Алтарь Тристана - Анна Малышева

– Какой бред! – придя в себя, ответила Ирина.

– Отчего же? Нам с вами выдали одинаковые справки, полагаю. Так что вы уже знакомы с подробностями семейной истории… вашего мужа, скажем так. Скажите, а он действительно существует? То есть, я не ставлю под сомнение, что есть некий мужчина из плоти и крови, его даже видела соседка, он намеревается сейчас приехать из Парижа… Удивительно, что его существования не отрицает даже Нина, а уж она-то в курсе всех семейных дел! Но… кто он? Ведь он – единственный наследник?

– Разумеется, Иван – его сын! – с негодованием ответила Ирина.

– Прочтите.

Но молодая женщина не протянула руки, чтобы взять предложенную ей справку из церкви.

Подождав несколько секунд, Александра вновь убрала бумагу в сумку.

– К чему ее читать? – произнесла художница. – Вы и так знаете, что там написано. Мне интересно другое: неужели вы, если пошли за этой справкой, и впрямь ничего до сей поры не знали?!

– Да о чем?! – На этот раз на лице Ирины было написано настоящее страдание, в голосе слышался бессильный гнев, какой, бывает, человек ощущает перед непреодолимыми обстоятельствами.

– О том, что ваш супруг – самозванец, скажем, – ответила Александра. Смятение собеседницы, которое та выказала, наконец придало художнице уверенности. – Иван, сын Виктора Андреевича и его супруги, – мертв, и об этом сказано в справке. Быть может, ваш свекор лишился способности отличать правду от лжи, и теперь Нина морочит ему голову наравне с неким мужчиной, с которым они сообща решили разделить наследство старика? Может быть, они только манипулируют вами? Вы-то сами разве понимаете, что происходит? Если бы понимали, не пошли бы в церковь за справкой, разве не так?! Я же видела, как вы были изумлены, когда прочли ее!

– Эта справка не играет совершенно никакой роли, – после паузы произнесла молодая женщина. – Вы придаете всему этому слишком много значения. Раз уж вы взялись разоблачать мошенников и аферистов, не мешало бы вам помнить, что у них тоже должны быть имена и документы. Для получения наследства, в частности. Так что, не сомневайтесь, нотариусу будут предъявлены все документы, которые подтвердят, что Иван – сын Виктора Андреевича! В том числе, его свидетельство о рождении.

– Поддельное? – Александра чувствовала, как гневная судорога перехватывает ей горло. – Где будет сказано, что Иван Викторович Гдынский родился в январе восемьдесят третьего года?

– Зачем? – пожала плечами Ирина. – Самое настоящее. И дата рождения там другая. Иван родился в декабре того же года. Двадцать четвертого декабря – раз уж вы так интересуетесь жизнью нашей семьи. – И добавила, пользуясь тем, что обескураженная Александра не нашлась с ответом: – Что тут непонятного? Их мать родила двоих сыновей в течение одного года! Они с покойным братом погодки, вот и все! Но Иван ничего не знал о том, что у него был брат… До самого последнего времени. Потому и послал меня в церковь, чтобы я навела справки. – И, торжествуя победу, добавила: – Да неужели вы думаете, что Нина не разоблачила бы меня в тот миг, как я появилась здесь, на пороге квартиры, если бы Иван не был настоящим сыном Виктора Андреевича?! А сейчас я прошу вас уйти: мне снова надо ехать в больницу, отвезти кое-какие вещи свекру.

Оглядевшись, молодая женщина взяла с кресла книгу и громко захлопнула ее, отчего из ветхого корешка на паркет посыпалась струйка рыжей трухи. Затем, демонстративно повернувшись к Александре спиной, принялась сворачивать клетчатый плед, висевший на спинке кресла.

Глава 11

– Ох, и хороша! – Этими словами встретил ее Стас, с которым Александра столкнулась на лестнице, едва войдя в дом. – Никто не помер?

Она была так растревожена, что едва обратила внимание на приветствие внезапно вернувшегося соседа. И только поднявшись по нескольким ступенькам, обернулась и без особого интереса спросила:

– Что-то ты вдруг рано объявился? Собирался вроде исчезнуть основательно!

– Да понимаешь, – с натужным смехом ответил Стас, – приятель вдруг все переиграл. Мы собирались вместе работать над одним проектом, для гостиницы, а он захапал все себе, меня согласился просто пустить в сараюшку, отдохнуть. А просто так прохлаждаться в Черногории и дышать чистым воздухом я не стану, сама знаешь! Здоровье мне поправлять ни к чему, его уже нет! – Он коротко хохотнул, словно гордясь своей беспечностью. – А сезон на носу, вот сейчас весь снег сошел, многие станут памятники заказывать. Хотя обрыдло все это кладбищенское великолепие, но что делать… Никто меня, кстати, не спрашивал?

– Приходил один обманутый муж, грозился тебя пришибить, когда вернешься! – не удержалась Александра, которую не так возмущали, как смешили бесчисленные и беспорядочные похождения соседа.

– С кладбища, что ли? – парировал скульптор. – Ты же знаешь, я поумнел – в последнее время утешаю только вдов… Хватит с меня мужей!

Он провел пальцами по багровому шраму, пересекавшему его высокий загорелый лоб, и Александра, знавшая о происхождении этого «украшения», которым скульптора наградил некий оскорбленный в своих чувствах супруг заказчицы, кивнула. Скульптор шагнул было вниз, но снова остановился:

– А все-таки, прекрасная соседка, что-то у тебя стряслось. Не обманешь. Лучше бы сказала!

– Ничего ровным счетом, – скрепя сердце, ответила Александра. – Пустяки, влезла не в свое дело… У меня-то все по-прежнему.

– По-прежнему! – буркнул Стас, не сводя с нее пристального взгляда. – Кому бы надо встряхнуться и уехать отсюда, так это тебе! Знаешь, я иногда думаю, что еще немного, и ты свихнешься на своем чердаке, среди хлама и привидений!

– Там всего одно-единственное привидение! – Александра наградила соседа бледной улыбкой. – Это я сама. Не обращай внимания, у меня все хорошо.

И, не оглядываясь, убыстряя шаг, стала подниматься по лестнице.

Поднявшись в мастерскую и прикрыв за собой дверь, она оглядела знакомые стены с неожиданной неприязнью. Слова, мимоходом произнесенные Стасом, оставили более глубокий след, чем она предполагала.

«А правда нужно уехать! Как можно скорее, как можно дальше!» – думала художница, бросая сумку на стол, отодвигая кружку с остатками холодного кофе, снимая куртку и подходя к одному из маленьких мансардных окон. Распахнув его, она с досадой окинула взглядом дома напротив. Те же стены, те же окна, многие годы подряд… Даже лица, мелькавшие порою в них, даже машины и прохожие в переулке, даже крадущиеся по своим делам коты – все было, казалось теперь, неизменным, и это постоянство, прежде дорогое, внезапно начало ее угнетать.

«Конец, больше я не отдам этой истории ни одной минуты своего времени! Теперь все силы направлю на то, чтобы заработать немного на первое время, набрать заказов, как делала прежде, и уехать в Европу! В Азию! В Америку, может быть! Подальше, подальше, и, может быть, навсегда! Как я живу?! Зачем я так живу? Никто ведь меня не связывает, никто не заставляет жить здесь, на чердаке, вдали от людей, словно я и есть самое настоящее забытое всеми привидение, которому придет конец, как только этот дряхлый дом снесут!»

Присев к столу, женщина спрятала лицо в ладонях. Она чувствовала себя бесконечно вымотанной, теперь ей было удивительно, как она могла посвятить семейству Гдынских несколько суток, порою забывая о сне, целиком отдавшись захватившей ее загадке, которую так и не удалось разгадать.

«И было бы из-за чего… Мало ли стариков на моих глазах завещали свое имущество неизвестно кому? Разве я вмешивалась? Я знакома с людьми, у которых на совести, у каждого, есть свое небольшое кладбище. Они “помогали уйти” тем, кто владел интересовавшими их коллекциями. Я все знала, как знали еще многие, и я молчала. Потому что это житейская жестокость, ежеминутная, окружающая нас, которой никому не избежать, потому что так уж устроен мир… А что здесь? Ничего криминального. Несколько родственников вокруг старика. Ну, ложь поголовная, клевета друг на друга, корысть… Кто-то победит, кто-то проиграет. Да и ниша, с которой все началось, гроша ломаного не стоила – дешевый материал, рядовое исполнение. Тоже мне, барельеф Кановы… А то, что мне показалось вдруг такой волнующей загадкой, на деле объяснилось просто – у Ивана был старший брат, умерший в младенчестве, о котором ему почему-то решили не сообщать. Только-то!»

Она опустила руки и сложила их на столе, словно для молитвы. Но Александра не молилась, а глядела прямо перед собой. Теперь она не видела опостылевшей вдруг обстановки.

«Но Ирина еще до получения справки из приходской книги знала о том, что “алтарь тристана” посвящен тому, кто давно умер! Она знала это, когда делала заказ Стасу! Это следует из ее собственных слов. Она тогда заявила, что делается он для ее мужа, но имела в виду его нынешние интересы, а вовсе не того покойного младенца, в чью память алтарь создавался изначально!»