Том 1. Стихотворения 1892-1909 - Валерий Брюсов

15 октября 1900

Помпеянка

«Мне первым мужем был купец богатый,Вторым поэт, а третьим жалкий мим,Четвертым консул, ныне евнух пятый,Но кесарь сам меня сосватал с ним.

Меня любил империи владыка,Но мне был люб один нубийский раб,Не жду над гробом: „casta et pudica“[9]Для многих пояс мой был слишком слаб.

Но ты, мой друг, мизиец мой стыдливый!Навек, навек тебе я предана.Не верь, дитя, что женщины все лживы:Меж ними верная нашлась одна!»

Так говорила, не дыша, бледнея,Матрона Лидия, как в смутном сне,Забыв, что вся взволнована Помпея,Что над Везувием лазурь в огне.

Когда ж без сил любовники застылиИ покорил их необорный сон,На город пали груды серой пыли,И город был под пеплом погребен.

Века прошли; и, как из алчной пасти,Мы вырвали былое из земли.И двое тел, как знак бессмертной страсти,Нетленными в объятиях нашли.

Поставьте выше памятник священный,Живое изваянье вечных тел,Чтоб память не угасла во вселеннойО страсти, перешедшей за предел!

17 сентября 1901

Путник

По беломраморным ступенямЦаревна сходит в тихий сад —Понежить грудь огнем осенним,Сквозной листвой понежить взгляд.

Она аллеей к степи сходит,С ней эфиопские рабы.И солнце острый луч наводитНа их лоснящиеся лбы.

Где у границ безводной степи,Замкнув предел цветов и влаг,Стоят столбы и дремлют цепи, —Царевна задержала шаг.

Лепечут пальмы; шум фонтанныйТак радостен издалека,И ветер, весь благоуханный,Летит в пустыню с цветника.

Царевна смотрит в детской дрожи,В ее больших глазах — слеза.Красивый юноша-прохожийПростерся там, закрыв глаза.

На нем хитон простой и грубый,У ног дорожная клюка.Его запекшиеся губыСкривила жажда и тоска.

Зовет царевна: «Брат безвестный,Приди ко мне, сюда, сюда!Вот здесь плоды в корзине тесной,Вино и горная вода.

Я уведу тебя к фонтанам,Рабыни умастят тебя.В моем покое златотканомК тебе я припаду, любя».

И путник, взор подняв неспешно,Глядит, как царь, на дочь царя.Она — прекрасна и безгрешна,Она — как юная заря.

Но он в ответ: «Сойди за цепи,И кубок мне сама подай!»Закрыл глаза бедняк из степи.Фонтаны бьют. Лепечет рай.

Бледнеет и дрожит царевна.Лежат невольники у ног.Она растерянно и гневноБросает кубок на песок.

Идет к дворцу аллеей сада,С ней эфиопские рабы…И смех чуть слышен за оградой,Где степь, и цепи, и столбы.

1903

Решетка

Между нами частая решетка,В той тюрьме, где мы погребены.Днем лучи на ней мерцают кротко,Проходя в окно, в верху стены.

Между нами кованые брусья,Проволок меж них стальная сеть.До твоей руки не дотянусь я, —В очи только можем мы смотреть…

Тщетно ближу губы сладострастно, —Лишь железо обжигает их…Смутно вижу, в полутьме неясной,У решетки — очерк губ твоих.

И весь день, пока на темной сталиТам и сям мелькает луч дневной,В содроганьях страсти и печалиУпиваюсь я тобой, ты — мной!

Нас разводит сумрак. На соломеМы лежим, уйдя в свои углы;Там томимся в сладострастной дреме,Друг о друге грезим в тайне мглы.

Но опять у роковой преградыМы, едва затеплятся лучи.И, быть может, нет для нас отрадыСлаще пытки вашей, палачи!

28 сентября 1902

У моря

Когда встречалось в детстве гореИль беспричинная печаль, —Все успокаивало мореИ моря ласковая даль.

Нередко на скале прибрежнойДни проводила я одна,Внимала волнам и прилежноВыглядывала тайны дна:

На водоросли любовалась,Следила ярких рыб стада…И все прозрачней мне казаласьДо бесконечности вода.

И где-то в глубине бездоннойЯ различала наконецВесь сводчатый и стоколонныйЦаря подводного дворец.

В блестящих залах из коралла,Где жемчугов сверкает ряд,Я, вся волнуясь, различалаПодводных дев горящий взгляд.

Они ко мне тянули руки,Шептали что-то, в глубь маня, —Но замирали эти звуки,Не достигая до меня.

И знала я, что там, глубоко,Есть души, родственные мне;И я была не одинокаЗдесь, на палящей вышине!

Когда душе встречалось гореИль беспричинная печаль, —Все успокаивало мореИ моря ласковая даль.

3 февраля 1902

Думы

L'ennui de vivre…[10]

Я жить устал среди людей и в днях,Устал от смены дум, желаний, вкусов,От смены истин, смены рифм в стихах.Желал бы я не быть «Валерий Брюсов».Не пред людьми — от них уйти легко, —Но пред собой, перед своим сознаньем, —Уже в былое цепь уходит далеко,Которую зовут воспоминаньем.Склонясь, иду вперед, растущий груз влача:Дней, лет, имен, восторгов и падений.Со мной мои стихи бегут, крича,Грозят мне замыслов недовершенных тени,Слепят глаза сверканья без числа(Слова из книг, истлевших в сердце-склепе),И женщин жадные телаЦепляются за звенья цепи.

О, да! вас, женщины, к себе воззвал я самОт ложа душного, из келий, с перепутий,И отдавались мы вдвоем одной минуте,И вместе мчало нас теченье по камням.Вы скованы со мной небесным, высшим браком,Как с морем воды впавших рек,Своим я вас отметил знаком,Я отдал душу вам — на миг, и тем навек.Иные умерли, иные изменили,Но все со мной, куда бы я ни шел.И я влеку по дням, клонясь как вол,Изнемогая от усилий,Могильного креста тяжелый пьедестал:Живую груду тел, которые ласкал,Которые меня ласкали и томили.

И думы… Сколько их, в одеждах золотых,Заветных дум, лелеянных с любовью,Принявших плоть и оживленных кровью!..Я обречен вести всю бесконечность их.Есть думы тайные — и снова в детской дрожи,Закрыв лицо, я падаю во прах…Есть думы светлые, как ангел божий,Затерянные мной в холодных днях.Есть думы гордые — мои исканья бога, —Но оскверненные притворством и игрой,Есть думы-женщины, глядящие так строго,Есть думы-карлики с изогнутой спиной…Куда б я ни бежал истоптанной дорогой,Они летят, бегут, ползут — за мной!

А книги…Чистые источники услады,В которых отражен родной и близкий лик, —Учитель, друг, желанный враг, двойник —Я в вас обрел все сладости и яды!Вы были голубем в плывущий мой ковчегИ принесли мне весть, как древле Ною,Что ждет меня земля, под пальмами ночлег,Что свой алтарь на камнях я построю…С какою жадностью, как тесно я приникК стоцветным стеклам, к окнам вещих книг,И увидал сквозь них просторы и сиянья,Лучей и форм безвестных сочетанья,Услышал странные, родные имена:..И годы я стоял, безумный, у окна!Любуясь солнцами, моя душа ослепла,Лучи ее прожгли до глубины, до дна,И все мои мечты распались горстью пепла.

О, если б все забыть, быть вольным, одиноким,В торжественной тиши раскинутых полей,Идти своим путем, бесцельным и широким,Без будущих и прошлых дней.Срывать цветы, мгновенные, как маки,Впивать лучи, как первую любовь,Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!

1902