Главбух и полцарства в придачу - Дарья Донцова

Но папашка и муж Томочки никак не отреагировали на мое появление. Кстати, Олег тоже не слишком оживился.

– Ты купила сахар? – забеспокоилась Томуся.

– Ага, держи.

– А хлеб?

– Забыла!!!

– Ерунда, – отмахнулась она, – ей-богу, сущая безделица! Обойдемся сухариками.

– Очень классно, на сладкий хлебец колбасу класть, – довольно сердито заявил Олег.

Я растерялась. До сегодняшнего дня мой супруг не проявлял агрессии и мирно обходился тем, что находил на столе.

– И вообще, в доме всегда бардак, – зло продолжил Куприн, – ни одной рубашки в шкафу не нашел.

– Они чистые, Олежек, – попыталась купировать скандал Томочка, – я погладить не успела. После ужина сразу…

– А почему ты приводишь в порядок мои сорочки? – насупился майор.

– Ну, – растерялась Тома, – я всегда это делаю, Вилка не любит утюгом махать.

– А чем она занята дома? – уперся в меня тяжелым взглядом муж.

Тома мгновенно бросилась на мою защиту:

– Да целыми днями крутится, пишет книги, покупает продукты, убирает…

Олег нахмурился, словно небо перед смерчем.

– Ага, ясно. На столе у нее чистая стопка бумаги, хлеба нет, мы сейчас будем колбасу с сухариками жрать, по всему дому клоки пыли мотаются. Здорово Вилка убирается, просто вся костьми легла!

Я молча повернулась и пошла в спальню. Вообще-то Куприн прав, увлеченная расследованием жена слегка подзапустила хозяйство, но оно никогда в нашем доме не велось идеально, и Олег не замечал пыли. Все понятно, он просто окончательно разлюбил меня и теперь ищет повод для развода.

Сев на кровать, я призадумалась было о своей тяжкой женской доле, но тут в комнату вошел Олег, умостился рядом и тихо сказал:

– Ну прости, я нахамил тебе.

– Да ладно, – шмыгнула я носом, – понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – снова начал сердиться Олег, – у меня сотрудник умер, молодой совсем, тридцати не исполнилось.

– Что случилось? Застрелили, да?

– Нет, – мрачно ответил супруг, – пришел домой, поел, вышел на балкон покурить, и каюк. Сделают вскрытие, и причина выяснится, но я жутко расстроился и налетел на тебя. Прости.

– Ерунда, забудь!

Олег обнял меня и ткнулся носом в шею.

– Послушай, чем от тебя пахнет?

Я начала ликовать. Ага, феромоны действуют не только на Мишкина.

– Знаешь, Вилка, – забормотал Куприн, продолжая обнимать меня, – я, конечно, гадкий «мусор», не обращаю на тебя никакого внимания, а требую заботы…

Внезапно муж замолчал. Я, почувствовав себя на седьмом небе от счастья, прочирикала:

– Ну, продолжай!

Но Олег внезапно издал странный звук, нечто среднее между храпом и хрипом. Рука его упала с моего плеча, я дошла до крайней степени радости. Ага, вот какую страсть разбудила в муже. В полном восторге я повернулась к нему и заорала:

– На помощь!

Лица у Куприна не было. Щеки как-то странно раздулись, словно их изнутри накачали воздухом, глаза закрылись, губы начали стремительно увеличиваться в размерах.

– Что с тобой? Помогите! Сюда! Скорей!

В спальню влетели все домашние.

– Олег! – завопил Семен. – Немедленно прекрати.

– Надо срочно вызвать «Скорую»! – бросилась к телефону Тамарочка.

– Дайте ему водки, – посоветовал Ленинид, – с перцем, и таблетку аспирина туда для положительного эффекта.

– Замолчи немедленно! – налетела я на папашку.

– Злая ты, Вилка, не любишь папку, – укоризненно закачал он головой.

Но мне было не до Ленинида. Сев около Олега, я стала причитать:

– Миленький, потерпи, сейчас доктор приедет.

– Он уже тут, – заверещала Кристина, – я за Анной Сергеевной на второй этаж сгоняла!

Надо же, взрослые растерялись, а девочка сохранила трезвость мышления, вспомнила, что в подъезде живет врач, и мгновенно привела его.

Аня покачала головой:

– Похоже на отек Квинке. Что он ел? Пил?

– Чай, – ответила Тома.

– Новый сорт?

– Нет, мы всегда такой берем.

Аня вытащила из сумочки шприц и ампулу.

– Когда Кристина прилетела и начала рассказывать, я сразу поняла, что это аллергия. Сейчас сделаю укол, но его будет мало.

– «Скорая» уже едет, – успокоила ее Тамарочка.

– Вы пока думайте, на что Олег мог выдать такую реакцию, – велела Аня, – может, его оса укусила.

– Да нет, – развела я руками.

– Или надел новую одежду?

– Он в этой рубашке второй год ходит.

– Соображай, Вилка! – заорал Семен. – Чем вы тут занимались?

– Ничем, просто сидели рядом.

– Ты косметику не меняла? – поинтересовалась Аня, делая укол. – Пудра, губная помада, румяна… Бывают среди них аллергичные вещи.

– Я практически не пользуюсь летом красками, да и все, что у меня есть, куплено давно, – пролепетала я.

– Олежку на Вилку раздуло, – выпалил папенька, – она кого хошь до обморока доведет. Вот со мной парень срок мотал, двух жен убил. Аллергия у него на них была, как начинали зудеть, он за топор хватался – и ку-ку! Никак сдержаться не мог! Прямо жаль его, несчастного, за что сажали? За болезнь!

– Может, духи? – сказала Аня. – У меня один больной чуть не умер. Пришла его жена навестить, наклонилась поцеловать, он вдохнул незнакомый аромат, и готово, отек гортани. Еле-еле вывели…

Тут в комнату, лязгая железным чемоданом, вошли врачи «Скорой», и началась обычная в таких случаях суматоха. Куда поставить ящик с лекарствами? Принесите еще стул. Где помыть руки? Найдите чистое полотенце. Что предложить докторам: чай или кофе? Сколько дать им денег? И давать ли вообще? Немедленно притащите удлинитель и сложите пустые ампулы на тарелочку…

Пока Кристина, Томочка, Ленинид и Семен решали проблемы, я быстренько шмыгнула в ванную и принялась яростно тереть намыленной мочалкой шею. Феромоны! Олег обнял меня и моментально начал распухать. Господи, у него и впрямь возникла аллергия на жену.

Тщательно вымывшись, я выбросила пузырек в помойное ведро и прибежала в спальню. Олег, укрытый одеялом, мирно спал. Врачи, тихонько переговариваясь, толкались в прихожей.

– Чайку попейте, ребята, – упрашивал их Сеня, – ничего такого особенного, бутерброды с колбасой, хлеба, правда, нет, одни сухари.

Доктора переглянулись и пошли на кухню. Томочка захлопотала возле плиты. Ленинид наклонился и поднял пузырек, очевидно, я, вышвыривая тару из-под духов, как всегда, промахнулась.

– Что в нем было? – поинтересовался папашка. – Эй, девки, гляньте, может, нужная вещь?

Я сделала вид, что не слышу, и отвернулась к окну.

– Мама! – закричала Кристина. – Ленинид!

Я обернулась. Лицо папеньки стремительно отекало. Глаза начали закрываться, губы поползли в разные стороны. Врачи бросились к нему. Я только хлопала глазами, ну и ну, профессор создал совершенно сногсшибательный парфюм, причем в прямом смысле этого слова. Просто с ног сбивает любого, кто вдыхает запах.

Минут через десять Ленинида уложили в кровать, а медики вернулись на кухню.

– С чего его вдруг растаскивать стало? – в глубоком изумлении спросил один из эскулапов.

– А вот пузырек, – затрещала Кристина, указывая на выпавшую из рук Ленинида емкость, – он ее нюхнул…

Я хотела взять флакончик, но меня опередил Семен.

– Ну-ка гляну! – воскликнул он.

– Положи! – взвизгнула я.

Но Семен, непослушный, как все мужчины, поднес пузырек к лицу и сказал:

– А не пахнет ничем!

В то же мгновение его губы начали увеличиваться в размерах. Медикам вновь пришлось в спешке открывать укладку с ампулами.

Вскоре и Сеня был помещен в кровать, доктора, весьма удивленные, вновь сели пить остывший чай.

– Что в том пузырьке было? – хором поинтересовались они.

– Не знаю, – быстро соврала я, – небось лекарство какое-нибудь!

– Дайте гляну, – попросил фельдшер и потянул руку к флакончику, стоявшему на мойке.

Но я быстрее звука метнулась вперед, схватила пузырек и побежала с ним в коридор. В ведро его выбрасывать нельзя, любопытные парни сейчас же вытащат отраву. Лучше пока запихну флакончик к себе в сумку, а завтра вышвырну в контейнер на улице! Сотрудникам «Скорой» нельзя даже прикасаться к таре из-под духов, потому что у них тоже начнется отек Квинке, а я умею делать уколы лишь теоретически. Ладно, можно, конечно, позвать Аню, но что прикажете потом делать с двумя спящими врачами? Нет уж, береженого бог бережет, хватит с нас Олега, Ленинида и Сени!

ГЛАВА 23

Утром Куприн как ни в чем не бывало отправился на работу, у него даже не болела голова, и вообще он чувствовал себя просто распрекрасно и имел цветущий вид. Я же еле-еле доплелась до ванной. Боясь, что феромоны прочно угнездились на моей шее, я легла спать подальше от Олега, в гостиной, на неудобном диване, и полночи пыталась справиться с разъезжавшимися во все стороны подушками, скомкала простыню и задремала лишь под утро. Но едва глаза закрылись, как в спальне у Томочки затрезвонил будильник, и меня смело с ложа.