Охотник за головами - Дмитрий Манасыпов

Вот такие грустные вещи поведал троим путникам, встретившимся довольно необычным способом в трактире «Гостеприимный приют», его хозяин Эрнст Годзерек. Лишь после этого Хорса наконец приступил к своему рассказу, предварительно все-таки поинтересовавшись у мальчишки-музыканта, кто он есть такой и за каким чертом оказался здесь. Деваться было некуда, малец оказался в трактире так, что хуже и не придумаешь.

Тот сказал, что звать его Зингер альс Енгмайер, что поэтическим языком означало Поющий Юный Май. Ну, а если обычным человеческим, то простым и неприглядным в его родных лиможанских краях именем – Жак. Занимался Жак тем же, что и вся бродячая певческая братия, то есть находился в постоянном пути и поиске вдохновения и музы. И так же, как все певцы, барды, скальды, миннезингеры, трубадуры и прочие, странствовал, шатался и слонялся взад-вперед, перебиваясь случайными заработками и имея в идеале место придворного поэта, пусть даже у какого-нибудь мелкопоместного князька. Место, дававшее регулярный кусок хлеба, возможность погреть зад у горящего камина и крышу над головой. Всего этого у Жака не было, вот и шел он в Вольные города, дабы заработать на местных площадях и ярмарках, а в Оврагах оказался случайно, отбившись от группы товарищей, шедших туда же.

Удовлетворив свое любопытство, лучник наконец пустился в собственный рассказ. Говорил он быстро, коротко и по существу. У его сюзерена, Гастона де Брие, была племянница Агнесс, дочь его младшей сестры. Девица на выданье, но, несмотря на благородное происхождение и множество почтенных и истинно-рыцарских предков, очень взбалмошная и сумасбродная. Вдобавок ко всем ее семейным связям и большой собственности она в приданом приносила бы будущему жениху родовую реликвию – венец Парамонды, бывшей некогда величайшей из королев Бретоньера, передающийся по женской линии в семье. Коим образом реликвия королевского рода оказалась у семьи де Брие, уже никто не помнил, но из уважения к заслугам семьи перед королевской фамилией никто из королей не претендовал на право владения ею. Из-за характера девушки, с которым справиться было сложнее, чем с любым оборотнем, никак не могли выдать бедную девицу замуж. Все-то она сопротивлялась, тем более что к моменту, когда подоспело замужество, папа ее погиб, героически сражаясь за бело-золотые знамена Бретоньера, и мама совсем никак не могла справиться со своевольной дочерью в одиночку.

Наконец девчонку уломали выйти замуж за молодого князя из Дерепта, государства в Поморье, хоть и лежащего далеко от Бретоньера, но зато крепкого и всяческого уважения достойного. Немалую роль в этом играл главный министр королевства, Жиль де Рен. Королю Ангусу шел двенадцатый год от роду, и всей государственной политикой руководил могущественный министр. А в случае брачного союза одной из лучших семей Бретоньера и княжества Дерепт обе стороны получали взаимные выгоды. Бретоньеру становился доступным свободный выход во Внутреннее море, а Дерепту, наоборот, в Западное. Госпожа Агнесс де Брие отправилась к жениху четыре месяца назад. И не доехала.

– А исчезла она?.. – Охотник вопросительно приподнял бровь. – Надо полагать, что?..

– Да, правильно полагаешь. – Хорса вздохнул. – В этих краях, Освальд, именно здесь.

– Ну, так почему ее жених не ищет или министр этот? – Освальд слушал Хорсу внимательно, но никак не мог связать этот рассказ с самим собой. При чем здесь он, зачем нужна его помощь? – При чем тут я?

– Понимаешь, Освальд, дело решили не предавать огласке. – Хорса почесал кончик горбатого, явно сломанного раньше несколько раз носа. Помолчал, видимо, собираясь с мыслями, и продолжил: – Я-то ж многого знать не знаю, что сказали, то и говорю. Но думается мне, что дело тут нечистое. Оно как же дальше было? Жениху послали известие о внезапной болезни девушки и в срочном порядке снарядили группу, отправившуюся на розыски. Группа ушла, вел ее солдат, отставший от обоза Агнесс и по этой причине оставшийся живым.

Назад никто не вернулся, пятнадцать здоровых и крепких мужиков, тертых-перетертых в постоянных стычках и столкновениях агрессивного Бретоньера со своими соседями, пропали бесследно. После этого министр заявил неутешным родственникам, что направит письмо в Вилленген с требованием учинить немедленный розыск пропавший девицы, а пока не станет отправлять людей. Потому, дескать, что раз первые пятнадцать не справились, несмотря на весь свой опыт, то надо посылать не меньше, чем экспедиционный корпус, а это уже будет военной агрессией со стороны Бретоньера. Вот господин Гастон и решил своими силами начать поиск девушки. И тут как раз узнал про тебя, вот и все.

– А почему он сам не отправился на ее поиски? – Освальд удивленно посмотрел на лучника, наконец хотя бы что-то поняв. – Судя по прозвищу, человек он основательный, на земле крепко держится. Наверняка средства позволяют набрать людей со стороны и махнуть сюда, племянницу выручать.

– Средств-то хватает, здоровья нет. – Хорса помолчал. – Стопа и правда железная, вместе с голенью. Хорошо, хоть колено свое осталось. Отрубили во время последней большой войны, сделали механическую ногу, а много с ней поездишь да мечом помашешь? Да и министр запретил ему такими делами заниматься, сдается мне.

Освальд хмыкнул. Положил подбородок на сцепленные руки, чуть наклонился вперед.

– Крепко он, министр ваш, вожжи к рукам прибрал, надо же. Хочет – запрещает дворянок искать, хочет – еще чем-нибудь занимается, и все на свое усмотрение. Как его терпят местные аристократы?

– Как терпят, говоришь? Да боятся они его. – Хорса зло сплюнул. – Все его боятся, даже я немного… Незаметно к власти подобрался, а уж как добрался, то не выпускает. Поговаривают, колдун он, что захочет, то и получает. А у господина Гастона, кроме сестры и младшей племянницы оставшейся, и нет больше никого из близких родственников. Вот и боится их потерять. И так натерпелся, когда узнал, что его личный секретарь тайно министру служил, доносил все, что слышал. Хотя тихо все было, когда я уезжал. Ну, так ты поможешь или как?..

– Да помогу, помогу… Вещей ее не догадался с собой захватить? Нет? Плохо, проще было бы. Б-а-а, утро уже, досидели все-таки. Пошли, может, еще чего интересного у местных узнаем.

4

На дворе действительно стало совсем светло. По дворам голосили петухи, хозяйки выгоняли скотину и просто, начиная новый день, вовсю шумели жители. Вечером Освальд даже не пытался рассмотреть место, в которое попал, да и вряд ли бы получилось. Слишком сильным был туман, поднявшийся в сумерках.

Сейчас, залитые еще розовыми отсветами восхода, Большие Овраги не казались серой нищей деревней. Достаток, пусть и оставшийся где-то в прошлом, чувствовался во всем. Хотя бы в высоких срубовых домах, которых в деревне было куда как больше, чем половина. Бревна, дубовые, ровно и плотно подогнанные друг к другу, тесно стояли на высоких фундаментах из больших камней. Сколько стоило привезти их сюда, представить было сложно. Горы далековато, а ближайшие каменоломни, как помнилось охотнику, аж в самом Руре. Да и такого способа стройки Освальду видеть еще не приходилось, сделано явно одними и теми же умельцами, наверняка приглашенными. А хорошие мастера, фундаментам домов еще век стоять, стоили ой как дорого! Сложно не понять, что денег у жителей в свое время разве что куры не клевали.

Освальд стоял на крыльце трактира, глядя на уже переставшее быть красноватым небо, жевал кусок жареной колбасы. Будущее сложилось само по себе, без его вмешательства. Дело пусть и странное, но это и хорошо. Возможность не думать о том, что случилось не так давно, заняться только знакомой работой. Молодой охотник за головами улыбнулся собственным мыслям, которые еще недавно даже не возникали в голове. Жизнь налаживалась, ощущать ее бурную реку было приятно.

Решили до обеда попытаться что-нибудь узнать, потом принять решение и хоть немного отдохнуть. Оставалось дождаться, когда Овраги окончательно проснутся. Хорса настойчиво звал его поесть, но Освальд отказался. Кликнул Жака, попросил помочь. Тот подошел, заинтересованный, чуть позевывающий. Тоже, свалился вот, откуда не пойми. Но глубоко внутри уже стало ясно, что придется смириться и терпеть мальчишку. Этот явно и точно из той породы, что вцепится, как репей, и не отцепишь.

– Ну, что делать надо? – глаза пацаненка заблестели от интереса.

– Драться на палках учился? – Наверняка учился. Юный вагант явно житель городской, что-что, а это ни с чем не спутаешь. И наверняка городок был немаленький. А в таких рано постигают науку отбиваться от уличной шпаны и шаек ворья. Жак кивнул, довольно ухмыльнувшись и шмыгнув носом. – Сейчас посмотрим. Годзерек?

Трактирщик, решивший выйти подышать, дернулся, оборачиваясь. Бедный мужик, Освальду отчасти было его жаль. Кому приятно ждать посланного к старосте кухонного мальчишку и любоваться кучей трупов во дворе? Они с Хорсой вытащили покрошенных в капусту наемников, свалили на утоптанную землю и оставили так лежать. Дальше уже дело хозяина, донести до старосты, похоронить и все прочее. Вот и мается, бедный, лица на нем нет. От переживаний, наверное, хотя… Освальд вспомнил, сколько тот выпил пива, и подумал, что, возможно, и ошибается.