Вторая родина - Жюль Верн

Над комнатами устроили террасу, а все сооружение окружено галереей, покрытой навесом и поддерживаемой четырнадцатью бамбуковыми стойками. Вдоль этих стоек тянулись гирлянды лиан и других вьющихся растений с ярко-зеленой окраской, они переплетались с листьями перца и кустарников, распространяющих благоухание ванили.

С другой стороны пещеры, ближе к Шакальему ручью, тянулись роскошные сады Скального дома. За колючей живой изгородью росли плодовые деревья: фисташковые, миндальные, апельсинные, лимонные, банановые, гуайявы — короче, полный набор представителей тропической флоры. Между ними располагались аккуратные квадратики грядок с овощами и цветочными клумбами. Плодовые деревья умеренного пояса — черешни, груши, вишни, смоковницы — составляли целую аллею, ведущую в Соколиное Гнездо.

Все тринадцать лет семейство Церматт укрывалось в сезон дождей в этом жилище, которое никогда бы не пострадало ни от шквальных ветров, ни от ливней. Теперь все снова проведут эти несколько недель в тех же условиях, но, правда, с изменившимся составом обитателей. Прибавилось семейство Уолстон, но недоставало Фрица, Франца и прелестной Дженни, оживлявшей и радовавшей маленькое общество.

С двадцать пятого мая дожди шли не переставая. Одновременно с открытого океана задули ураганные ветры, с ревом и свистом проносясь над Скальным домом. Конечно, нечего было и думать выходить наружу, и все работы сосредоточились внутри жилища, будничные, но важные заботы, связанные с кормлением домашних животных, верных помощников и друзей — собак, прирученных обезьянки Щелкунчика, шакала Егеря, а также шакала и баклана Дженни. Последних все баловали, перенося на них свою любовь к девушке. Естественно, занимались и другими многочисленными домашними работами — заготовкой консервов, например. А если на короткое время небо прояснялось, то отправлялись на рыбалку к Шакальему ручью или заливчику у Скального дома.

В первых числах июня ветры усилились, моросящий дождь сменился ливнями, низвергающими на землю потоки воды. Без непромокаемого плаща невозможно было выйти из дома даже на короткое время. Все окрестности — огород, плантации, поля — залило водой, а с бровки массива Скальный дом низвергались тысячи струек, производя шум настоящего водопада.

Несмотря на временное затворничество, когда нельзя и носа показать наружу, время для колонистов проходило незаметно, и скучать никому не приходилось. Между членами обоих семейств царило полное согласие, а сходство взглядов исключало какие-либо споры. Само собой разумеется, что господа Уолстон и Церматт испытывали друг к другу чувство искренней дружбы, ставшей еще более прочной после полугода совместной жизни. То же можно сказать о матерях семейств — своими склонностями и вкусами они взаимно дополняли одна другую. К тому же можно ли скучать в присутствии этого сорвиголовы Жака, всегда живого и веселого, любителя приключений, недовольного лишь тем, что не может заниматься своим любимым делом — охотой.

Родители давно заметили, что Эрнста и Анну влечет друг к другу чувство более нежное, чем простая дружба. Анне исполнилось семнадцать лет. Задумчивая, серьезная девушка не могла не понравиться рассудительному, умному молодому человеку. Да, видно, и ей он стал небезразличен, потому что, ко всему прочему, был очень недурен собой. Уолстоны и Церматты не без удовольствия подумывали о событии, которое может произойти в более или менее близком будущем и которое соединит оба семейства еще более тесными узами. Впрочем, об этом пока рано думать, и никто не позволял себе никаких намеков. Прежде всего следовало дождаться прихода «Ликорна» с обвенчавшимися Фрицем и Дженни. И если кто-то и подшучивал над Эрнстом или Анной, то только этот озорник Жак. Увлеченный своей идеей остаться холостяком, он нисколько не завидовал Эрнсту.

За обедом и по вечерам в Скальном доме неизменно начинались разговоры об отсутствующих. Не забывали ни полковника Монтроза, ни Джеймса и Сусанну Уолстонов, ни Долли, ни Франца — всех, для кого Новая Швейцария должна стать второй родиной.

Однажды вечером Церматт обратился к обществу с такими соображениями:

— Друзья мои, сегодня пятнадцатое июня, а так как «Ликорн» отправился двадцатого октября прошлого года, то, значит, прошло уже восемь месяцев… По моему мнению, именно сейчас корвет готовится к отплытию из Европы…

— Что ты на это скажешь, Эрнст? — обратилась мать к старшему сыну.

— Я думаю так: если учесть остановку в Капской колонии,[106] то корвет прибыл в первый английский порт через три месяца. Столько же времени понадобится и на обратный путь. А поскольку решено, что он возвратится через год, то, значит, его пассажиры проведут в Европе полгода. Таким образом, можно заключить, что они еще в Англии…

— Но готовятся к отплытию… — добавила Анна.

— Весьма вероятно, — уклончиво сказал Эрнст.

— Но ведь капитан и пассажиры могут сократить свое пребывание в Англии, — заметила госпожа Уолстон.

— Вряд ли, — ответил ей муж, — ведь шесть месяцев — это очень недолгий срок, чтобы уладить все дела. К тому же наши лорды в Адмиралтействе[107] не слишком-то оперативны…

— Даже когда идет речь о новой колонии? — удивился Церматт.

— Ну нет! Здесь они должны поторопиться! Однако, господин Уолстон, согласитесь, мы делаем вашему отечеству очень недурной подарок! — воскликнул Жак.

— Я совершенно с этим согласен, милый Жак, — ответил Уолстон.

— А между тем, — не унимался молодой человек, — какой прекрасный случай для нашей старой Гельвеции[108] выйти на путь колониальных приобретений… Хоть это и небольшой остров, но он обладает всеми богатствами флоры и фауны жаркого пояса да еще так удобно расположен в Индийском океане для торговли с Дальним Востоком и островами Тихого океана…

— Ну-у, — протянул Уолстон, — Жак, похоже, сел на своего любимого конька.

— Так что же, Эрнст, следует из ваших расчетов? Когда прибудет «Ликорн» по-вашему? — вернулась к началу разговора Анна.

— Я думаю, что в первых числах июля, самое позднее, корвет отправится в обратный путь с дорогими для нас пассажирами, возможно, и с колонистами, пожелавшими за ними последовать. Вынужденная остановка в Капской колонии задержит их, по-видимому, до середины августа. Таким образом, корвет можно ожидать у мыса Обманутой Надежды не ранее середины октября.

— Еще целых четыре бесконечных месяца, — посетовала Бетси Церматт. — Какое надо иметь терпение, чтобы столько ждать тех, кто сейчас в море и кого так нежно любишь! Да хранит их Бог!