Том 1. Стихотворения 1892-1909 - Валерий Брюсов

Июнь 1902, Венеция

Париж

И я к тебе пришел, о город многоликий,К просторам площадей, в открытые дворцы;Я полюбил твой шум, все уличные крики:Напев газетчиков, бичи и бубенцы;Я полюбил твой мир, как сон, многообразныйИ вечно дышащий, мучительно-живой…Твоя стихия — жизнь, лишь в ней твои соблазны,Ты на меня дохнул — и я навеки твой.

Порой казался мне ты беспощадно старым,Но чаще ликовал, как резвое дитя,В вечерний, тихий час по меркнущим бульварамМеж окон блещущих людской поток катя.Сверкали фонари, окутанные пряжейКаштанов царственных; бросали свой призывОгни ночных реклам; летели экипажи,И рос, и бурно рос глухой, людской прилив.И эти тысячи и тысячи прохожихЯ сознавал волной, текущей в новый век.И жадно я следил теченье вольных рек,Сам — капелька на дне в их каменистых ложах,А ты стоял во мгле — могучим, как судьба,Колоссом, давящим бесчисленные рати…Но не скудел пеан моих безумных братии,И Города с Людьми не падала борьба…

Когда же, утомлен виденьями и светом,Искал приюта я — меня манил собор,Давно прославленный торжественным поэтом…Как сладко здесь мечтал мой воспаленный взор,Как были сладки мне узорчатые стекла,Розетки в вышине — сплетенья звезд и лиц.За ними суета невольно гасла, блекла,Пред вечностью душа распростиралась ниц…Забыв напев псалмов и тихий стон органа,Я видел только свет, святой калейдоскоп,Лишь краски и цвета сияли из тумана…Была иль будет жизнь? и колыбель? и гроб?И начинал мираж вращаться вкруг, сменяяВсе краски радуги, все отблески огней.И краски были мир. В глубоких безднах раяНе эти ль образы, века, не утомляя,Ласкают взор ликующих теней?

А там, за Сеной, был еще приют священный.Кругообразный храм и в бездне саркофаг,Где, отделен от всех, спит император пленный, —Суровый наш пророк и роковой наш враг!Сквозь окна льется свет, то золотой, то синий,Неяркий, слабый свет, таинственный, как мгла.Прозрачным знаменем дрожит он над святыней,Сливаясь с веяньем орлиного крыла!Чем дольше здесь стоишь, тем все кругом безгласней,Но в жуткой тишине растет беззвучный гром,И оживает все, что было детской басней,И с невозможностью стоишь к лицу лицом!Он веком властвовал, как парусом матросы,Он миллионам душ указывал их смерть;И сжали вдруг его стеной тюрьмы утесы,Как кровля, налегла расплавленная твердь.Заснул он во дворце — и взор открыл в темнице,И умер, не поняв, прошел ли страшный сон…Иль он не миновал? ты грезишь, что в гробнице?И вдруг войдешь сюда — с жезлом и в багрянице, —И пред тобой падем мы ниц, Наполеон!

И эти крайности! — все буйство жизни нашей,Средневековый мир, величье страшных дней, —Париж, ты съединил в своей священной чаше,Готовя страшный яд из песен и идей!Ты человечества — Мальстрем. Напрасно людиМечтают от твоих влияний ускользнуть!Ты должен все смешать в чудовищном сосуде.Блестит его резьба, незримо тает муть.

Ты властно всех берешь в зубчатые колеса,И мелешь души всех, и веешь легкий прах.А слезы вечности кропят его, как росы…И ты стоишь, Париж, как мельница, в веках!

В тебе возможности, в тебе есть дух движенья,Ты вольно окрылен, и вольных крыльев теньЛожится и теперь на наши поколенья,И стать великим днем здесь может каждый день.Плотины баррикад вонзал ты смело в стены,И замыкал поток мятущихся времен,И раздроблял его в красивых брызгах пены.Он дальше убегал, разбит, преображен.Вторгались варвары в твой сжатый круг, крушилиЗаветные углы твоих святых дворцов,Но был не властен меч над тайной вечной были:Как феникс, ты взлетал из дыма, жив и нов.Париж не весь в домах, и в том иль в этом лике:Он часть истории, идея, сказка, бред.Свое бессмертие ты понял, о великий,И бреду твоему исчезновенья — нет!

1903

Париж

Мир

Я помню этот мир, утраченный мной с детства,Как сон непонятый и прерванный, как бред…Я берегу его — единое наследствоМной пережитых и забытых лет.Я помню формы, звуки, запах… О! и запах!Амбары темные, огромные кули,Подвалы под полом, в грудях земли,Со сходами, припрятанными в трапах,Картинки в рамочках на выцветшей стене,Старинные скамьи и прочные конторки,Сквозь пыльное окно какой-то свет незоркий,Лежащий без теней в ленивой тишине,И запах надо всем, нежалящие когтиВонзающий в мечты, в желанья, в речь, во все!Быть может, выросший в веревках или дегте,Иль вползший, как змея, в безлюдное жилье,Но царствующий здесь над всем житейским складом,Проникший все насквозь, держащий все в себе!О, позабытый мир! и я дышал тем ядом,И я причастен был твоей судьбе!

Я помню: за окном, за дверью с хриплым блокомБыл плоский и глухой, всегда нечистый двор.Стеной и вывеской кончался кругозор(Порой закат блестел на куполе далеком).И этот старый двор всегда был пуст и тих,Как заводь сорная, вся в камышах и тине…Мелькнет монахиня… Купец в поддевке синей…Поспешно пробегут два юрких половых…И снова душный сон всех звуков, красок, линий.Когда въезжал сюда телег тяжелый ряд,С самоуверенным и беспощадным скрипом, —И дюжим лошадям, и безобразным кипам,И громким окрикам сам двор казался рад.Шумели молодцы, стуча вскрывались люки,Мелькали руки, пахло кумачом…Но проходил тот час, вновь умирали звуки,Двор застывал во сне, привычном и немом…А под вечер опять мелькали половые,Лениво унося порожние судки…Но поздно… Главы гаснут золотые.Углы — приют теней — темны и глубоки.Уже давно вся жизнь влачится неисправней,Мигают лампы, пахнет керосин…И скоро вынесут на волю, к окнам, ставни,И пропоет замок, и дом заснет — один.

Я помню этот мир. И сам я в этом миреКогда-то был как свой, сливался с ним в одно.Я мальчиком глядел в то пыльное окно,У сумрачных весов играл в большие гириИ лазил по мешкам в сараях, где темно.Мечтанья детские в те дни уже светлели;Мне снились: рощи пальм, безвестный океан,И тайны полюсов, и бездны подземелий,И дерзкие пути междупланетных стран.Но дряхлый, ветхий мир на все мои химерыУлыбкой отвечал, как ласковый старик.И тихо надо мной — ребенком — ник,Громадный, неподвижный, серый.

И что-то было в нем родным и близким мне.Он глухо мне шептал, и понимал его я…И смешивалось все, как в смутном сне:Мечта о неземном и сладкий мир покоя…

-

Недавно я прошел знакомым переулкомИ не узнал заветных мест совсем.Тот, мне знакомый, мир был тускл и нем —Теперь сверкало все, гремело в гуле гулком!Воздвиглись здания из стали и стекла,Дворцы огромные, где вольно бродят взоры…Разрыты навсегда таинственные норы,Бесстрастный свет вошел туда, где жалась мгла.И лица новые, и говор чужд… Все ново!Как сказка смелая — воспоминанья лет!Нет даже и во мне тогдашнего былого,Напрасно я ищу в душе желанный след…В душе все новое, как в городе торговли,И мысли, и мечты, и чаянья, и страх.Я мальчиком мечтал о будущих годах:И вот они пришли… Ну что же? Я таков ли,Каким желал я быть? Добыл ли я венец?Иль эти здания, все из стекла и стали,Восставшие в душе как призрачный дворец,Все утоленные восторги и печали,Все это новое — напрасно взяло верхНад миром тем, что мне — столетья завещали,Который был моим, который я отверг!

1903

Москва

In Hас Lackimarum Valle[12]