В сердце моем - Алан Маршалл

- В первый раз за три дня ем мясо, - сказал Тощий, потянувшись за второй сосиской. - На дороге легко можно добыть черствый хлеб, но я еще ни разу не видел, чтобы фермерша протянула тебе мясо.

- Всегда можно убить овцу, - веско заметил Чернявый.

- Да, как же, пойди, поймай эту тварь, - возразил Тощий.

- Надо загнать ее в угол и... - пояснил Чернявый.

- Так! А что делает владелец овец, пока ты гоняешься за овцой по его загону? - осведомился Тощий.

- Спит.

- Лично я убежден, - вмешался Гарри, - что хозяева никогда не спят. Это закон природы. Однажды - это было много лет назад - я лез в окно к девушке в три часа ночи. Мы заранее обо всем договорились; она оставила окошко открытым. Не успел я слезть с подоконника на пол, как ее старик уже был тут как тут. До сих пор слышу его шаги по коридору.

- И как же ты смылся? - заинтересовался Тощий.

- Через то же окно. Птичкой выпорхнул. Старики вообще чутко спят, продолжал он. - Чуть постареешь - сон уже не такой крепкий, как у мальчишки; заботы уснуть не дают. В дороге, например, на пустой желудок не очень-то спится. Но сегодня... сегодня, черт возьми, я храпану! Слушай, - обратился он уже деловым тоном к Тощему, - завтра двинемся пораньше - Бандавилок всего в миле отсюда. Я беру на себя мясников и пекарей; ты пойдешь по домам.

Гарри повернулся ко мне:

- А ты что завтра будешь делать? Куда держишь путь?

- Пару дней побуду здесь. Сестра обещала переслать письма, которые придут на мое имя в этот город. Придется подождать.

- Как у тебя вообще с деньгами? - заинтересовался Чернявый, враждебно и подозрительно оглядывая меня.

- У меня всего-навсего тридцать шиллингов, - ответил я, - продержусь как-нибудь, пока не получу по почте еще пару фунтов.

- Эх ты, на иждивении сестры живешь, - бросил Чернявый; я уловил в его голосе презрение.

- Ничего подобного! - возмутился я. - Сосиски, которые вы только что съели, куплены на деньги, которые я сам заработал. Сосисок, между прочим, еще осталось, - хватит вам на сытный завтрак.

Чернявый не ответил и хмуро уставился в огонь. Он так и не двинулся с места, когда Тощий и Гарри стали укладываться спать. Они завернулись в серые одеяла, подложили под головы сумки, набив их предварительно сухой травой, и растянулись близ костра.

Я достал из машины свой спальный мешок, снял ботинки и, не раздеваясь, полез в него.

Некоторое время я сидел в натянутом до пояса мешке и курил, раздумывая о молчаливом человеке, бодрствующем по другую сторону костра. Какие мрачные мысли бродят в голове этого Чернявого?

Я побаивался его. Он ненавидел людей, которым, по его мнению, жилось лучше, чем ему. Конечно, он считал их врагами. На протяжении многих лет он, верно, постоянно сталкивался с самодовольными обеспеченными людьми, которые обращались с ним презрительно, грубо и несправедливо. У меня была машина, у меня была сестра, посылавшая мне деньги, которые я, очевидно, не заработал; на лице моем он не видел следов отчаяния и голода.

Я бросил окурок в огонь и вынул бумажник.

- Послушай, - сказал я, - вот мой бумажник, хочешь взглянуть, что в нем?

Чернявый посмотрел на бумажник, потом на меня, посмотрел не испытующе, но достаточно враждебно.

Он не ответил, но я понял, какой ответ вертелся у него на языке. Игра пошла в открытую. Мой страх перед ним исчез.

- Хорошо, - я сам покажу тебе, что в нем лежит, - сказал я.

Я вынул из бумажника документы и две ассигнации.

- Вот тридцать шиллингов, о которых я тебе говорил. - Я показал ему деньги. - Теперь погляди, что в карманах...

Я вывернул карманы и подсчитал монеты.

- Восемь шиллингов и одиннадцать пенсов. Это все. Вот ключ от машины. Я показал ключ, - Бумажник, ключ и мелочь я положу вот здесь, около палки.

Он посмотрел на все это, и циничная улыбка мелькнула на его лице.

- Если ты решишь смыться ночью, - продолжал я, - знай, что тут все. Не трогай только меня. Не люблю, когда мне делают больно. И запомни еще одно: в полицию я не побегу, не имею такой привычки. А сейчас я ложусь спать.

Я залез с головой в спальный мешок и улегся.

Уже засыпая, я видел, что Чернявый все сидит у костра.

ГЛАВА 21

Утром, когда я проснулся, бумажник, мелочь и ключ лежали на прежнем месте, рядом со мной.

Чернявый спал, завернувшись с головой в одеяло, возле кучки золы. Вокруг нее кружком раскинулись не догоревшие за ночь сучья и ветки, образуя нечто вроде циферблата. В нескольких футах от моей головы стояли два припорошенных золой котелка со спитым чаем.

Я приподнялся на локте и осмотрелся. Тощий и Гарри стояли на берегу, слева от моста; там, примяв тростник, лежало поваленное дерево, верхушкой своей ушедшее под воду.

Приятели умывались, стоя на этом бревне. Над рекой клубился пар, радужный там, где его подсвечивали солнечные лучи, преломлявшиеся в мыльных пузырях на руках умывающихся. За рекой сороки славили утро. На лугу, в лучах восходящего солнца, мирно пощипывали траву овцы.

Я поспешно обулся и, захватив полотенце, присоединился к Тощему и Гарри.

- Вот это жизнь! - радостно воскликнул я.

- А то нет, - сразу нашелся Гарри. - Могу продать ее тебе за фунт. Она твоя. Получай все - и мост в придачу.

Я смутился, почувствовав скрытый упрек в его словах, и сознание какой-то неясной вины помешало мне ответить.

- Нет, - продолжал Гарри. - Ты не купишь. А жить, между прочим, стало приятней не из-за красивого утра, а благодаря сосискам, которых мы вчера наелись досыта. Мыло у тебя есть? На, держи. - Он протянул мне кусок мыла. Я стащил его в трактире, когда простачков там высматривал. Опустись на бревно и сунь голову в воду, освежишься маленько.

Тощий растирал полотенцем затылок и размышлял, видимо, о другом.

- Есть у тебя бекон и яйца? - спросил он меня.

- Нет, придется на завтрак приканчивать сосиски.

- А хлеба хватит? - осведомился Гарри.

- Хватит, - сказал я, - в ящике есть еще пара буханок, и масло найдется.

Пока я умывался, они развели костер и поставили котелки. Я заканчивал свой туалет, когда ко мне подошел Чернявый.

- Спал хорошо? - спросил он с иронией в голосе.

- Хорошо, - коротко ответил я.

- Довезешь нас утром до Бандавилока, ладно?

- Ладно.

- И табаку немного купишь?

- Пожалуй.

- Помочь тебе слезть с бревна?

- Нет, я сам.

- Отчего ты калекой стал?

- Детский паралич.

- У каждого свое. - Он, видимо, хотел еще что-то прибавить, но замолчал и только протянул руку: - Дай мне свое полотенце.

После завтрака я доставил их в Бандавилок, купил им табаку и постоял с ними на главной улице, пока они распределяли роли, готовясь приступить к "прочесыванию" города.

Тощему и Гарри предстояло заняться мясниками и пекарями, если же там ничего не выгорит, они пойдут с обходом жилых кварталов и будут попрошайничать по домам.

Тем временем Чернявый будет "удить, монету" у прохожих на главной улице. Я решил подождать и посмотреть, как он поймает первую рыбку.

Чернявый без видимого интереса приглядывался к прохожим, словно изучая обстановку. Тем временем Тощий посвящал меня в тайну "выуживанпя монет".

- Стоишь и ждешь, пока на горизонте не появится парочка, конечно, не муж и жена, а парень со своей девчонкой. Жди, пока не увидишь ошалевшего от любви молодца со своей кралей под ручку. Он на нее молиться готов, и она тоже глаз с него не сводит; такая парочка - это именно то, что тебе нужно, и попадаются они всюду. Увидал таких - сразу атакуешь парня. Действовать надо быстро и решительно. Он идет, будто по облакам шагает, а ты тут как тут, словно из-под земли перед ним вырос. Загораживаешь им с девушкой путь. Понимаешь? "Я без работы, приятель, - говоришь ты ему. - Трудно! Два дня ничего не ел. Может, поможешь немного?" Парнишка начинает быстро соображать, ему хочется, чтобы краля видела, какой он хороший. Она ждет. Ты, конечно, ей улыбаешься, чтобы она твою сторону взяла. Тут уж парень лезет в карман отказать ему никак нельзя, девчонка может подумать, что связалась с жадюгой, - и достает пару монет. Ты его вроде загнал в угол. У Чернявого это здорово получается.

Вскоре Чернявый на наших глазах выудил два шиллинга у юноши с девушкой, шествовавших под ручку. Подойдя к нам, он молча возобновил наблюдение за прохожими, следя уголком глаза, не появится ли полицейский.

Я попрощался со своими случайными спутниками и в глубине души пожалел, что снова остаюсь в одиночестве.

- Подвези, когда опять наткнешься на нас, - сказал Чернявый.

- Ладно, - пообещал я.

Я съездил на почту за письмами, пополнил запас еды и вернулся на прежнее место к мосту.

Под вечер я сидел в машине и перепечатывал свой фельетон. И вдруг увидел, что со стороны железной дороги, которая шла параллельно шоссе, только чуть подальше, ко мне направляется молодой парень.

За полчаса до этого в Бандавилок прошел товарный поезд, он так тяжело пыхтел, беря крутой подъем за лугом, что я невольно поднял голову от машинки и засмотрелся на выбивающийся из сил, пускающий в небо клубы дыма паровоз. По-видимому, парень, который приближался ко мне, соскочил с этого поезда на подъеме, не доезжая реки. Он шел к мосту по берегу.