Оzеро - Евгений Васильевич Петров

нечего.

– А муж отпустит? – спросил прямо Егор, почувствовав, что тоже этого хочет.

– Муж – объелся груш! – захохотала она. – Муж в Казахстане остался, не захотел с нами ехать сюда.

– Так вы не местные? – спросил заинтересованно Егор. – И как вам живётся в горах? После казахских-то степей? Трудно, наверное, привыкать, взгляд привык далеко смотреть, а тут всё в горы упирается?

– Правда, – согласилась Татьяна, – поначалу вообще непривычно было, а потом ничего, привыкла. Три года уже здесь живём.

– И что, Тань, неужели за три года не нашёлся стоящий мужчина, для такой-то красоты?

Она тепло посмотрела на Егора, ответила:

– Да где ж его взять? В деревне одни алкоголики, а тут – все мимо проезжают, не задерживаются, – вдруг засмеялась она.

Около велосипеда остановился внедорожник, из него вышел молодой мужчина. Посмотрев на велосипед и прочитав надпись на крыле, он вдруг громко воскликнул:

– Кузбасс! – Он подошёл к столику, спросил: – Это ты, что ли, из Кузбасса?

Егор спокойно ответил:

– Ну, я.

– И всю дорогу на велосипеде? – удивился мужчина.

– Как видишь.

– Ну, ты силён, мужик! Я на машине запурхался уже катить, а ты – на велике… Уважаю! И куда ты, на озеро?

Егор, видя, что мужчина вполне дружелюбный, переменил тон, ответил:

– Ну конечно, хочу посмотреть, да искупаться. Говорят, там вода холодная?

– Ты что? Я попробовал – вообще, такой дубак! Но ты искупаешься, точно! Если такую даль отмахал на велике, то в холодной воде тебе искупаться – раз плюнуть!

Он тут же рассказал, сколько километров до озера, какая дорога и где лучше остановиться. Егор внимательно выслушал, положил бутылку с молоком в рюкзак и сказал девушке:

– Значит, Тань, поляна здесь недалеко?

– Да! – живо ответила она. – Вон, сразу за горой будет!

– Так и быть, задержусь, – сказал, улыбнувшись, Егор. – Ладно, дружище, будь здоров, я поехал. – Он протянул мужчине руку и пошёл к велосипеду.

– Давай, брат! Удачи тебе! – ответил мужчина.

Егор ещё с первого дня похода отметил, что практически все люди, с которыми ему приходилось так или иначе сталкиваться в дороге, относились к нему по-доброму и с уважением. Он и сам радовался, что надумал отправиться в путь: такой свободы дома никак не ощутишь. Люба всё равно была недосягаема, а здесь он отвлёкся от тяжести разлуки, и, хотя – по вечерам особенно – грусть-тоска заглядывала в палатку, но долго не могла терзать Егора – он засыпал быстрее, чем его голова касалась надувной подушки.

Вкатив велосипед с поклажей на гору, Егор увидел внизу широкую, метров сто пятьдесят, реку и мост, за которым, чуть в стороне, виднелись дома небольшого посёлка. Он чуть передохнул, вытер пот и покатился вниз, притормаживая. Перед мостом он свернул на лесную дорогу, ведущую вдоль реки и, проехав небольшой колок, увидел поляну. Место было, и в самом деле, будто приспособлено для туристского бивака: поросшая невысокой травой полянка была окружена с двух сторон деревьями, скрывающими её от посторонних глаз. Трава была притоптана, а посреди поляны виднелось кострище: туристы или рыбаки здесь – не редкость.

Со стороны реки над поляной клубился небольшой дымок. Егор прислонил велосипед к берёзе, подошёл к краю поляны. Как и говорила девушка – поляна у реки обрывалась высоким, не меньше пяти метров, уступом. Внизу, у самой реки, стояла «Нива», а у догорающего костра сидел мужчина, курил. Вода в реке, даже с этого места было видно, играя в лучах солнечного света, просвечивалась до самого дна, настолько была прозрачной. Мощным, быстрым течением, омывая огромные округлые валуны, тянувшиеся вдоль всего берега, река издавала довольно громкий, шипящий шум. Не видя реки, можно было подумать, что рядом находится водопад.

Егор вернулся к велосипеду, распаковал вещи, достал палатку и занялся обустройством очередного ночлега. Комары, почуяв живое существо, слетелись, казалось, со всего побережья, в предвкушении сладкого ужина, но Егор не обращал на них никакого внимания, кроме как, не уставая, похлопывал по рукам, да по голове. Установив палатку, он смело разделся, взял пластиковую бутылку и побежал купаться. Мужчина уже сидел в машине. «Уезжает, – подумал довольный Субботин, – хорошо, нам соседи тут ни к чему».

Вода оказалась настолько холодной, что, как только Егор вошёл в воду, ноги заныли, по телу побежали мурашки. Он наспех окунулся, громко крякнув; потёр быстро тело, смывая дневной пот; набрал в бутылку воды, и, высоко задирая ноги, выскочил на берег. Сразу стало свежо и весело. «Вот теперь можно и подружку сюда, – подумал он. – После холодной-то водички, да жаркие объятия – оно никак бы не помешало!..»

Вечерело. Воздух, наполненный ароматом хвои, потяжелел, длинные тени деревьев легли на поляну, стало заметно свежее, уютнее. Егор, наевшись вволю каши с тушенкой и сухарями, сидел над обрывом, прихлёбывая ароматный чай со смородиновыми листьями, смотрел то на реку, то на мост. Татьяны не было. «Хоть бы уж не пришла, – думал он, чувствуя, что его вконец разморило и клонило ко сну. – Люба, родная моя, – вдруг загрустил он, – ты видишь, что со мной творится? Я захотел эту девушку… Я изменил тебе, да? Но, ты же должна, ты же можешь понять меня в этой ситуации? Люб, мне столько сил приходится тратить на дорогу, на эти горы-косогоры, а где их черпать? Чем восстанавливать?.. Да, может, и не придёт она вовсе, это даже и к лучшему. Я останусь чист… Хотя… Ведь, захотел же я её… Сволочь я, да, Любань?.. Пожалуй, что так и есть, я – сволочь…»

Егор ещё раз взглянул на безлюдный мост и, то ли с сожалением, то ли с облегчением вздохнув, встал и пошёл в палатку. Писать что-либо в дневнике ему совсем не хотелось…

Утром Егор вылез из палатки, осмотрелся: велосипед был на месте; комары, похоже, и не улетали; костёр прогорел, но ещё не остыл – под пеплом тлели берёзовые головешки. «Люба! – радостно подумал он. – А ведь не было ничего! А то, что подумал – да, мало ли, о чём может подумать и помечтать человек?! Наши мысли нам же не подвластны? Откуда они берутся и куда уходят – от нас не зависит, так ведь? Так что, родная моя, я еду к тебе! Только ты мне нужна, Люба! Только ты!» Он обул сланцы и, отбиваясь от комаров, побежал к реке.

Последний перегон до озера, как показывали расчёты по карте, был не большим: около шестидесяти километров. Однако, дорога была сплошь усыпана острым крупным гравием, и ехать было очень непросто. Что было хорошо, так это то, что почти всё время