Нерушимая клятва - Андреа Кремер

Я погладила его щеку рукой, чувствуя, как быстро тает мое тело от соприкосновения с ним. Я закрыла глаза, чтобы насладиться его запахом и теплом. Он приподнялся и обнял меня рукой за шею. Второй рукой он взял меня за голову и притянул к себе. Прежде чем я успела отреагировать, его губы уже сомкнулись с моими. Поцелуй начался с нежного, ищущего касания. Его губы так мягко прижались к моим, что я не могла двигаться, словно была зачарована. Я приоткрыла губы и позволила себе утонуть в водовороте разгоравшегося желания.

Шей целовал меня все крепче и жарче, рука его двигалась вниз по моей спине. Дойдя до края рубашки, она проникла под нее и стала ласкать обнаженную кожу. Мне казалось, что я пью солнечный свет. Рукой я гладила его грудь, потом шею, а после — резкую, мужественную линию подбородка. Я прижалась к нему, желая глубже погрузиться в те неведомые чувства, которые он умел будить в глубине моего тела. Мне хотелось почувствовать еще большую свободу и первобытную страсть.

Шей схватил меня за бедра и молниеносным движением перевернул на спину. Мы поменялись ролями — теперь он прижимал меня к полу. Руки его свободно гуляли под моей рубашкой, тело было крепко прижато к моему. Я чувствовала запах желания, которое поднималось в нем и смешивалось с моим. Воздух наполнился им, словно грозовая туча электричеством. Молния могла ударить каждую секунду.

Я не покорилась его силе, не дала придавить себя и лишить воли. Наоборот, я тянулась к нему, стремилась вверх, обвив его ногами. Он нежно гладил меня, изучая пальцами изгибы моего тела. Рука его то и дело задерживалась, прикасаясь к потаенным местам; от этих прикосновений у меня захватывало дух. Я чувствовала, как мы сливаемся в единое целое, мне казалось, что я не могу уже обходиться без него, но чувство это не рождало зависимости, наоборот, я испытывала ощущение безграничной свободы. Лаская губами его губы, я испытывала такое удовольствие, что сознание почти покинуло меня, и казалось, будто мир уносится куда-то, оставляя нас наедине, чтобы мы могли всецело насладиться друг другом.

Когда я выскользнула из его объятий, комната кружилась у меня перед глазами. Я поднялась на ноги, которые практически не держали меня, и сделала несколько неверных шагов по направлению к столу. Сердце неистово билось, грозя выскочить из грудной клетки. От его бешеной скачки болела грудь. Я не могу этого сделать, нельзя. Но мне так хотелось. Никогда так сильно ничего не хотела. Он встал с пола вслед за мной и стоял, глядя на меня и улыбаясь. В глазах его снова горел обычный огонек.

— Что-то не так?

Я сердито плюхнулась на стул, не в силах что-либо сказать и тихо ненавидя себя за это. Тело все еще болело от усилий, которые пришлось приложить, чтобы освободиться от объятий Шея.

— А, понятно, — сказал он, и улыбка на его лице померкла. — Правила поцелуев и твоя неизбежная свадьба. Когда она, кстати, напомни мне?

— В день Самайна, — ответила я, и сердце защемило от осознания, что до праздника остались считаные дни.

— Сам… Как? — попытался повторить трудное слово Шей. — Думаешь, я знаю, когда это?

Я вырвала из блокнота листок, скомкала и бросила в него.

— Для парня, имя которого у большинства ассоциируется с известной частью тела, слишком патетический вопрос.

Он поднял с пола скомканный листок и бросил его в ближайшую корзинку для мусора.

— То, что у меня ирландское имя, еще не повод быть экспертом во всех древних языках.

— Ну, латынь же ты знаешь, — возразила я.

— Ну, может, поэтому у меня и не было времени выучить остальные, — парировал он.

— Да, вполне возможно, — согласилась я. — Самайн.

— Ну, хорошо, Самайн, — сказал Шей. На этот раз он произнес название правильно. — День твоей свадьбы. Какое это число?

— Тридцать первое октября.

— Хэллоуин? — спросил он хмуро. — Как романтично.

— Хэллоуин — ерунда, а вот Самайн — серьезный праздник, — сказала я, бросая на него предостерегающий взгляд, который он проигнорировал. — И важен он тем, что…

Шей изобразил руками пантомиму, которая напоминала поднимающийся в воздух дым.

— В ночь Самайна Хранители обновляют запасы энергии. В этот день стена, разделяющая миры, тоньше всего.

Шей перестал махать руками.

— Какие миры?

— Наш и нижний.

— Звучит страшно, — прокомментировал он, хватая ручку и делая запись в блокноте. Я обратила внимание на то, как тряслись его руки. Глядя на них, я гадала, был ли причиной дрожи страх или подавленное желание, которое все еще сотрясало мое собственное тело.

— Да, наверное, это страшно, — согласилась я. — На наше счастье Воины ходят в дозоры только по периметрам. Мне никогда не приходилось видеть, что они там делают.

Внезапно меня начало мутить.

— Ух ты, — воскликнул Шей, пристально глядя на меня. — Ты вся зеленая. Что случилось?

Я схватилась за край стола, надеясь, что головокружение не усилится.

— В этом году мне придется это увидеть.

Сама того не замечая, я впилась в крышку стола ногтями так, что оторвала от нее тонкий слой пленки, защищавшей поверхность.

— Это почему? — спросил он, наклоняясь вперед.

— В этом году церемония будет изменена. Потому что именно эту ночь они выбрали для заключения союза, и я буду там.

— Ты знаешь, что там будет происходить? — спросил он, бледнея.

— Нет, — ответила я. — Ритуал заключения союза хранится в секрете. Я почти ничего об этом не знаю.

— Это плохо, — сказал он тихо. — Впрочем, как и все, что с этим связано.

— Прекрати, Шей, — потребовала я, пытаясь углубиться в чтение книги.

— Я не понимаю, почему ты стараешься так слепо следовать правилам, — сказал он, игнорируя мой запрет. — Насколько мне известно, Рен встречался с половиной города.

Он посмотрел на меня, ожидая, по всей видимости, что я буду шокирована его заявлением.

— Все знают об этом. Это не важно. Это был его выбор, — ответила я, не отрывая глаз от стола. — Кроме того, для него действуют иные правила.

— А, значит, мальчики — это мальчики, а девочки должны вести себя хорошо? — усмехнулся Шей.

— Я — вожак, — заявила я, обхватывая ногами ножки стула. — Меня никто не имеет права тронуть. Это закон Хранителей.

— А Рен, значит, может трогать, кого хочет? — спросил Шей. — Похоже, он так и делает.

— Он тоже вожак, но он — мужчина. Охотничий инстинкт — часть его натуры, — сказала я и еще сильнее сжала ножки стула.

Дерево жалобно запищало. Я могла прочесть в глазах Шея вопрос, который должен был последовать, но мне очень не хотелось, чтобы он прозвучал. Шей сдвинул брови.

— Но, если ты такой же вожак, как и он, разве охотничий инстинкт не должен быть частью и твоей натуры?

Я ничего не ответила. Мои ноги, казалось, горели огнем.

— И я дотрагивался до тебя… — сказал он, шевеля пальцами, словно жалел, что не может коснуться меня снова.

Интересно, он хочет меня так же сильно, как я его?

— Мне не следовало позволять тебе делать это, — сказала я, чувствуя, что мое тело вновь становится безвольным и мягким. — Можем мы поговорить о чем-нибудь другом?

— Но это несправедливо… — пожаловался он, протягивая ко мне руку.

Я отстранилась.

— Здесь речь о справедливости и не идет. Все это относится к традициям, а Хранители придают им огромное значение.

— А как же… — начал было он, но оборвал себя на полуслове.

— День заключения союза вот-вот наступит, — сказала я, пряча руки под стол. — Я не свободна. И, кстати, чтобы ты знал, Рен больше ни с кем не встречается и уже не будет.

— А с тобой он встречается? — спросил Шей, захлопывая крышку ноутбука.

— Все не так просто, — ответила я. — Хотя, если подумать, то просто. Я принадлежу Рену, а не тебе.

Шей осел на стуле.

— Терпеть не могу этого парня. Он ведет себя так, словно ты его собственность.

— Ты не понимаешь, — заявила я, испытывая неловкость от бессмысленности разговора. — И ты не поцелуешь меня снова, Шей Доран.

— Я бы не стал этого обещать, — ответил он.

Я отвернулась, чтобы скрыть яркий румянец, охвативший мои щеки. Я бы и не хотела, чтобы он это обещал, но у меня не было выбора. Нужно немедленно это прекратить.

— Хорошо, — сказала я, стараясь, чтобы мои слова звучали холодно и безапелляционно. — Я уверена, что ты отлично сможешь справиться в жизни с одной рукой.

Шей мгновенно убрал руки со стола.

— Ты этого не сделаешь.

Я засмеялась.

— Тебе придется решать, хочешь ли ты рискнуть рукой.

Он поежился и шепотом произнес что-то, чего я не поняла.

— Прости, что ты сказал?

По телу распространилась волна разочарования, даже живот свело. Я определенно хотела, чтобы он снова прикоснулся ко мне, и ругала себя за то, что сказала, и его за то, что мне стало так нехорошо.