Сегодня и вчера - Евгений Пермяк

В эти дни в печати и по радио много говорилось о предстоящей поездке Никиты Сергеевича Хрущева в Америку… Поэтому «шибко беспартийная» Пелагея Кузьминична Тудоева не позабыла наказать Тейнеру в своей речи:

— Когда ты, Джон, будешь нашего дорогого товарища Хрущева встречать, так не забудь, как я тебя тут ублажала, как блинчики да творожнички тебе выпекала, как бельишко твое не стиральной машинкой, а своими старыми руками стирала… Я не о том говорю, чтобы и твоя Бетсинька нашим людям варила, парила, жарила. У них и своего провианту хватит, а к тому говорю, что ты за ним всех нас видь — и меня, твою бабку старую… Теперь подойди ко мне, вертопрах, с неизбывной иглой в одном месте, дай я тебя при всех поцелую в твою маковку. Стоит она этого, а почему стоит — сам знаешь.

И Тудоиха поцеловала Тейнера в голову. И все хлопали ей так, что было слышно в селе. Тейнер в ответ целовал руки Пелагее Кузьминичне, и от этого аплодисменты, как принято говорить, перешли в овацию.

Молодой коммунист Андрей Логинов приветствовал в лице Тейнера американский народ и борцов за мир. Он, между прочим, заканчивая свою речь, сказал:

— Наши колхозники, встречаясь с вами, будто заглядывали через ваши рассказы в ту Америку, которую нельзя не любить, особенно мне. Техника для меня не только моя профессия, но и сам я. Дорогой мистер Джон Тейнер, вы даже не представляете, каким борцом за мир и дружбу народов вы были здесь в ваших встречах с колхозниками. Нечего приукрашивать правду, многое в вас непонятно нашим людям, но ведь и вам, глубокоуважаемый Джон Тейнер, тоже кое-что непонятно в нас. Для лучшего понимания уклада нашей жизни разрешите преподнести вам книгу на английском языке «Происхождение семьи, частной собственности и государства», написанную Фридрихом Энгельсом, а приложением к ней позвольте вам подарить для вашего автомобиля сконструированную мною маленькую лебедку, на которой с одной стороны написано по-английски: «Мэйд ин Бахруши», а с другой стороны по-русски: «Сделано в Бахрушах». Гарантирую — из любой грязи вытащит.

Добрым хохотом ответили люди на речь главного механика. Смеялся и Тейнер, принимая подарки Логинова.

— Позвольте и мне… Позвольте и мне, — обратился к провожающим Тейнер. — Я имел в виду тоже сделать подарок. Но так как некоторые люди забывают отцеплять свои подарки до того, как они уедут, я отцеплю его сейчас.

Тейнер снял свою небольшую кинокамеру и подал ее Андрею.

— Наконец-то и я приступил к подрывной деятельности, — сказал Тейнер. — Я сейчас завербовал вас, дорогой Андрей, корреспондентом американского телевидения. После того как вы устанете снимать одну особу, имя которой я не знаю, как и все присутствующие здесь, я прошу вас продолжать начатый мною фильм о строительстве на Ленивом увале. За лебедку спасибо. Я давно имел на нее зуб, как и вы на мой аппарат. Теперь мы ничего не имеем друг против друга.

Снова раздался смех.

— За книгу тоже спасибо. Хотя мне до этого разные лица подарили уже семь таких книг, но я возьму с собой и эту.

Тейнера сменили на крыльце Дома приезжих пионеры. Они протрубили в горн и стали читать в разбивку и вместе сочиненные, видимо, не без участия взрослых стихи.

Пусть эти стихи непригодны для, печати, но в данном случае без них нельзя. Что было, то было.

— Кто весельем заряжен?— Мистер Тейнер! Мистер Джон!— Кто в работе напряжен?— Неустанный дядя Джон.— Детворой кто окружен?— Наш индеец смелый Джон!— Кто стиляга и пижон?— Страшный модник мистер Джон.— В луже кто снимал «кошон»?— Кто-то… но не мистер Джон.— Кто в лесу сказал обжоре:«Много есть нехорошо!»— Деликатный мистер Джон…Рифмы все. Стих завершен.Путь счастливый, мистер Джон,Приезжайте к нам ужо,Будем ждать вас в Бахрушо!Хорошо?

— Нет, нет, ребята! — возразил сияющий Тейнер. — Есть еще рифмы. Есть, есть… Например: «свежо» — «поражен»… Я тоже могу сочинять стихи. Да, да… Что вы на это скажете:

— Очень мило и свежо!Я приятно поражен, —Им ответил мистер Джон.— Я вас очень уважо…

Оператор телевидения, как ему и положено, опоздал, но все же прощание с детьми было снято и записано на пленку. Тейнеру это было, видимо, приятно, и он чуточку позировал.

Появление телевизионной аппаратуры лишило проводы некоторой доли непринужденности, и Елена Сергеевна Бахрушина сказала, наверно, меньше, чем она собиралась, но все же не так уж мало и не столь уж официально.

Она привезла ящик с продуктами в дорогу Тейнеру. В обращении к нему вместо «мистер Тейнер» она, оговорившись, сказала «товарищ Тейнер». Несколько смутившись этим, сделав вынужденную паузу, она решила не исправлять оговорку, а подтвердить ее:

— Дорогой товарищ Джон Тейнер! В этом ящике и еда и питье. Припасенного мною вам хватит до Нью-Йорка, если даже вы будете угощать в дороге кого-то другого, кто многовато ест. Но я прошу вас, Джон, не угощать моими продуктами посторонних. В этом ящике нет ничего, что может испортиться в дороге. И мне будет очень приятно, если кое-что вы сумеете довезти до дому и угостить вашу жену, Бетси, вашего отца, мистера Тома Тейнера, и вашу маму, миссис Джон Тейнер, и ваших детей — Джекоба, Китти и младшего, которого зовут дорогим для меня именем Питер. Для вашего маленького Пети тут лежит особый кулечек, на котором нарисован петушок. До свидания, веселый человек Джон Тейнер. Не позабудьте оставить адрес. Я надеюсь, что у Петра Терентьевича еще будет возможность поехать в Америку. И если это случится, то уж я не отстану от него, потому что в Америке теперь у меня много знакомых и есть где остановиться. Так что этот ящик обойдется вам недешево…

Тейнер поклонился, потом поцеловал руку Елене Сергеевне. А она, такая наряженная, надушенная, в розовой шали, накинутой на плечи, так живописно теперь подчеркивающей ее зардевшиеся щеки, была довольна собой и сказанным ею.

Бахрушин, стоявший поодаль в толпе провожающих, нескрываемо любовался женой. Ему было приятно сегодня все: и речи, и шутки, и даже рискованное кружевное платье жены, и еще более рискованные высокие, тоненькие каблучки ее туфель. Теперь это кстати: она выражала свое уважений отъезжающему не только словами и ящиком с продуктами, но и своим нарядным платьем, надетым в честь его проводов.

А провода проходили самым лучшим образом. Да и как могло быть иначе, если все от души и без всякой натяжки!

Водитель Алексей Логинов, брат главного механика, и тот к месту сказал, подавая автобус:

— Мне, мистер Тейнер, повезло. Я отвожу в аэропорт второго нашего гостя из Америки. Отвожу и надеюсь, что вы не будете мне предлагать чаевых, совать зажигалки и не позабудете проститься со мною за руку.

Тейнер тут же нашелся:

— Я? Зажигалки? Да что я, сумасшедший? Другое дело, очки…

Алексей и мигнуть не успел, как на его носу оказались тейнеровские очки с затемненными стеклами.

— Это я не сую, а надеваю на ваш нос профессиональную принадлежность. Она позволит вашим глазам не только не уставать, но и различать гостей не по одной лишь нумерации: первый, второй, — но и по тому, как они уезжают.

— Спасибо. Я это знаю и понимаю, мистер Тейнер. Поэтому и подал не фургон с капустой, а настоящую карету на сорок два места.

На приглашение водителя Алексея Логинова откликнулось слишком много желающих проводить Тейнера в аэропорт. Именно этого и боялся теперь Бахрушин. Но обошлось все благополучно. От ребят поехали только двое выбранных «индейцев». Тудоиха нашла, что он уже «провоженный ею» здесь. К ней присоединилась и Елена Сергеевна. Поехали главным образом мужчины.

Автобус, недавно купленный Петром Терентьевичем для субботних и воскресных поездок колхозников в театр, в цирк, сослужил еще одну хорошую службу. Как-никак, а телевизора он теперь не минует. Честолюбивый Бахрушин любил, когда в печати, по радио, в кинохронике замечались достижения колхоза. Автобус он считал культурным достижением и сожалел, что это нигде не было замечено. Поэтому, усевшись рядом с оператором телецентра, он спокойно, но все же не без хитрецы подсказывал, каким должно быть словесное сопровождение, когда зайдет речь об автобусе: он опасался, что оператор может принять колхозный автобус за прокатный.

В аэропорту Стекольников уже ожидал прихода автобуса. Он приехал сюда с председателем райисполкома и редактором районной газеты, показывая этим, что Тейнер для них не просто турист.

Обменявшись любезностями и выражениями надежды на потепление отношений между США и СССР, сказав, точнее — сформулировав все необходимое для официальных лиц, какими были и председатель райисполкома и редактор газеты, они пожелали Тейнеру счастливой дороги, успехов его книге и подчеркнули, что побег его злополучного спутника ни в какой степени не омрачает приятного впечатления, которое оставляет по себе прогрессивный представитель американской печати.