Кружевной веер - Кэрол Мортимер

Гейбриел подошел к матери и невесте и кивнул Каролине. Неприятно сознавать, что Каролина не переменила своего отношения к нему. Даже заступничество Доминика не подняло его в глазах будущей родственницы. Каролина по-прежнему считает, что он недостаточно хорош для ее любимой старшей сестры.

Впрочем, теперь и сам Гейбриел разделял такое мнение.

– Как хорошо, что вы вернулись! – Каролина взяла сестру под руку, и три дамы впереди Гейбриела стали подниматься по ступенькам. – Ни за что не угадаете, кто еще приехал в Лондон! – Ее глаза цвета морской волны сверкнули, она взволнованно посмотрела на Диану.

– Мне не придется ничего угадывать, ведь тебе самой не терпится все мне рассказать, – сухо ответила она и не ошиблась.

– Малком Касл! – тут же выпалила Каролина. Лицо Каро раскраснелось от волнения. – В первый раз он приехал к нам с визитом четыре дня назад и с тех пор приезжает каждый день в надежде услышать, что ты уже вернулась из Кембриджшира!

Услышав новость, Гейбриел чуть не споткнулся; сердце у него упало, когда он осознал всю важность услышанного. Неужели этот молодой идиот наконец осознал свою ошибку и надеется вернуть расположение Дианы?

Глава 15

– Надеюсь, вы не будете против, если сестра попросит вас освободить ее от данного вам слова?

Гейбриел ненадолго закрыл глаза и снова открыл; вид ухоженного сада за окном кабинета нисколько не улучшал его мрачного настроения. Да и как могло оно улучшиться, если всякий раз, глядя в окно, он вспоминал, что именно Диана отдавала приказы садовникам и объясняла, как, по ее мнению, сад должен выглядеть? Лондонская резиденция графа Уэстборна полностью восстановлена по ее распоряжениям…

– Милорд, вы внезапно оглохли или просто предпочитаете делать вид, будто не замечаете меня?

Каролина, как и прежде, выступала защитницей Дианы. Как же всем им будет неловко видеться друг с другом, если… вернее, когда помолвка Гейбриела и Дианы будет расторгнута, а Каролина и Доминик поженятся!

Он не спеша обернулся к ней. Он видел, что стоящая в дверях Каролина все больше раздражается, но сохранял подчеркнутое хладнокровие.

– Я не оглох и не предпочитаю делать вид, будто не замечаю вас, Каролина, – вкрадчиво ответил он.

– Так что же?

– Что – так что же?

Она вошла в кабинет и плотно закрыла за собой дверь.

– Намерены ли вы освободить Диану от взятых на себя обязательств без скандала?

Гейбриел плотно сжал губы.

– Насколько мне известно, ваша сестра ни о чем подобном меня не просила.

Глаза цвета морской волны изумленно расширились.

– Но вы, надеюсь, понимаете, что в самом ближайшем будущем она наверняка попросит вас об этом?

– «Наверняка»? – переспросил он.

Каролина нахмурилась:

– Не верю, что вы настолько глупы или настолько толстокожи!

– Рад слышать!

Она досадливо фыркнула:

– Вы как будто нарочно злите меня, притворяясь бестолковым!

– Наоборот, моя дорогая Каролина, я пытаюсь понять… пусть мне это не слишком удается… какое вам-то дело до наших отношений с Дианой! – Он метнул на нее испепеляющий взгляд.

Верная своей натуре, Каролина не отступила ни на шаг.

– Милорд, ваши отношения волнуют меня потому, что моя сестра, которая никогда не плачет, всего несколько минут назад так рыдала в моих объятиях, как будто у нее вот-вот разорвется сердце!

Ее слова поразили Гейбриела в самое сердце. Они с Дианой расстались немногим более часа назад; она поднялась наверх с сестрой, Гейбриел пошел проверить, все ли готово к приезду его матери. К радости Фелисити, в отведенных ей апартаментах ее уже поджидала Элис Бриттон, которой Гейбриел написал из Фолкнер-Мэнор. Радость на лице матери при виде старинной подруги свидетельствовала о том, что по крайней мере в одном отношении он поступил правильно.

Может быть, таким же правильным шагом будет освобождение Дианы от взятых обязательств?

Когда они условились о помолвке, Диана уверяла его, что ни за что на свете не вернется к Каслу. Однако тогда она, скорее всего, рассуждала абстрактно, уверенная, что сам Касл ни за что не вернется к ней. Судя по тому, как она огорчилась, узнав, что Касл желает ее видеть, она испытывает к бывшему поклоннику совсем иные чувства.

Каролина продолжала сверлить его настороженным взглядом.

– И вас нисколько не беспокоит, что Диана безутешна?

При одной мысли о том, что Диана страдает, ему стало больно.

– Разумеется, беспокоит! – На скулах у него заходили желваки. – Ваши предположения крайне оскорбительны… Уверяю вас, я не намерен причинять Диане ни малейшего неудобства.

Глаза цвета морской волны раскрылись от изумления.

– По-моему, вы говорите правду, – задумчиво протянула Каролина.

Гейбриел нахмурился:

– По-моему, недоверие, которое я угадываю в вашем голосе, еще оскорбительнее.

Каролина смерила его озадаченным взглядом:

– Гейбриел, мне кажется, после нашего последнего разговора вы сильно изменились.

– В каком смысле изменился? – спросил он, не сводя с нее мрачного взгляда.

– Стали не таким властным. Не таким несгибаемым. И, конечно, не таким высокомерным! – Она лукаво улыбнулась, словно дразня его.

– В самом деле? – сухо парировал Гейбриел. – Не сомневаюсь, вашей сестре приятно будет услышать ваше мнение.

– Как и всем нам, – ответила Каролина. – Смею ли я надеяться, что теперь вы, наконец, хотя бы поговорите с ней?

– Смеете, – кивнул он.

Как только Каролина покинула его кабинет, он сразу помрачнел, обдумывая предстоящий и очень важный разговор с ее старшей сестрой.

– Эта подушка вас чем-то обидела?

Услышав голос Гейбриела, Диана, сидящая в шезлонге, вздрогнула и всем телом развернулась к нему. Гейбриел стоял на пороге ее спальни, подняв темные брови над насмешливыми темно-синими глазами. Он успел поменять запыленную дорожную одежду на темно-синий сюртук, жилет оттенком чуть светлее, бежевые панталоны и сверкающие черные сапоги. Темные волосы были еще слегка влажными после мытья. От одного его вида у нее перехватило дыхание.

– Что, простите?

– Вы так яростно обрывали бахрому с подушки, – врастяжку произнес он, заходя в комнату, – словно она вас чем-то обидела.

Диана рассеянно глянула на подушку, которую держала на коленях. Она совершенно не понимала, что делает, пока Гейбриел не привлек к подушке ее внимание. Она даже не заметила, что успела оборвать всю бахрому по углам, что шелковые нити беспорядочным клубком лежали на синем бархатном шезлонге.

Она нервно бросила подушку и встала.

– Что я могу для вас сделать, милорд?

Раз они сейчас одни в ее спальне, чего она не может для него сделать? Гейбриел впал в отчаяние. Ему стало физически больно – так хотелось ему взять ее на руки и, наконец, заняться с ней любовью как следует. Желание совершенно нелепое, ведь круги под ее глазами и мокрое от слез лицо говорят о том, что она недавно плакала. И губы ее, полные, чувственные губы, которые так и хочется поцеловать, как будто слегка дрогнули, прежде чем она решительно поджала их и вскинула подбородок, принимая привычный холодный и бесстрастный вид.

Гейбриел подошел к окну и посмотрел на площадь перед домом.

– Вы, наверное, рады вернуться в Лондон? – спросил он.

Почему она должна радоваться? Диана не могла вспомнить ни одного повода для радости, кроме возможности продолжить поиск Элизабет, хотя… возможно, младшая сестра сама не хочет, чтобы ее находили! Очень неприятно, что Гейбриел застал ее в таком виде – и конечно же догадался, что она плакала. Диана дала себе слово, что о причине ее слез он ни за что не узнает. Она была совершенно уверена, что теперь, вернувшись в Лондон, он, не теряя понапрасну времени, разорвет их помолвку.

Она выпрямила спину, как будто готовясь к удару.

– Да, мне в самом деле приятно воссоединиться хотя бы с одной из моих сестер.

Гейбриел повернулся к ней:

– Уверяю вас, мы с Воном будем и дальше упорно продолжать поиски Элизабет!

– Милорд, я вовсе не собиралась обвинять ни вас, ни лорда Вона, – поспешно возразила она.

Лучи солнца, проникавшие в комнату из окна у него за спиной, придавали его волосам иссиня-черный блеск, мрачное же его лицо оставалось в тени.

– В самом деле? – Он удивленно поднял темные брови. – А ведь вы имеете полное право обвинять нас… На прошлой неделе Доминик не слишком утруждал себя поисками, я же был занят другими делами.

Она склонила голову:

– Я прекрасно понимаю, что в то время для вас куда важнее было благополучие вашей матушки.

Он насупился, и на лбу его выступила морщина.

– Вы так чутки и так привыкли заботиться о людях, что им приписываете те же качества…

Так ли это? Диана больше ни в чем не была уверена. Да и как могла она в чем-то быть уверена, когда сейчас ее поглощали мысли о собственном несчастье? Она не сомневалась: Гейбриел пришел к ней для того, чтобы просить ее разорвать помолвку. Ей казалось, будто сердце ее разбивается на столько мелких осколков, что ей никогда уже не удастся собрать их в единое целое!