказала Тесса. Не отрываясь от телескопа, Сэм заметил:

– Майзеры фигурируют в моем списке. Этот несчастный случай всплыл, когда расследовали дело Бустаманте – Санчеса.

Гарри прокашлялся и продолжал:

– Через шесть дней, третьего сентября, в морг вскоре после полуночи привезли еще два трупа. На этот раз это выглядело еще более дико, так как их доставили не на катафалке и не на «скорой помощи». Две полицейские машины заехали задним ходом во двор бюро, и из них выгрузили тела, завернутые в окровавленные лохмотья.

– Вы сказали – третьего сентября? – переспросил Сэм. – В моем списке нет никого на эту дату. Санчес и Бустаманте погибли пятого сентября. Свидетельство о смерти с датой «третье сентября» не выписывалось. Значит, они скрыли этот случай со смертельным исходом.

– В местных газетах не было в эти дни никаких сообщений о чьей-либо смерти, – добавил Гарри.

– Кто же они – эти двое? – спросила Тесса.

– Возможно, это были приезжие, которых угораздило остановиться на ночлег в Мунлайт-Кове и которые попали в какую-то ловушку, – предположил Сэм. – Смерть этих людей можно было скрыть, никто не смог бы узнать, где они погибли. Для всех, кто этим заинтересовался бы, они просто исчезли где-нибудь в пути.

– Тела Санчеса и Бустаманте привезли ночью пятого числа. – читал по тетради Гарри. – Затем, седьмого сентября, появилось тело Джима Армса.

– Но Арме, судя по бумагам, исчез в море. – Сэм оторвался от телескопа и взглянул на Гарри.

– Они привезли его тело в морг в одиннадцать часов вечера. – Гарри наклонился над тетрадью. – Жалюзи на окнах были подняты, и я мог заглянуть в зал морга и видеть все так ясно, как вижу в этой комнате. Я видел тело… это было кровавое месиво. И лицо тоже было все изуродовано. Через пару дней, когда в газете сообщили об исчезновении Армса, я понял, что именно его отправили в печь крематория той ночью.

Спальня была окутана мраком, лишь тонкий луч фонарика освещал страницы открытой тетради. Белые листы, казалось, сами излучали свет, словно Гарри держал в руках священную – или демоническую – книгу.

Свет, отраженный белыми страницами, лежал причудливым отблеском на лице Гарри, делая его старше, чем он был на самом деле. Каждая морщина на этом лице несла память о пережитых болях и минутах отчаяния. У Сэма старый солдат вызывал глубокую симпатию. Вовсе не жалость. Разве можно испытывать жалость к человеку, проявившему такую силу воли? Зато Сэму бросались в глаза горечь и одиночество замкнутого мира, в котором жил Гарри. А соседи? Хороши, нечего сказать. Что им стоило поделиться хоть частью их семейного тепла с Гарри? Пригласить иногда на ужин, на какое-нибудь торжество. Это ведь они виноваты в том, что он избрал такой замысловатый способ участия в жизни общества. Сэма доводила до отчаяния мысль о разобщенности людей, об их неспособности преодолеть эту отчужденность. С горечью он вспомнил о неладах с сыном, и еще одна боль стала саднить его душу.

Обращаясь к Гарри, Сэм сказал:

– Так вы сказали, что вместо тела Армса увидели кровавое месиво?

– Оно все было истерзано, исполосовано.

– То есть он не утонул?

– Утопленники выглядят по-другому.

– Исполосовано… вы именно это хотели сказать? – спросила Тесса.

Сэм понял, что она вспомнила о людях – крики которых она слышала в мотеле, и о своей сестре. Гарри помолчал, затем заговорил:

– Знаете, я видел тело этого несчастного, распростертое на столе в морге, за несколько минут до того, как его отправили в печь. Он был… выпотрошен. Почти обезглавлен. Страшно… растерзан. Он выглядел так, словно подорвался на противопехотной мине и был разорван на куски ее осколками.

Некоторое время они сидели молча, осознавая весь ужас картины, открывшейся тогда перед взором Гарри, один Муз казался невозмутимым. Тесса гладила его за ушами, он тихо урчал от удовольствия.

Иногда совсем неплохо быть одним из «братьев наших меньших», подумал Сэм. Жить, как подсказывают органы чувств, ни о чем не задумываться. Или взять тот же компьютер – другую крайность… совершенный электронный мозг, холодный расчет, и никаких тебе чувств. Никто, кроме людей, не несет на себе двойное бремя интеллекта и чувств, это страшно усложняет жизнь; вы либо постоянно думаете о своих чувствах вместо того, чтобы действовать инстинктивно, либо стараетесь понять, какое чувство вы должны испытывать в данной ситуации. Ваши мысли и суждения неизбежно окрашены эмоциями – причем некоторые из них находятся на уровне подсознания, и вы не можете даже до конца понять, почему вы приняли то или иное решение, так или иначе поступили. Чувства затуманивают ваш разум, но если вы попытаетесь разобраться в них, то они ускользают от вас. Глубоко чувствовать и одновременно ясно мыслить – это то же самое, что проехать на одноколесном велосипеде по проволоке, натянутой на головокружительной высоте, да еще при этом жонглировать шестью гимнастическими булавами.

– После газетного сообщения об исчезновении Армса, – продолжал Гарри, – я ждал опровержения, но его не было. Тогда-то я и начал понимать, что странные события в похоронном бюро Каллана не просто странные, а связаны с какими-то темными делами. И полицейские тоже приложили к ним руку.

– Паула Паркинс тоже была разорвана на куски, – вспомнил Сэм.

Гарри кивнул.

– Предположительно, своими собственными доберманами.

– Доберманами? – переспросила Тесса.

Во время их разговора в прачечной Сэм рассказал ей, что смерть ее сестры была лишь одним звеном в цепи загадочных самоубийств и смертей в результате несчастных случаев, но в детали он не вдавался. Теперь он коротко поведал ей историю смерти Паркинс.

– Конечно, ее собаки тут ни при чем, – согласилась Тесса. – Она погибла, когда на нее напали те, кто убил Армса и моих соседей по этажу в «Ков-Лодже».

Гарри Талбот впервые слышал о трагедии в мотеле. Сэму пришлось рассказать ему об этом и о том, как они с Тессой встретились в прачечной.

На лице Гарри застыло странное выражение. Обращаясь к Тессе, он сказал:

– Э-э… а вы не разглядели, как выглядели эти существа? Может быть, хоть краем глаза?

– Я видела только ступню одного из них через щель под дверью.

Гарри начал фразу, оборвал ее и замолчал, погрузившись в какие-то свои размышления.

Он что-то знает, подумал Сэм. Он знает что-то, чего не знаем мы.

По какой-то причине Гарри не был готов поделиться тем, что он знал, поэтому он вновь обратился к чтению вслух записей из своей тетради.

– Через два дня после смерти Паулы Паркинс в морг привезли еще одно тело, это было в половине десятого вечера.

– Одиннадцатого сентября? – спросил Сэм.

– Да.

– Свидетельств о смерти с такой датой нет.

– В газетах тоже ничего не было.

– Продолжайте.

Гарри перешел к следующему случаю:

– Пятнадцатого сентября…

– Это были Стив Хейнц и Лаура Далко. Предположительно, он убил ее, затем застрелился сам, – перебил Сэм. – По всей вероятности, мы должны были поверить, что произошла ссора между любовниками.

– Еще одна поспешная кремация, – отметил Гарри, – а двумя Днями позже два новых трупа были доставлены в морг после часа ночи, когда я уже собирался ложиться спать.

– Никаких официальных данных об этих людях, – сказал Сэм.

– Возможно, опять случайные приезжие, свернувшие с автострады, чтобы поужинать? – предположила Тесса. – Или кто-нибудь из жителей округа, проезжавших по загородному шоссе?

– Они вполне могли быть местными жителями, – заметил Гарри. – Я имею в виду тех, кто не живет постоянно в городе, у кого нет своего жилья. Такие люди приезжают, уезжают, и если вы сочините, что кто-то из них внезапно уехал на заработки, то их соседи вам запросто поверят.

Либо эти соседи уже принадлежат к «обращенным» и сами участвуют в сокрытии преступлений, подумал Сэм.

– Затем ночь двадцать третьего сентября, – читал Гарри по своей тетради. – Должно быть, это было тело вашей сестры, Тесса.

– Да.

– К тому времени я уже понял, что необходимо сообщить кому-нибудь об увиденном мной. Кому-нибудь из властей. Но кому? Я не доверял местным властям, так как видел полицейских, доставлявших трупы, о которых не было потом никаких упоминаний в газетах. Сказать шерифу нашего округа? Но он скорее поверит Уоткинсу, чем мне, разве не так? Черт возьми, люди думают, что у инвалидов все немножко не в порядке – не в порядке с головой, я имею в виду, – они почему-то путают физические недостатки с недостатками умственными, путают не всегда осознанно, допускают, во всяком случае, такую мысль. Отсюда предубеждение, отсюда высокая вероятность того, что мне не поверят. И кроме того, согласитесь, сам рассказ звучал бы дико – какие-то мертвые тела, тайные кремации… – Гарри помолчал, нахмурился. – И то, что я – ветеран, имею награды, это тоже для них не причина, чтобы мне верить. Война давно кончилась, для многих это уже история. На самом деле… они наверняка повернули бы дело так, что оказалось бы – во всем виновата война. Они называют это «вьетнамский синдром», послевоенный стресс. У бедного старого Гарри шарики за ролики зашли – разве не видно? – от этой ужасной войны – вот что они сказали бы.