Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

— Сечешь, малёк! — дружески хлопнул его по плечу осьминог мокрым щупальцем. Вода тут же намочила белую рубашку и начала капать на пол. Но первокурсник, захваченный рассказом, не обратил на это никакого внимания.

— Подождите, я понял! — вдруг радостно завопил ещё один первокурсник, до того предпочитавший помалкивать. — Это, наверно, викинги привезли! Они же еще до Колумба в Америку плавали!

Наградой ему стали презрительные взгляды со всех сторон. А болонка, поджав губы, нудным голосом классной дамы сообщила:

— Молодой человек! Викинги плавали в Гренландию, где картофель в те времена в принципе не произрастал!

Воцарилось всеобщее молчание. Народ напрягся, пытаясь понять смысл загадочной истории, в которую Виктор когда-то вляпался.

— Вот тут-то я и решил, что оказался в Черновике, — медленно, с расстановкой сообщил Виктор. — Да еще вспомнил, как раньше, в середине романа, одна пленная саксонка, раздеваясь, с себя трусики начала стаскивать… Я сразу-то на это внимания не обратил, а тут до меня дошло: такой женской одежды в одиннадцатом веке тоже не существовало…

— Всё равно не понимаю, — жалобно сказал сообразительный первокурсник. — Если это был не Черновик… Как в Лондоне одиннадцатого века могла оказаться картофелина, да еще в трусиках?

Виктор драматически тянул паузу.

— Не томи, Триада! — прорычал тигр.

— Давай колись! — снизу поддержали его львы, а сверху — змея.

— Всё предельно просто, — невозмутимо сообщил он. — Это был не исторический роман, а… женский! Попал в котел по ошибке.

Нецензурные выражения в академии разрешается произносить только в составе строго определённых заклинаний из очень узкого списка и только имея для этого спецдопуск. Во всех остальных случаях попытка озвучить их приводит к более или менее длительной икоте, громкость и продолжительность которой прямо пропорциональна не только количеству пресловутых слов и выражений, но и их выразительности.

Быстрее всех пришла в себя болонка.

Экзамен начинается!

На кафедре литературы процесс шел полным ходом. Все нужные составы были давно сварены и охлаждены. Ветер кружил под потолком, лишь иногда спускаясь ниже, чтобы приподнять подол мини-юбки у Леночки-лаборантки. Она каждый раз привычно взвизгивала и отмахивалась.

Заведующий кафедрой Амадей Гофманович обвел довольным взором помещение и, взяв в руки кофейную чашку, отпил из нее глоток чего-то прозрачного и мало похожего на кофе.

— Недурственно, — оценил он напиток, — и послевкусие неплохое. — Отхлебнув еще глоток, Амадей Гофманович вздохнул и с деловым видом распорядился: — Ну что же, давайте следующих! Начнем эксперимент, так что приглашайте третий курс! Елена Борисовна, записывайте: сегодня, 22 февраля 2002 года…

Доцент Медуза напряглась. Она, разумеется, не забыла нанесенного ей сзади оскорбления, а главное того, что в результате столкновения ее лба с волшебным зеркалом то оказалось непоправимо испорченным. А оно было единственным на всей территории академии, провозглашающим ее прекраснейшей женщиной на свете. Простить такое было невозможно, как — увы! — и найти виновника преступления. Он/она/оно бесследно исчез. Но в том, что он/она/оно было с третьего курса и шел/шла/шло на пересдачу по литературе, Медуза была абсолютно уверена благодаря остаточной эманации пси-поля. И вот час настал.

— Позвольте мне заливать состав, — попросила она, — а то я еще этого никогда не делала!

— Вообще-то, — нахмурился Амадей Гофманович, — раз они сдают фантастику, то и заливать должны специалисты. Но поскольку Айзек Лукьянович сейчас на симпозиуме, а Кларк Ефремович в творческом отпуске… Что ж, действуйте! Только возьмите новую поварешку, старую могли плохо вымыть.

С интервалом в несколько минут в кабинете появились третьекурсники. В каждого из них Медуза Горгона внимательно вглядывалась, кровожадно, но сдержанно пошевеливая при этом змеями вокруг своей головы. Особое внимание, кроме Виктора, она уделила еще Вовику, Виоле, Ланке и Санчесу, показавшимися ей наиболее подозрительными по кривизне пси-эманации. Как она зачерпывала и вливала волшебный состав, никто не видел. Потому что никто и никогда на нее не смотрел.

Познай самого себя!

Абсолютная тьма сменилась ярким светом. Санчес машинально зажмурился, а затем усилием воли заставил себя медленно приоткрыть глаза, давая им привыкнуть.

Он стоял посереди двора, явно деревенского, а двор со всеми его строениями пребывал в горах, поросших лесом. Быстрый взгляд по сторонам — никого! — и студент начал разглядывать тело, доставшееся ему на этот раз. Длинная костлявая оболочка с острыми локтями, выпирающие рёбра…

Единственный наблюдаемый на теле артефакт[3] представлял собой штаны, старые, потертые и мешковатые. Но их универсальный фасон не поддавался хронотопной[4] привязке. Сам факт их наличия позволял выйти только за пределы первобытного мира и небольшого количества древних бесштанных культур. Увы! Подавляющее большинство известных цивилизаций знало, имело и уважало штаны. А еще в руках у Санчеса был топор. Это уже кое-что!

Несколько мгновений прошли в сладостных раздумьях: не может ли он быть каким-нибудь великим топороносителем? Сразу вспомнились замечательные кандидатуры: лорд Сварог (А. Бушков), благородный дон Крушинка (Р. Злотников), Олег и Придон (Ю. Никитин), а из иностранцев, кажется, Конан-варвар (множества авторов) любил помахать топором при случае, а кто ещё? В основном гномы… Но он был точно не гномом, и не рыжим (волоски на руках темные), а значит, не Олегом, да и мускулы того… не героические.

Да и топор не тянул на легендарное оружие: ни митрилового напыления на поверхности, ни даже рубина в навершии не наблюдалось.

Саня осторожно заглянул за угол дома. По той стороне двора передвигался жирный заматерелый енот. Он медленно шел к веранде, неся в передних лапах, под мышками и в зубах мелкие деревяшки. Остановившись, он начал их складывать в кучку, по-видимому, готовя костер.

Саня облегченно вздохнул: вот он, момент истины! Он в рассказах Г. Каттнера о Хогбенах! Хогбены были мутантами, возникшими в Атлантиде под влиянием радиации. Невежественные и необразованные, они обладали множеством чудесных способностей: умели летать, превращать одни вещества в другие, уменьшать и увеличивать людей и многое другое. А енотами кормился дядюшка Лем, он их гипнотизировал (спя в доме), они к нему приходили и сами себя поджаривали. А еще у Сонка есть Папуля — страшный пьяница, и Дедуля, и Мамуля, и Малыш… Шансы сдать экзамен стремительно росли и настроение тоже поднималось. Но не долго, ибо внутри что-то заворочалось, отпихивая Санчеса в сторону, и незнакомый угрожающий голос беззвучно произнес:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});