Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

Воскресенье, 12 сентября.

Сегодня по радио неожиданно грянул итальянский фашистский гимн "Джовинецца", а затем было сообщено, что немецкие парашютисты освободили Муссолини из места его заключения - Гран Сассо д'Италиа - в горах Абруцци, и сейчас он на пути в Германию. От этой новости мы просто онемели.

Эсэсовские парашютисты под командованием старшего лейтенанта Отто Скорцени совершили дерзкий налет, приземлившись на планере на пик Гран Сассо д 'Италии, освободили Муссолини и самолетом перевезли его в Германию. Позже он учредил марионеточную неофашистскую администрацию - так называемую "Итальянскую социальную республику" - в северной Италии, со столицей в городке Сало.

Среда, 15 сентября.

Ужинала одна с Отто и Готфридом Бисмарками. Отто рассказал много интересного о жизни в Риме. Оказывается, Анфузо выступил на стороне Муссолини (он был главой кабинета при Чиано), но большинство прочих фашистских главарей теперь, когда Дуче проигрывает, переметнулись в лагерь его противников.

Четверг, 16 сентября.

Только что пришло письмо из Парижа от Джорджи; к письму приложен уникальный предмет: белая шелкообразная кисточка - все, что осталось от стекла одного из его окон после того, как вблизи упала бомба. [Воздушный налет союзников на Париж 3 сентября стоил жизни приблизительно 110 жителям).

Позже поехала на велосипеде на Ваннзее к д-ру Марти, представителю швейцарского Красного Креста, с которым Мама работала над организацией помощи советским военнопленным. Я едва успела: завтра он уезжает в Швейцарию.

Муссолини выступил с длинной речью по радио. Я почти все поняла.

Воскресенье, 19 сентября.

Какой-то "Союз германских офицеров" передал по радио обращение из Москвы. Обращение подписано несколькими немецкими генералами, взятыми в плен в Сталинграде.

Кенигсварт. Вторник, 28 сентября.

Взяла короткий отпуск, чтобы повидаться с родителями и Татьяной. Последняя выглядит чуть-чуть лучше. Я подолгу гуляла с Мама. Она настаивает, чтобы я ушла с работы и поселилась с ними за городом. Она не понимает, что это невозможно и что меня немедленно отправят на военный завод. Обе ночи спала с Татьяной, что дало нам возможность наговориться.

Берлин. Понедельник, 4 октября.

Обедала с Йозиасом Ранцау, послом фон Хасселем и сыном последнего. По возвращении в контору Йозиасу дали понять "сверху", что на такие встречи в нерабочее время смотрят неодобрительно.

Вторник, 5 октября.

Ходила на концерт венгерских музыкантов с Филиппом де Вандевром и еще одним французом, Юбером Ноэлем, который был отправлен на работу в Германию, но сумел раздобыть медицинское свидетельство о том, что он наполовину глух; теперь он возвращается во Францию.

Четверг, 7 октября.

Обедала в гольф-клубе с друзьями, но пришлось уйти рано, так как у меня было назначено свидание с Филиппом де Вандевром. Мы договорились, что я пойду с ним в штаб-квартиру СД, в которую Гестапо входит как составная часть. Он только что узнал, что один из его лучших друзей, сын французского банкира по имени Жан Гайяр, арестован близ Перпиньяна при попытке перейти границу с Испанией. Его отправили в лагерь в Компьене прямо в тенниске и шортах, в которых его схватили. Ему удалось сообщить о своем положении невесте. Но с тех пор от него нет больше никаких вестей, кроме сообщения, что его погрузили в товарный вагон, направляющийся в Ораниенбург, страшный концлагерь неподалеку от Берлина. Запланированная нами стратегия состояла в том, чтобы притворяться идиотами, делать наивные расспросы и разговаривать с офицерами СД как со служащими нормального учреждения. Я собиралась - о ирония! - отрекомендоваться как сотрудница АА. Мы даже предполагали просить разрешения послать Гайяру еду и одежду. На тот случай, если я не вернусь, я предупредила Лоремари Шенбург о том, куда иду.

После того как мы попали в здание - огромный корпус, окруженный колючей проволокой, в некотором отдалении от города - и у меня отобрали фотоаппарат, который я по какому-то недомыслию прихватила с собой, нас препоручили цепочке чиновников, которые перебрасывали нас от одного к другому, как теннисные мячи. Каждый раз требовалось все заново рассказывать о себе. Когда меня спросили, почему я проявляю заинтересованность в этом деле, я сказала, что я двоюродная сестра Филиппа. Мы провели там три часа, ничего не добившись. Они даже были настолько любезны, что проверили по документам всех вновь прибывших в Ораниенбург; Гайяра среди них не было. В конце концов они предложили Филиппу самому поехать в Ораниенбург и навести справки на месте. Позже я умоляла его не ехать, а то его самого посадят. Они записывали всевозможные касающиеся нас подробности, когда меня внезапно позвали к телефону - звонила Лоремари: "Sebst du noch?" ["Ты еще жива?"] Я поспешно дала утвердительный ответ и положила трубку. Мы ушли без всяких надежд, еле смея поднять глаза: всюду черная форма, оружие и мрачные лица. Было облегчением снова оказаться на разбомбленной улице.

Впоследствии Филипп де Вандевр узнал, что его друг попал не в Ораниенбург, а в Бухенвальд, и, невзирая на предупреждения Мисси, поехал и туда - однако безуспешно. В 1945 г. молодой Гайяр был освобожден наступающими американскими войсками, но так как у них не было лишнего транспорта, оставшиеся в живых были отправлены в тыл наступающих войск пешком. Многие из них, в том числе и Гайяр, по пути погибли. Труп его так и не нашли.

Воскресенье, 11 октября.

Большую часть дня ожидала звонка дяди Валериана Бибикова - пожилого родственника из Парижа, который в начале русской кампании пошел добровольцем в немецкий флот в качестве переводчика. Думал ли он тогда во что ввязывается! Сейчас он едет к себе в Париж в отпуск. Я собиралась дать ему письма: одно для Джорджи, другое от Филиппа де Вандевра. Филипп настаивал, чтобы я прочла его письмо, а я вначале отказывалась. Но когда он ушел, я прочла. Какой ужас! Оказалось, что это подробный отчет, направляемый архиепископу Муленскому участником Сопротивления - священником, работающим в немецком концлагере. Я пережила ужасные муки совести: с одной стороны, нельзя подводить Филиппа, а с другой - понятно, чем это может кончиться для бедного Валериана. В конце концов я положила все это в запечатанный конверт, адресованный Джорджи, с просьбой, чтобы он сам отправил это письмо из Парижа в Мулен, и вручила Валериану сей прощальный подарочек. До самого его ухода мы топили наши горести в водке. Молюсь, чтобы все прошло хорошо.

Письмо благополучно достигло Джорджи, и тот переправил его адресату. Автор письма, аббат Жирардэ, погиб.

Понедельник, 11 октября.

Провела вечер с Зигрид Герц. Гестапо арестовало ее мать - еврейку - и преспокойно объявило ей, что она высылается в гетто в Терезиенштадт (это в Чехословакии). Отец Зигрид (не еврей) погиб в Первую мировую войну, а сама она - красивая высокая блондинка. Пока что ей удалось добиться отсрочки, и сейчас она рассылает сигнал SOS во всех направлениях, но шансов на успех мало. В штабе СД ей сказали: "Жаль, что вашего отца нет в живых. Тогда в этом не было бы нужды. Не повезло вам!"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});