Шорохи - Дин Кунц

У дверей Хилари вдруг показалось, что пять дней – чересчур долгий срок.

– Как насчет среды? – спросила она.

– Что насчет среды?

– Что у тебя на ужин?

– Пожарю себе яичницу. Может быть, тосты. Выпью фруктового сока. Как всякий старый холостяк.

– Я не допущу, чтобы ты плохо питался. Хочешь, приготовлю салат из овощей и рыбное филе?

– Замечательно.

– Значит, до среды?

– До среды.

Они поцеловались, и он ушел.

Полчаса спустя Хилари лежала в постели и от напряжения никак не могла уснуть. У нее набухли груди. Она закрыла глаза и представила, как Тони ласкает ее соски. Между ног стало горячо и влажно. Все ее тело призывало его. Хилари встала и приняла снотворное.

Засыпая, она разговаривала с собой:

– Что это – я влюбилась?

– Нет. Конечно же, нет.

– А может быть, и да.

– Это опасно.

– Может быть, с ним все будет по-другому.

– Вспомни Эрла и Эмму.

– Тони не такой. Он особенный.

– Просто тебе нужен мужчина.

– Не без этого.

Хилари уснула. Ей снилась близость с Тони на лужайке среди цветов, под горячим солнцем. Но скоро золотые сны сменились кошмарами. На нее надвигались стены их убогой чикагской квартиры. Она посмотрела вверх – потолок исчез. Комната превратилась в глубокий узкий колодец. Сверху, злорадно ухмыляясь, смотрели Эрл и Эмма: они ожидали, что стены вот-вот сомкнутся и раздавят ее. Хилари нащупала и открыла дверь, но оттуда вылез громадный, больше ее ростом, таракан. Вылез, чтобы сожрать ее живьем.

* * *

В три часа ночи Джошуа беспокойно заворочался в постели. За ужином он выпил слишком много вина, что вообще-то было ему не свойственно. Шум в голове прошел, теперь его беспокоил мочевой пузырь. Однако проснулся он не только из-за естественной нужды. Ему приснилась страшная мертвецкая Таннертона. И несколько трупов – все как один похожи на Бруно Фрая. Они повставали из гробов и со столов для бальзамирования и погнались за ним, хрипло выкрикивая его имя.

Какое-то время Джошуа лежал на спине. В комнате было тихо, слышалось только едва уловимое жужжание электронного будильника.

До кончины жены три года назад Джошуа редко видел сны и, уж во всяком случае, не знал, что такое кошмары. Ни разу за пятьдесят восемь лет с ним не случалось ничего подобного. Но после смерти Коры все изменилось. Теперь ему часто снилось, будто он потерял что-то очень важное, хотя и не мог разобрать, что именно. Ему не нужно было прибегать к помощи психоаналитиков – пятьдесят долларов за час консультации, – чтобы сообразить, что этот сон имеет отношение к смерти Коры. Он так и не смирился с ее утратой и не научился жить без нее. И никогда не научится.

Джошуа встал, зевнул и, не зажигая света, проследовал в ванную.

Пару минут спустя, на обратном пути, он на несколько секунд задержался у окна. В долине стояла кромешная тьма – хоть глаз выколи.

И вдруг к югу от одной из виноделен вспыхнул свет – как раз во владениях Бруно Фрая. Но там же никого нет: Бруно жил один! Джошуа заморгал, но без очков огонек стал расплываться в его подслеповатых глазах, и он уже не был уверен, светится ли окно в доме или в примыкающем к нему административном здании. А может, это отблеск луны?

Джошуа подошел к ночной тумбочке и достал очки. Когда он вернулся к окну, загадочный огонек исчез. Джошуа долго стоял и караулил его. Он был душеприказчиком Фрая и нес ответственность за сохранность его имущества. Если в дом проникли грабители, необходимо принять меры.

Прошло четверть часа, но таинственная вспышка не повторилась. Возможно, это был обман зрения. Джошуа снова лег в постель.

* * *

В понедельник утром, пока они кружили по городу в полицейском седане без опознавательных знаков, Фрэнк оживленно делился впечатлениями от встречи с Дженет Ямада. Дженет – красавица. Дженет – умница. Дженет все понимает. Дженет то, Дженет се. Он просто помешался на этой теме, но Тони не мешал ему изливать душу. Так приятно было видеть Фрэнка ведущим себя как любой нормальный мужчина.

Перед тем как тронуться в путь, они переговорили с детективами из отдела по борьбе с наркотиками, Эдди Квеведо и Карлом Хаммерстайном. Те высказали предположение, что скорее всего Бобби Вальдес зарабатывает на жизнь, приторговывая кокаином либо ЛСД. Именно этот товар приносил наибольшие барыши на черном рынке.

– Очевидно, он – один из уличных толкачей, – рассуждал Квеведо.

– Побеседуйте с другими толкачами, – вторил Хаммерстайн. – Вот список неоднократно судимых и недавно вышедших на свободу. По всей видимости, кое-кто продолжает толкать наркотики. Просто мы еще до них не добрались. Приприте их к стенке. Рано или поздно выйдете на такого, который встречался с Бобби Вальдесом и знает, где его логово.

Список состоял из двадцати четырех фамилий.

Троих не оказалось дома. Еще трое поклялись, что не знают ни Бобби Вальдеса, ни Хуана Маккезы и никогда не видели человека на фотографии.

Седьмым значился Юджин Таккер, и он оказался исключительно полезным, причем без нажима.

Кожа большинства черных имеет более или менее темный коричневый оттенок, но Таккер был по-настоящему черен. У него оказалось широкое добродушное лицо со сверкающими белками глаз. В пышной черной бороде проглядывали седые прожилки. На нем были черные брюки и черная рубашка. Обитал Таккер в многоквартирном доме на Голливудских холмах, где драли приличную арендную плату. Обстановка его гостиной состояла из дивана, двух кресел и кофейного столика. Больше здесь ничего не было. Ни стереоустановки, ни телевизора. С потолка свисала единственная голая лампочка. Зато каждый из четырех предметов был отменного качества и идеально гармонировал с остальными. Таккер явно питал слабость к китайскому антиквариату. Здесь чувствовалась ручная работа. Искусно вырезанные из розового дерева диван и кресла покрыты нефритово-зелеными бархатными чехлами. Столик тоже сделан из розового дерева и украшен инкрустацией. Тони дотронулся до спинки дивана и похвалил:

– Превосходная вещь, мистер Таккер.

Тот приподнял брови:

– Вы в этом разбираетесь?

– Не берусь точно определить период, – ответил Тони, – но вообще я достаточно знаком с китайским искусством, чтобы понять, что это не какая-нибудь купленная на распродаже копия.

Таккер сиял.

– Знаю, знаю, что у вас на уме, – добродушно проговорил он. – Как, мол, бывший арестант, всего два года из тюряги, может позволить себе такую роскошь? Квартиру за тысячу двести долларов в месяц. Китайский антиквариат. Наверняка принялся за старое.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});