В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

После четырех дней тяжелой работы у Передней бухты основная часть наших запасов была отрыта. Мне кажется, можно сказать, что потерь было не очень много, хотя с течением времени нет-нет да выяснялось, что отсутствует тот или другой нужный ящик, и нам оставалось ломать голову, забыт ли он на судне, или погребен во льду. Точно известно, что наш единственный ящик с пивом по сей день лежит подо льдом. Лишь за несколько дней до нашего отъезда из Антарктики, один из научных сотрудников экспедиции отрыл несколько томов «Отчетов экспедиции на «Челленджере»[60], которые должны были служить нам материалом для полезного чтения во время полярной ночи. В долгие темные дни мы не раз возвращались к вопросу о том, которую из этих заблудших овец – ящик с пивом или «Отчеты экспедиции на «Челленджере» – стал бы отыскивать каждый из нас, если б вдруг представились время и возможность для этого занятия.

Отрытые ящики подвозились к дому на расстояние 4,5 метра, где в это время года земля не была покрыта снегом. Здесь сани разгружались и часть людей переносила груз к южной стороне дома, тогда как сани отправлялись за новой порцией. Для перевозки мы теперь постоянно пользовались лошадьми; они оказали нам большую помощь. Что касается склада, находившегося наверху холма Деррик, то он, к счастью, не был занесен снегом, почему мы и не стали его перевозить, довольствовавшись тем, что взяли оттуда только те ящики, которые были необходимы.

День за днем мы продолжали собирать наше разбросанное имущество, и примерно через десять дней после отхода судна на север все находилось у нас под руками, за исключением угля. Работа была нелегкая и доставляла массу мелких неприятностей. Почти у каждого из нас были ушибы и ранения, с которыми приходилось возиться Маршаллу – он значительную часть дня занимался перевязками. Адамс сильно порезал себе руки о железо, которым были обиты ящики, а мне отдавили пальцы при перетаскивании автомобиля. Самым неприятным было то, что в наших условиях эти пустяшные повреждения крайне медленно заживали. Еще хуже бывало, когда в рану попадала земля, поэтому мы после первых печальных опытов стали сразу обращаться к Маршаллу при всяком повреждении кожи.

На следующий день после ухода судна мы заготовили на зиму запас свежего мяса, убив около сотни пингвинов и закопав их в снег возле дома. 28 февраля как будто закончили все работы и могли заняться обследованием окрестностей нашей зимовки.

Часть III

Окрестности базового лагеря. Внутреннее устройство дома. Описание снаряжения и оборудования. Животные. Поход к вершине Эребуса. Отчет об экспедиции к вулкану

Завершение постройки дома

Из дверей нашего дома, выходящих на северо-запад, открывался великолепный вид на пролив и на Западные горы. Прямо перед нами у самой двери находилось небольшое озеро, названное нами впоследствии Лошадиным. Слева от него простиралось другое ледяное поле, с осени покрывшееся снегом. В долгие темные месяцы оно служило местом прогулки для нас и манежем для лошадей. Пройти шесть раз взад и вперед по «Зеленому парку», как принято было называть это поле, – значило совершить примерно полуторакилометровую прогулку; здесь же до наступления зимней поры мы играли в хоккей и футбол. Слева от Зеленого парка между двумя утесами был пологий склон, ведущий к морю, оканчивающийся бухточкой, известной под названием залива «Дохлой лошади». По обе стороны этой долинки находились гнездовья пингвинов. Склоны здесь были все покрыты слоем гуано, и в апреле, когда температура была относительно высокая, с этих покинутых обиталищ пингвинов до нас доносилась отвратительная вонь.

Выйдя из дому, стоило только завернуть за угол постройки, чтобы увидеть во всей красе вулкан Эребус, находившийся как раз позади нас. Вершина его была приблизительно в 24 километрах от зимовки, но склоны его и холмы начинались уже в каком-нибудь километре от дома. Вид к востоку и юго-востоку загораживал небольшой хребет, расположенный у входа в долину, где стоял наш дом. Поднявшись на этот хребет, можно было видеть в юго-восточном направлении залив, где находился мыс Барни. Направо виднелся мыс Флагштока, а налево, над заливом, возвышались склоны Эребуса.

Здесь в окрестностях было немало мест, которые мы особенно полюбили для прогулок – они обозначены на прилагаемой карте. Когда ненадежность погоды уже удерживала нас от экскурсий в глубь материка, но мерцающий свет все еще позволял отходить на такое расстояние, обычной целью всякой прогулки стал песчаный берег, находившийся примерно в полутора километрах к северо-западу от дома. Здесь мы иногда прогуливали и лошадей, которые с удовольствием катались по мягкому песку. Берег состоял из черного вулканического песка, наметенного ветром с окрестных холмов. Позже спресованный лед, прижатый к берегу движением дрейфующего льда в южном направлении, также покрылся здесь наносами песка и пыли.

Береговая линия, начиная от мыса Флагштока и до залива Лошадиной подковы к северу от мыса Ройдса, была сильно изломана и прерывиста. В одних местах острые ледяные утесы, в других – голые скалы, выдававшиеся в море, чередовались с небольшими участками берега, состоявшего сплошь из вулканического песка. Окружающий ландшафт, хотя и не был особенно величествен, все же казался просторным при лунном освещении, когда зимние ночи стали удлиняться. Фантастические тени делали скалы выше, а долины глубже, чем на самом деле, налагая на все окружающее отпечаток чего-то нереального, чего днем и в помине не было. Ни одна из многочисленных остроконечных вулканических скал, видневшихся в окрестностях, не превышала 90 метров, но ландшафт все же был намного интереснее и живописнее мест в том же проливе Мак-Мёрдо, где зимовали экспедиции в 1901 и в 1904 годах.

Прогулки по холмам и в окрестностях замерзших озер доставляли нам много удовольствия, они были полезны и для здоровья. К тому же окрестности мыса Ройдс представляли значительно больший интерес для геологов и биологов, нежели окрестности мыса Хат. Самое крупное озеро, расположенное примерно в километре от нашего дома на северо-восток, мы называли Голубым озером за густой голубой цвет его льда. Это озеро особенно интересовало Моусона, который изучал свойства льда. Позади Голубого озера, к северу, располагалось Прозрачное озеро, самый глубокий внутренний водоем в окрестностях. Слева, по направлению к северу, у самого берега находился округлый водоем, названный нами Береговым озером. Когда мы прибыли, в нем купались и летали над ним сотни поморников. Двигаясь вдоль берега от этой точки обратно к дому, можно было встретить еще один водоем, названный нами Зеленым озером. В каждом из этих столь различных озер было много интересного в научном отношении. Несмотря на свои малые размеры, они играли большую роль в наших исследованиях, будучи постоянным источником интереснейших наблюдений во время нашего пребывания там.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});