Гарем - Кэти Хикман

— Перестань! Прошу тебя, перестань. — Селия трясет ее за плечо. — Ты меня пугаешь.

— Н-не м-м-могу.

— Можешь. — Новая мысль встревожила Селию. — Кроме того, тебе нельзя находиться тут, у меня. Возвращайся к себе. Разве валиде не станет разыскивать тебя?

— Нет. Она всех нас услала на несколько часов. Так обычно бывает, когда она ждет прихода Эсперанцы.

Но упоминание имени валиде тем не менее произвело мгновенный и почти пугающий эффект. Аннетта села, потерла глаза и внезапно обрела прежнюю деловитость.

— О мадонна, как я голодна! Клянусь, я съела бы сейчас лошадь!

— Голодна?

Селия смотрела на нее в удивлении. Сама она ощущала при мысли о еде лишь слабую тошноту.

Какое-то время Аннетта спокойно сидела, приводя в порядок прическу, потом приладила к волосам шапочку. Будто ничего не случилось, будто напряжение, которое они только что испытали, исчезло, испарилось.

— В монастыре, — начала она, обретая обычную приподнятость духа, — всегда говорили, что я слишком много смеюсь и слишком много ем. — Внезапно она резко смолкла. — Что это?

— Что?

— Вон там, посмотри, у порога.

Селия подошла ближе к двери.

— Как странно.

— Что странно?

— Это похоже… похоже на песок, — неуверенно произнесла Селия. — Синий и белый песок. И посмотри! Он насыпан таким образом, что получился рисунок. — Она вгляделась внимательнее. — Похоже на глаз.

— Глаз? — Аннетта подскочила с дивана и бросилась к Селии, словно собираясь оттащить ее от порога двери. — Не прикасайся к нему!

— Будь спокойна, к этому я ни за что не прикоснусь.

Но как раз в ту минуту, когда подруга схватила ее, Селия потеряла равновесие, пошатнулась и чуть не упала, толкнув при этом плечом Аннетту. От этого толчка нога девушки ступила в кучку рассыпанного песка. Обе в страхе застыли.

— Что я наделала? — Пораженная Аннетта уставилась на свою ногу.

— Ничего ты не наделала. Зайди обратно в комнату.

Сохраняя спокойствие и стараясь говорить как можно увереннее, Селия потянула подругу к себе и закрыла за той дверь. В наступившей тишине обе уставились друг на друга.

— Что ж, теперь нам стало известно кое-что о Эсперанце Мальхи. То, чего мы не знали раньше, — произнесла побледневшая Аннетта. Она во все глаза уставилась на Селию. — Клянусь Господом Богом, эта женщина настоящая колдунья.

Глава 13

Стамбул, полдень 2 сентября 1599 года

— Где его обнаружили?

— У северного павильона, госпожа. Как раз у самой дворцовой стены.

Сафие-султан смотрела на распухшее туловище Хассан-аги, лежавшее перед нею на ложе подушек.

— Что у него в руке?

— Камышинка, госпожа. — Евнух в смущении опустил глаза. — Это необходимо для того…

— Я знаю, для чего используются такие вещи, — нетерпеливо прервала его валиде. — Врач здесь?

— Да, госпожа. Он в покоях мальчиков. Пригласить его?

— Немедленно. И пусть поторопится.

По сигналу, поданному валиде, другой евнух поставил для нее кресло, а еще двое внесли складную ширму, за которой она могла оставаться, пока врач осматривал больного. Сафие-султан опустилась в кресло и огляделась. Донести Хассан-агу до главного лазарета не удалось, поэтому его поместили в большой комнате, ближайшей к главным воротам. Солнце сюда никогда не заглядывало, его лучи скользили лишь по краю высоких стен. Появление валиде в этой части дворца было таким редким явлением, что кучкой евнухов, обитавших здесь, овладели недоумение и оторопь. Стражи гарема, ошеломленные событиями последних нескольких часов, сгрудились в наружном коридоре. Вид их — приоткрытые рты, отвисшие челюсти, руки, рассылающие немые знаки от одного другому, — приводил ее в бешенство.

«Что за дурни! Думают, я не понимаю, что они сообщают друг другу на языке жестов, — мелькнула у нее сердитая мысль. — Какие болваны. Да у любой из моих женщин больше соображения, чем у них всех, не считая Хассан-агу, разумеется. О чем он только думал, как попал в такую переделку? Неужели не верил в то, что я смогу обеспечить ему безопасность? Что ж, нравится мне это или нет, теперь все выплыло наружу; к тому же скрывать случившееся и дальше нет возможности, слух об отраве скоро выйдет наружу. Но пока у меня есть некоторое время, есть свобода маневра».

Сафие бросила взгляд на лежащее навзничь тело. Дрожь старого знакомого чувства — волнением или страхом оно было? — пробежала у нее по спине.

«Нашли в садах… Гм, я примерно знаю, кого ты там искал. Не предательством ли ты отплатил мне? Вряд ли. Впервые за столь долгие годы — нет, не может быть!»

В комнату вошел лекарь, которого она велела позвать, им оказался один из белых евнухов дворцовой школы. Как не похож он был на того, вчерашнего, сразу же отметила Сафие и стала внимательно наблюдать за тем, как он, с трудом передвигая ноги, шел к ложу больного, оглядела его землистого цвета лицо и отметила про себя, что такого цвета бывают пауки, притаившиеся на старых деревьях.

Отвесив почтительный поклон в сторону экрана, скопец направился к временному ложу, на котором устроили Хассан-агу. Группа старших черных евнухов подалась назад, освобождая ему проход. В помещении воцарилось глубокое молчание, когда врачеватель приложил ухо к груди больного и стал выслушивать его, одновременно пальцами нащупывая пульс на шее.

— Во имя Аллаха всемилостивейшего, — голос его прерывался от волнения, — он жив.

Общий вздох облегчения, подобный порыву ветра, с шорохом срывающему жухлые осенние листья, пролетел по комнате.

Приободрившись, врачеватель поднес к глазам ладонь больного и принялся ее осматривать. Ногти огромного евнуха были так же страшны, как он сам, — желтые, как старая слоновая кость, загнутые, толстые. Опять комнату затопило глубокое молчание; с неподвижностью, отработанной годами строжайшего подчинения дисциплине, евнухи терпеливо стояли в стороне. Наконец откуда-то из толпы раздался голос:

— Скажите нам, что случилось с Хассан-агой?

Говорил один из самых молодых. Чуть повыше остальных, более широкоплечий, чем они, он обладал голосом высоким и нежным, словно флейта, до странности противоречившим его неженственному облику. Тотчас зазвучали и другие голоса, словно ободренные чужой смелостью:

— Да, да, скажите нам!

И, будто заговор тишины оказался нарушенным, в затемненном помещении все зашевелилось. Со своего места за экраном валиде могла наблюдать за тем, как покачиваются белые колпаки над черными лицами, как возбужденно их обладатели кивают друг другу.