Семь преступлений в Риме - Гийом Прево

Уже разгуливали, раскланиваясь, первые маски, изображающие различных животных или комедийные персонажи; зеваки встречали их аплодисментами. Перед лестницами, над которыми находилась папская ложа, комедианты из Сиенны воздвигли свои подмостки. На них разыгрывались фарсы из сельской жизни, вызывая взрывы смеха зрителей. На противоположной стороне, на Борго Нуово, веселились флейтисты, скрипачи, жонглеры; выделывали разные штучки дрессированные медведи.

И тем не менее за кажущейся атмосферой буйного веселья явственно чувствовалось напряжение. Больше, чем обычно, было швейцарских гвардейцев; вооруженные солдаты смешивались с толпой, не спуская глаз с группок молодых людей, прохаживающихся перед папертью. Еще свежи были в памяти недавние драки, так что малейшая искра могла вызвать новый взрыв. В оживленных разговорах мелькали фамилии заключенных в тюрьму главарей, намекалось на заговор внутри Ватикана. Похоже, папа Лев X был прав!

Вдруг кто-то потянул меня за рукав. Помня о недавнем нападении, я невольно отшатнулся. Но, обернувшись, увидел мужчину в сером плаще с опущенным на голову капюшоном. Прижав палец к губам, он призывал меня к молчанию. Сразу вспомнились слова матушки о человеке, бродившем под нашими окнами. Я было раскрыл рот, чтобы позвать Балтазара, смеявшегося вместе со зрителями над комическим представлением на театральных подмостках, но тут незнакомец приподнял свой капюшон. Я едва не упал от неожиданности. Передо мной стоял старик с бритым подбородком, довольно тонкими и приятными чертами лица, с пылкими синими глазами; овал его лица обрамляла великолепная белая шевелюра. Вылитый… Леонардо!

Леонардо был здесь, на Соборной площади! Он сбрил свою бороду — непостижимая жертва! — и осмелился ослушаться папу! А теперь он показывал мне пальцем на что-то в стороне Борго. Я же окаменел.

— Вон там, Гвидо, — прошептал мэтр. — Смотри скорее!

Я ожил. Но от удивления чуть было снова не оцепенел.

Вдоль Борго Нуово быстрыми шагами удалялся от Ватикана какой-то человек. На его голове красовалась изумительная маска удода. Та самая маска!

Я собрался было побежать следом, однако ноги еще плохо слушались меня.

— Балтазар! — крикнул я. — Быстрей ко мне!

Он быстро понял задачу и исчез.

На другом конце, на Борго, события развивались не менее стремительно. Поняв, что его обнаружили, человек в маске удода побежал. Он свернул в проулок и скрылся из виду. От Балтазара его отделяло не меньше трехсот шагов.

В это самое время у входа в Ватикан началось что-то вроде свалки. Порывистые движения, толкотня, крики:

— К оружию! К оружию! Покушение в Сикстинской капелле!

Веселье на площади поутихло. Люди недоуменно переглядывались, не зная, что подумать. Неожиданно на толпу посыпался град камней; один из солдат упал. Остальные в едином порыве выхватили свои мечи и бросились на группу, метавшую из пращей камни, крича:

— Смерть папе! Смерть Медичи!

Поднялась паника. Все завопили и побежали кто куда. Дети плакали, родители тащили их за руки, пытаясь спастись, некоторые потеряли свои маски. Комедианты старались защитить подмостки, но они в мгновение ока оказались разрушенными. В разных концах площади вспыхивали короткие стычки. Воздух наполнился звоном лезвий кинжалов и мечей, стонами. Мгновенно площадь Святого Петра превратилась в поле битвы, с которого в ужасе пытались бежать участники карнавала. Паника была неописуемая.

— Идем, — сказал мне Леонардо.

Он опустил капюшон и, преодолевая поток бегущих, повел меня за собой к дворцу. Гвардейцы у ворот предложили нам отойти. Не говоря ни слова, да Винчи показал им что-то находившееся у него в руке. Не знаю, что это было, но эффект оказался потрясающим: для видимости поколебавшись, швейцарцы раздвинулись, пропустив нас в Ватикан.

— Может, вы объясните мне? — начал я, когда мы вошли.

— Не горячись, Гвидо, успокойся! Если меня сейчас узнают, камера в Сант-Анджело мне обеспечена!

Мы направились во двор Попугая, где уже собрались прелаты, вытянувшие шеи, чтобы заглянуть в окна Сикстинской капеллы.

— Что там случилось? — спросил я одного доминиканца, чей лысый череп блестел, как намазанный маслом.

Тот казался очень возбужденным:

— Нападение! Нападение во время мессы! Кто-то пытался убить! Не знаю кого. Жив он еще или уже мертв? Но покушение на убийство было, это точно!

Он ударил себя в грудь:

— Только бы не папу… Нашего папу… О! Такое невозможно представить…

Он почти рыдал. Позволив ему причитать, я обдумывал наилучший способ проскользнуть между двумя швейцарцами, охранявшими вход. И тут я увидел Бибьену, который быстро шел к крыльцу.

— Кардинал!

Он быстро взглянул на меня и замедлил шаг, так что я смог догнать его. Сердце мое сильно билось: лишь бы он не поинтересовался стариком в капюшоне… Я затаил дыхание, но он посмотрел на Леонардо отсутствующим взглядом. Показалось, что его преосвященство хотел о чем-то спросить, однако, вновь уйдя в себя, жестом пригласил меня следовать за собой.

Мы проскользнули за ним в дверь и поднялись по лестнице, ведущей к Сикстинской капелле.

— Жди меня здесь.

Кардинал покинул нас на последней ступени, оставив под неусыпным надзором камергера. За дверью слышались шумы, приглушенные восклицания.

— Повезло, что он вас не узнал, — пробормотал я.

— Что? — откликнулся Леонардо.

— Вы хотя бы можете сказать, когда вернулись в Рим?

— Честно говоря, я и не уезжал.

— Не уезжали? Но то письмо? Приказ папы? Указ о ссылке?

— Увы, все это так! Поэтому нужна строжайшая тайна!

— Почему вы остались?

— Ты же не хотел встретиться один на один с убийцей?

— И все-таки это произошло…

— Да, в тот вечер. Я тоже виноват. Если бы я только мог предположить…

— Значит, это вы наблюдали за моим домом в последние дни?

— Я беспокоился за тебя… Но вообще-то мы можем тебя поздравить… Ты хорошо вел расследование…

— Кто это мы?

— Мы…

Впервые с лица его, которое я видел лишь наполовину, сошла напряженность. Он вынул из кармана небольшой предмет, позволивший нам без труда пройти за ограду Ватикана.

Я взял его в руку.

Это оказался перстень с камнем, на котором был выгравирован герб первого советника папы. Кардинальское кольцо Пьетро Бибьены.

— Бибьена?.. — изумился я. — Кардинал посвящен в тайну?

— Он-то и предоставил мне убежище.

— Но ведь он… Ничего не понимаю… Только что он сделал вид, что не узнал вас…

— Кардинал многим рискует. Больше, чем ты или я. Если до Льва Десятого дошло, что тот обманул его…

— Но какая Бибьене выгода от всего этого?..

Створки двери капеллы распахнулись.

— Тсс, Гвидо. Не исключено, что мы сейчас увидим убийцу!

21

К нам подошел камергер:

— Его преосвященство приглашает вас…

Мы повиновались. Мэтр поправил капюшон так, чтобы по возможности закрыть свои волосы.

Вопреки моему ожиданию капелла была почти пуста. Кроме Бибьены в ней находились майор, начальник швейцарской гвардии, и Симеон, один из личных врачей Льва X.

— Подойдите, — произнес кардинал. — Попробуем вместе распутать клубок новой загадки. Майор, не могли бы вы вкратце изложить события?

Майор, рыжий детина с молочной кожей и живыми, умными глазами, заговорил:

— Ваше преосвященство, смысл всего этого — для меня головоломка. Итак, его святейшество служил личную мессу этим утром, в одиннадцать часов. Служба проходила здесь, у этого алтаря, в присутствии семи приглашенных. Восьмой не явился. До последней молитвы месса проходила спокойно. Но сразу после нее один из приглашенных внезапно упал, словно с ним стало плохо. Это был Марино Джорджо, венецианский посол. Все кинулись к нему: тот еще дышал, но очень слабо. Его уложили поудобнее и рядом обнаружили вот эту… этот предмет.

Он показал нечто вроде маленькой стрелки из красного дерева, очень тонкой и острой, длиной около трех дюймов. Я непроизвольно поднес руку к своему затылку.

— Ничего подобного мне еще не встречалось, — продолжил швейцарец. — Должно быть, это упало, когда посол рухнул. Но может быть, доктор Симеон, осматривавший посла, расскажет поподробнее…

Симеон откашлялся. В университете, где я учился, часто хвалили верность его диагнозов и методов лечения.

— Так вот… Гм-м-м… Начну с того, что наш пациент не умер. Однако состояние его близко к критическому. Дыхание затруднено, он мертвенно бледен… Но все-таки жив. Я бы отнес его состояние к каталептическому сну. Как после сильного удара или принятия большой дозы наркотического вещества. И тем не менее пульс его снова учащается, так что я очень надеюсь, что Серениссиме 8 не придется искать себе нового дипломата…

Он вновь прокашлялся.

— Что касается острия стрелки, оно, по всей видимости, было смазано или пропитано каким-то веществом. Похоже на клей с резким запахом. Нет сомнения, что именно оно и вызвало странное оцепенение нашего пациента. Доказательством тому служит след от укола на лице.