Шорохи - Дин Кунц

Пища была так же хороша, как и разговор. Бефстроганов, лук, перец, маринованный чеснок и цукини… Салаты хрустели на зубах. Соусы придавали пище неповторимый вкус.

Когда ужин был окончен и Хилари посмотрела на часы, она не поверила своим глазам: десять минут двенадцатого!

Майкл Саватино подошел за своей законной порцией комплиментов и вполголоса сказал, обращаясь к Тони:

– Двадцать один.

– Нет, двадцать три.

– По моим записям – двадцать один.

– Врут твои записи.

– Двадцать один, – настаивал Майкл.

– Двадцать три. Вернее, двадцать три и двадцать четыре. Сегодня две порции.

– Ерунда, – не соглашался владелец ресторана. – Считаются визиты, а не порции.

Наконец Хилари не выдержала:

– Я выжила из ума или этот разговор действительно не имеет смысла?

Майкл укоризненно покачал головой.

– Когда Тони разрисовывал эту стену, я хотел заплатить, но он не согласился, а вместо этого запросил несколько бесплатных обедов. Я настаивал на сотне, он – на двадцати пяти. Наконец мы сошлись на пятидесяти. Он недооценивает свою работу.

– Это панно – работа Тони?

– А он вам не сказал?

– Нет.

Под пристальным взглядом Хилари Тони сник.

– Поэтому он и купил джип, – объяснил Майкл. – Чтобы ездить в горы на этюды.

– А мне сказал, что любит кататься на лыжах.

– Это тоже. Но главное – этюды. Он должен гордиться. Но легче вырвать зуб у аллигатора, чем заставить Тони говорить о живописи.

– Я всего лишь любитель, – возразил тот.

– Это панно – настоящее произведение искусства, – не унимался Майкл.

– Без сомнения, – поддержала его Хилари.

– Вы – мои друзья, – сказал Тони, – поэтому из великодушия хвалите мои картины. Ни один из вас не может судить как профессиональный критик.

– Он дважды получал первые призы на выставках, – сообщил Майкл. – Спит и видит, как бы стать профессиональным художником.

– Профессиональный художник не получает дважды в месяц гарантированную зарплату, – горько возразил Тони. – И медицинскую страховку. И пенсию.

– Зато если продавать пару картин в месяц за полцены, ты будешь иметь гораздо больше, чем любой коп.

– Можно не продать ни одной за целых полгода.

Сидя в джипе, Хилари вернулась к этому разговору:

– Почему бы вам, по крайней мере, не выставить свои работы в картинной галерее? Вдруг их кто-нибудь купит?

– Не купит. Я не такой уж хороший художник.

– То панно – просто замечательное.

– Хилари, вы все-таки не специалист.

– Я сама время от времени покупаю картины – и потому, что они мне нравятся, и потому, что это хорошее помещение капитала.

– С помощью директора картинной галереи?

– Да. Почему бы вам не показать ему свои работы?

– Мне будет трудно перенести отказ.

– Вам не откажут.

– Давайте больше не будем говорить о моих картинах.

– Почему?

– Надоело.

– А о чем мы будем говорить?

– Ну, например, о том, пригласите ли вы меня выпить немного бренди.

– Бренди?

– Может быть, коньяку?

– Да, вот это у меня есть.

– Какая марка?

– «Реми Мартин».

– Самый лучший. Но… я не знаю… наверное, уже поздно?

– Если вы не примете мое приглашение, – сказала Хилари, наслаждаясь этой маленькой игрой, – мне придется пить в одиночку.

– Первый признак алкоголизма.

– Вы толкаете меня на путь разрушения личности.

– Никогда себе этого не прощу.

Через пятнадцать минут они сидели рядом на диване, следили за огненными языками в камине и потягивали «Реми Мартин». У Хилари кружилась голова – не от коньяка, а от близости Тони и от мысли, лягут ли они сегодня в постель. Она никогда не делала этого при первом свидании. Обычно Хилари была осторожна и не позволяла себе заходить слишком далеко, пока хорошенько не узнает человека. Но в этот первый вечер с Тони Клеменца она чувствовала себя удивительно легко и в полной безопасности. Он чертовски красив. Высокий, смуглый, очень серьезный. Аскетический тип. Типичная для полицейского властность и уверенность в себе. И в то же время – чуткость. Доброта. Ей было нетрудно представить себя обнаженной – под ним… а потом сверху… Зазвонил телефон.

– Черт! – выругалась она. – Должно быть, это опять этот тип.

– Какой тип?

– В последние два дня кто-то постоянно звонит и дышит в трубку.

– Ничего не говорит?

– Только слушает. Наверное, какой-нибудь сексуально озабоченный подонок из тех, кого привела в возбуждение напечатанная в газетах история.

Хилари встала с дивана. Тони последовал ее примеру.

– Ваш номер числится в справочнике?

– На следующей неделе я получу новый и не стану регистрировать.

Телефон продолжал надрываться. Опередив Хилари, Тони схватил трубку.

– Алло?

Ему не ответили.

– Резиденция мисс Томас слушает. У телефона детектив Клеменца.

Щелк!

Тони положил трубку на рычаг.

– Отключился. Должно быть, я его здорово напугал. Надеюсь, он больше не станет вас беспокоить. Но все равно это хорошая идея – насчет нового номера. Утром я позвоню на телефонную станцию и попрошу это ускорить.

– Спасибо, Тони.

Хилари обхватила руками плечи. Ее знобило.

– Не думайте об этом. Опыт показывает, что маньяки, угрожающие по телефону, таким образом расходуют весь запас агрессивности. Обычно они не способны к насилию.

– Обычно?

– Практически никогда.

Хилари жалко улыбнулась. Этот чертов звонок разрушил очарование. Ей больше не хотелось соблазнять Тони, и он это почувствовал.

– Наверное, мне пора.

– Да, уже поздно.

– Спасибо за коньяк.

– Спасибо за чудесный вечер.

У двери Тони спросил:

– Вы свободны завтра вечером?

Хилари собралась было ответить «нет», но вспомнила о словах Уолли Топелиса и о том, как чудесно было сидеть рядом с Тони на диване, и улыбнулась.

– Свободна.

– Куда бы вам хотелось отправиться?

– На ваше усмотрение.

Тони задумался. Потом сказал:

– Что, если начать прямо с обеда? Я заеду в полдень?

– Буду ждать.

Он нежно поцеловал ее в губы.

– До завтра.

– До завтра.

Хилари проводила Тони взглядом и заперла дверь.

* * *

В воскресенье, в десять часов утра, когда Тони пил на кухне грейпфрутовый сок, позвонила Дженет Ямада, та самая женщина, которая накануне встречалась с Фрэнком.

– Ну и как оно? – поинтересовался Тони.

– Изумительно! Просто изумительно!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});