Поздний экспресс - Дарья Волкова

в себя. Люба вот уже смирилась и не трогала Надю, только вздыхала иногда.

И в Португалию с сестрами она не поехала. Нет у нее настроения никуда ехать. Чем бы ее ни соблазняли младшие: пляж, море, дискотеки, магазины – ничего не могло поколебать ее решения.

– Ну, и кому ты делаешь хуже? – никак не может уняться Соня.

– Отстань.

– Когда ты в последний раз заглядывала в косметичку?

– Соня… – предупреждающе. – Не лезь…

– Ну и ладно! Мы и без тебя отдохнем прекрасно. Не надо будет пьяное тело из бара до гостиницы на себе таскать!

– Да такое было всего раз!

– Повторить не хочешь? – вкрадчиво интересуется сестра.

– Пожалуйста, Софушка, – вздыхает Надя, – не трогай меня…

Виктор так и не обжился в городке, имевшем забавное, в переводе на русский язык, название – Горный вид. Он никакими видами не любовался. Не знал соседей по этажу, общался только с коллегами. Офис – супермаркет – квартира. И так уже месяц. Будто подсознательно не хотел привыкать, прирастать к этому месту. Но ведь надо. Надо!

Новые работодатели оказались им чрезвычайно довольны. Еще бы – вкалывал Вик всё время, когда не спал и ел. Ведь работа была единственным, что отвлекало его от той смертной, серой тоски, что царила в душе. Он знал, что будет плохо. Но и предположить не мог, что будет так плохо. Он тосковал по Наде буквально до физической боли в сердце. Даже до тошноты – так плохо было иногда от того, что между ними – невообразимая бесконечность, километры, океан, и снова километры. Они давили на него, он задыхался под этой тяжестью, ведь это расстояние страшно представить, невозможно преодолеть.

Сколько раз он хватался за телефон! Держал в руках, смотрел на экран, на номер выбранного из адресной книги абонента, которого он из нейтрального «Надя Соловьева» мазохистски переименовал в «Любимая».

И тут же нажимал отбой. Отбой любимой. Сколько раз он в окошке скайпа набирал разное: «Привет…Ты не скучаешь… Как дела…» А один раз даже своевольные пальцы напечатали: «Я тебя люблю». Всё равно потом он надпись стирал, так и не нажав на кнопку «Отправить».

Зачем? Она хотела от него отделаться? Что ж, он ей это обеспечил. Судя по тому, что не звонит, не пишет – ее всё устраивает. И его это тоже… устроит. Рано или поздно.

Он не исчез совсем. Пару раз мама сообщала новости от Баженовых: Вик устроился на новом месте, у него всё хорошо, работой доволен, им вроде бы тоже довольны. Да и, собственно, есть телефон, есть скайп. Но… но… но!

Он бросил ее. Надя опоздала. Самым тяжелым было осознание, что виноватых не найти. Только она, она сама. Он ждал, столько времени ждал. А она вдруг решила что-то… после его стольких лет… выдумывать… Никогда она не размышляла долго по поводу своих отношений с парнями. И сейчас не следовало начинать! Правда, причина иная. Просто надо было послушать свое сердце. А оно теперь мстило ей за глухоту острой болью.

И придумала же себе предлоги… Сессия! Курам на смех! Будто это важнее, чем Виктор. А еще он наверняка почувствовал, что она ему соврала про вирус. Пусть и без намерения его обидеть, из лучших побуждений. Теперь ей точно известно, куда вымощена дорога из лучших побуждений. В ее персональный ад.

Ужасно горько сознавать, что она, которая считала себя такой умной, в нужный момент не смогла понять, что же самое главное в жизни? Что-то затмило ей глаза. Или она не могла предположить, что он вот так… оставит ее. После всего, что было между ними. Но даже разозлиться не получалось. На свою беду, она стала слишком хорошо его понимать. Ждал, терпел. Слишком долго. И устал. А ведь всё было в ее руках, она всё могла исправить… Но не успела. И теперь не чувствовала в себе никакого права и никаких сил, чтобы позвонить ему. Он устал от нее, от ее капризов и отказов, от нее самой, от ее характера. Это была последняя капля. Упала, и всё… Что она теперь может сказать или сделать, чтобы вернуть его? Ничего. Надо отпустить. Ему и так пришлось несладко. Мучился, страдал и ушел. Отпусти, Надя. Если любишь – отпусти. Ведь ты же… – Надя на долю секунды замерла от внезапной мысли. – О господи… Любишь его? Почему она не призналась себе в этом раньше? Почему она не призналась в этом ему? Почему она опоздала?

Все ее благие намерения рухнули в одночасье, она попыталась построить замок на песке, и его смыло волной.

Отец возвратился из командировки Он был в Штатах, куда его привела реализация очередной гениальной идеи. И передал Наде привет от Виктора!

– От кого?

– Виктор привет всем передавал. Я заезжал к нему. Точнее, слетал. Там аэропорт есть рядом. Почему бы не смотаться? Баженовы ему посылку собрали, просили передать.

– А… – Надежда потеряла дар речи.

– По-моему, таким, как Витька, всё равно, где жить. Весь в работе, в компьютере, – смеется отец. – Я его вытащил в Музей компьютерной истории, так он даже не знал, что такой есть в городе!

– Как он? – удается Наде спросить. Голос удивительно тих.

– Да нормально, говорю же. Привет всем передавал.

Вик передавал ей привет! Это что, всё, что у них осталось? Всё, что ей дозволено – получать приветы от него через третьих лиц? И вдруг все принятые решения меняются кардинально. Она должна спросить! Так люди не расстаются: молча, не увидевшись напоследок, не сказав и слова! Нет, она должна увидеть Вика, посмотреть в глаза и услышать именно от него, что она больше не нужна ему. Чтобы точно знать, что она тут подыхает не напрасно. Есть же шанс, микроскопический шанс, что они друг друга просто неправильно поняли…

– Мам, лето почти прошло, а я никуда не ездила…

– Ну да, – соглашается Вера Владимировна удивленно. – Ты же сама не захотела, отказалась. Люба с Соней отдохнули.

– Я им завидую. Но я так устала… А впереди зима…

– Надя, ты куда собралась сейчас? Через две недели первое сентября, занятия начнутся.

– Я недолго… наверное… – Голос Нади предательски дрогнул.

Вера Владимировна вздохнула. Ей не нужно спрашивать, куда и зачем.

– Ладно. Поезжай. – Мать не стала попрекать дочь тем, что перелет за океан наносит серьезный ущерб семейному бюджету. Есть вещи дороже денег. – Как у тебя с визой?

– Виза есть! – Надя не верит, что мать согласилась так скоро. – Ромкин отец нам делал на год, она еще не просрочена. – Тут она парадоксально вдруг