Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

Можно было пойти в театры или посидеть в тавернах, развлечься в кругу друзей, что-то купить у припозднившихся уличных торговцев с их разнообразным товаром. А уже через несколько часов и в Париже наступит полная опасностей ночь, время бандитов и бродяг.

Таверна находилась на улице Контрэскарп[36], проложенной вдоль крепостного рва, окружавшего Бастилию. Несмотря на мороз, от воды поднимался затхлый запах. Всадники и торговцы, въезжавшие в город через ворота Сент-Антуан, останавливались, чтобы заплатить пошлину. В течение какого-то времени внимание Анжелики занимал табор цыган — их еще называли египтянами. Женщины ехали верхом на тощих клячах, прижимая к себе детей с темными, дикими глазами. Надменные мужчины из табора, вооруженные рапирами и щеголявшие в шляпах с перьями, долго препирались со сборщиком въездной пошлины. В конце концов, несколько цыган принялись плясать перед ним со своими обезьянками, а пока тот отвлекся, весь табор проскользнул мимо и с победой очутился в столице.

Сразу вслед за цыганами появились скороходы и карета, пассажиров которой Анжелика узнала в лицо: мадам Фуке и ее дочь. Она вспомнила, что суперинтендант жил поблизости и устраивал блестящие приемы.

«Я хочу, — подумала Анжелика, — хочу всем сердцем, чтобы он получил по заслугам за свои злодеяния». Да он уже и поселился неподалеку от Бастилии.

* * *

Наконец Анжелика увидела Дегре, который преодолел подъемный мост и теперь направлялся к таверне. Неведомо откуда у нее возникло дурное предчувствие, от которого тревожно забилось сердце. Походка и выражение лица адвоката показались молодой женщине странными. Он выдавил из себя жалкое подобие улыбки, а затем заговорил с Анжеликой, но как-то чересчур быстро и тоном, который показался ей нарочито оживленным. Сообщил, что ему без особого труда удалось повидаться с мессиром де Пейраком и комендант крепости даже оставил их на несколько минут наедине. Граф дал свое согласие на то, чтобы Дегре был его защитником в суде.

Сначала де Пейрак отказывался от адвокатской защиты, утверждая, что, взяв адвоката, он тем самым как бы признал юрисдикцию королевского суда, а не суда парламентского, как он того требовал. Он хотел защищаться сам, но после короткой беседы с Дегре принял его помощь.

— Поразительно, что мой муж, с его недоверием, так легко уступил, — изумилась Анжелика. — Я-то ожидала, что вам придется выдержать настоящую битву. Знаете, когда он хочет настоять на своем, то всегда найдет блестящие логические аргументы!

Адвокат поморщился, словно от головной боли, и попросил у дочери хозяина пинту пива.

Наконец он произнес:

— Ваш муж уступил, как только увидел ваш почерк.

— Он читал письмо? Он обрадовался тому, что я написала?

— Я ему прочитал.

— Почему? Он…

Она осеклась и одними губами, почти беззвучно, прошептала:

— Вы хотите сказать, он не в состоянии прочитать письмо самостоятельно? Он болен? Говорите! Я имею право знать.

Не сознавая, что она делает, Анжелика схватила молодого человека за руку и впилась в нее ногтями.

Он подождал, пока дочь хозяина, которая принесла ему пива, отойдет подальше.

— Мужайтесь, — произнес он с искренним сочувствием, — да, лучше, чтобы вы все знали. Комендант не стал скрывать от меня, что графа де Пейрака во время допроса подвергли пытке.

Анжелика побелела как полотно.

— Что они с ним сделали? Совсем искалечили его?

— Нет. Но пытка испанским сапогом и дыба сильно ослабили его, и пока он не встает. Но это еще не самое страшное. Воспользовавшись отсутствием коменданта, он рассказал мне о проведенной над ним процедуре экзорцизма, которую исполнял монах Беше. По словам графа, монах использовал не штифт, а длинную иглу. Когда он глубоко вонзал ее в тело, граф от боли не мог сдержать крика, что было неверно истолковано свидетелями. Что касается одержимой монахини, граф ее даже не узнал, потому что находился в полубессознательном состоянии.

— Он страдает? Он впал в отчаяние?

— Нет, он держится очень мужественно даже после того, как его тело истерзано пытками и ему пришлось выдержать около тридцати допросов.

После некоторого колебания Дегре добавил:

— Сказать откровенно? В первый момент, увидев его, я был просто потрясен. Я не мог вообразить вас женой этого человека. Но стоило мне перемолвиться с ним парой фраз и встретить взгляд его горящих глаз, как я почувствовал… Обаяние, которое от него исходит… И я понял истинную и тайную причину, по которой его бросили в тюрьму.

Дегре понизил голос, словно не решаясь поделиться своим открытием.

«…Потому что его таланты, сама его личность делают его независимой властью… Вот почему хотят, чтобы он исчез… И… вы тоже».

— О! Жоффрей… моя любовь, — прошептала Анжелика, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

* * *

— Теперь появилась хоть какая-то ясность, — произнес преподобный отец де Сансе, выслушав рассказ адвоката о том, что ему удалось узнать за последнее время. — Вы полагаете, мэтр Дегре, что прокурор ограничится обвинением в колдовстве, основывая его на протоколе, составленном монахом Беше?

— Я в этом уверен, потому что попытки обвинить графа в измене королю признаны необоснованными. За неимением лучшего вернулись к первоначальному обвинению: граф — колдун, судить которого намерен светский суд.

— Отлично. Итак, во-первых, необходимо убедить судей в том, что те работы на рудниках, которые производил мой зять, не являются колдовством, а для этого следует получить свидетельские показания работавших там людей. Во-вторых, нужно доказать неправомочность процедуры экзорцизма, на которую собирается опираться обвинение.

— Мы имели бы шанс выиграть процесс, если бы удалось убедить судей, а все они люди глубоко верующие, в том, что процедура экзорцизма была проведена с нарушениями установленных правил.

— Мы поможем вам доказать это.

Раймон де Сансе хлопнул раскрытой ладонью по столику и повернул голову, чтобы смотреть адвокату прямо в лицо. Сам этот жест, полуприкрытые глаза брата и тонкие черты его лица с фамильным матовым цветом кожи вдруг отчетливо напомнили Анжелике деда, старого барона Ридуэ де Сансе. Всякий раз, стоило ей почувствовать, что Монтелу простирает свою благодетельную тень, чтобы оградить ее семью от нависшей угрозы, в ней поднималось волнение и на душе становилось теплее.

— Дело в том, господин адвокат, что существует одно неизвестное вам обстоятельство, — твердым голосом проговорил иезуит. — О нем не знают и многие представители высшего духовенства Франции, чье религиозное образование, надо признать, зачастую еще более скудно, чем образование какого-нибудь жалкого провинциального кюре. Так вот, во Франции есть только один человек, который имеет право от имени Папы Римского определять случаи одержимости и проявлений дьявола. Этот человек — член ордена иезуитов. Благодаря своей аскетической жизни, целиком посвященной углубленным трудам и исследованиям, он получил от Его Святейшества Папы опасную привилегию сталкиваться лицом к лицу с самим Князем Тьмы. Я убежден, мэтр Дегре, что вы вызовете большую растерянность среди судей, сделав заявление, что Церковь признает действительным только акт об изгнании беса за подписью преподобного отца Кирше, великого экзорциста Франции.