Стилист для снежного человека - Дарья Донцова

Владлен счет за благо испариться из дома. Потом он отсидел на собрании, где три часа боролся со сном, слушая доклад кретина из городского комитета партии, а затем, решив вознаградить себя, отправился в ресторан. Однако и тут его поджидала неудача. Дубовый зал ЦДЛ [26] был закрыт для посетителей, там справляли свадьбу, а в нижнем буфете остались лишь одни бутерброды с жирной ветчиной. Чертыхаясь, Владлен отправился в Книжную лавку писателей и снова получил пинок. Стройная Кира Викторовна, заведующая отделом, где отоваривали литераторов, не продала ему сборник романов зарубежных прозаиков.

– Эта книга только для секретарей Союза писателей, – отрезала она, – по списку. Вашей фамилии в нем нет.

То ли от моральных переживаний, то ли от жирного окорока у Владлена схватило желудок, и он в самом гадком настроении поехал домой. Выйдя из метро, поэт нашел телефон-автомат, выудил из кошелька двухкопеечную монетку и набрал номер домашнего телефона.

– Да, – буркнула Аня.

– Котик, я уже почти у подъезда, иду от метро во двор, – сообщил Владлен.

– И чего? – не выказала радости жена.

– Супчик подогрей.

– Пусть тебя Машка кормит!

– Ну, ягодка моя, – запел Богоявленский, – не хмурься, ты мой котеночек, самый лучший, а я твой противный зайчик, прости, дурака! Эта Маша пустое место, а ты муза, нимфа…

– Ступай домой, урод, – уже не таким злым голосом сказала Аня, – у меня мигрень, довел жену почти до смерти, мерзавец! Сам себе еду подогреешь, Пушкин недоделанный!

– Конечно, моя серна, – обрадовался Владлен, – отдыхай, душенька.

Насвистывая, он повернул в арку. Значит, сейчас он спокойно сядет в кабинете, один. Анька начнет изображать умирающую, Богоявленский зайдет в спальню, поцелует жену и отползет прочь. Нет, жизнь налаживается, с Машкой давно было пора рвать отношения. Кстати, в ЦДЛ появилась новая администраторша, прехорошенькая Симочка…

Владлен вошел во двор и увидел около своего подъезда пожилого человека, в шляпе, очках и с палкой. Незнакомец пытался разглядеть что-то на тротуаре. Когда Богоявленский поравнялся с ним, дедушка голосом профессора попросил:

– Милейший, сделайте одолжение, я обронил ключи и никак не могу их найти. Гляньте молодыми глазами, авось заметите связку, иначе мне придется на улице ночевать. Эка незадача!

Владлен, будучи человеком интеллигентным, хорошо воспитанным, нагнулся и начал рассматривать асфальт, прямо перед его ногами были желто-красные листья, сметенные дворником в кучу.

– Вы вперед шагните, – попросил старик, – вроде там звякнуло.

Богоявленский послушался, ступил на «стог» и вдруг понял, что под ногами нет опоры, правая нога стала по непонятной причине проваливаться сквозь асфальт. Поэт взмахнул руками, попытался отшатнуться в сторону, и тут старичок резко, с молодой силой, толкнул Владлена.

Дальнейшее литератор помнил плохо. Он провалился под землю, затем оказался в неимоверно горячей воде и потерял сознание.

Очнулся он в больнице, обмотанный противно пахнущими бинтами, рядом с кроватью, на табуретке скрючилась зареванная Аня. Лечиться пришлось долго, ожоги и переломы зарастают медленно.

Потом, когда из палаты реанимации Владлена перевели в обычное отделение, Аня наконец рассказала, что стряслось.

Днем перед подъездом работали какие-то парни в комбинезонах, чинили трубы. Потом они ушли и, очевидно, забыли закрыть люк, вот Владлен и угодил в дыру. Поэту была судьба умереть, спас его звонок от метро домой. Не пожелай он разведать обстановку и не начни мести хвостом перед женой, Аня бы преспокойно улеглась спать, полагая, что муженек просиживает брюки в ресторане ЦДЛ. Но поговорив с Владленом, Анна быстренько напудрилась и стала поджидать изменщика, дабы закатить ему скандал.

Ходу от подземки до их дома пара секунд. Спустя две минуты Аня разозлилась донельзя. Эта сволочь муж встретил во дворе соседей и зацепился за них языком, через пять минут она окончательно вскипела и решила сама поехать вниз, чтобы поискать пропавшего мерзавца-супруга. Первое, что Аня увидела, выскочив из подъезда, был портфель Владлена, валявшийся около открытого люка.

– Меня столкнул вниз старик, – воскликнул поэт, выслушав жену, – ямы я не видел, ее прикрыли, наверное, бумагой, сверху насыпали листья.

Аня только вздохнула.

– Там был мужчина, пожилой, – настаивал Владлен, – он ключи потерял.

Супруга кивнула и привела к мужу психиатра.

После выписки Богоявленский стал частенько сидеть на лавочке у подъезда, врачи велели ему дышать свежим воздухом. Как-то раз к нему подошла Таисия Ивановна, соседка со второго этажа, и сказала:

– Ну и ужас с вами приключился!

Владлен кивнул, разговаривать с бабой не хотелось, но уйти показалось неприличным.

– Сам виноват, – сухо ответил он, – надо под ноги смотреть.

– Как подумаю, что я могла оказаться на вашем месте, так холодею, – продолжала Таисия.

– Да? – хмыкнул Владлен.

– Да, – кивнула соседка, – я в тот день, когда с вами несчастье произошло, тоже домой бежала. Кстати, видела вас около телефона-автомата, еще подумала: «И с какой стати он не из дома разговаривает? Ох, мужики! Небось налево от Ани срулить захотел». В общем, понеслась во двор, гляжу, около подъезда дедуля стоит, увидал меня и ласково так говорит:

– Ты, деточка, эту кучку листьев обойди, там собачка нагадила, я сверху и прикрыл, лучше слева в дом войди.

Ну я послушалась, конечно. Дедушка меня от смерти спас, получается. Там дальше-то люк открытый находился. Я его, как и вы, не заметила бы, но по указке старичка с другого бока в подъезд зарулила и жива осталась, а когда вы шли, пенсионер уже ушел прочь.

– Не помните его внешность? – тихо спросил поэт.

Таисия пожала плечами.

– В шляпе, очки на носу, в руках тросточка, очень интеллигентный, милый, на профессора похож. Но он не из нашего дома, может, из третьего? Там ученые живут, кооператив от Академии наук, – зачастила соседка.

Богоявленский встал.

– Уж простите, домой пойду, замерз.

– Конечно, – закивала Таисия, – вам теперь беречься надо.

Владлен поднялся наверх, поколебался и позвонил Николаю Шнееру, своему старому другу, бывшему однокласснику.

– Встретиться надо, – сказал он, – срочно.

– Могу сегодня приехать, – ответил Коля.

– Не дома.

– А где?

– Выбери место, чтобы поболтать без свидетелей, – осторожно сказал Владлен. Он теперь понимал, что его падение в люк не было случайностью, и решил соблюдать крайнюю осторожность, – у меня на квартире лучше не сталкиваться, – добавил он, – ненароком Анька услышит, понимаешь, я опять влюбился.

Коля хохотнул.

– Ну тебя, кореш, ничего не берет, где нашел Василису Прекрасную? В больнице? В реанимации? Умираю, но не сдаюсь?

– Все при встрече.

– Лады, – хихикал Коля, – есть тут местечко, пельменная в парке, стекляшка. Я там иногда ужинаю, когда с Нинкой пособачусь, хотя, может, прямо ко мне зайдешь?

– Нет! Твоя Нинка подслушает и Аньке доложит.

– Верно, – заржал Николай, – да и момент не подходящий, мы с утра опять разводиться решили. Чистый цирк с клоунами, разоралась, развопилась моя женушка. Значит, в пельменной у моего дома.

В стекляшке клубился народ. Шнеер и Богоявленский взяли гнутые пластмассовые подносы, положили на них мятые алюминиевые ложки, поставили белые тарелки со скользкими комьями из теста с жилами и граненые стаканы, наполненные светло-бежевой жидкостью, которая гордо называлась кофе, нашли свободный столик, протерли его одной-единственной торчащей из вазочки салфеткой и приступили к трапезе.

– Ну-ка, постой, – велел Коля.

С этими словами он раскрыл портфель и вытащил из него небольшую, сужающуюся кверху стеклянную бутылочку.

– Во, кетчуп, болгары делают! Вкусная штука, в заказе дали, как раз к пельменям, – возвестил Шнеер.

Друзья полили скользкие катышки темно-красным соусом, и Владлен тихо сказал:

– Слушай, тут такое дело!

Пока Богоявленский излагал цепь событий, Шнеер молча засовывал в рот пельмени.

– Ну, что скажешь? – пихнул его под столом ногой Владлен, – кто меня убить решил? «Детский мир» за рукопись, похоже! Значит, и Ося, и Игорь погибли не своей смертью!

Коля мрачно смотрел в стол.

– Отреагируй хоть как-нибудь! – обозлился Владлен. – Мне не с кем посоветоваться, кроме тебя.

– Знаешь, где я работаю? – неожиданно спросил Коля.

– В НИИ, – удивился Владлен.

– Каком?

Богоявленский пожал плечами.

– Ну, закрытом. Ты же никогда не рассказывал.

– Верно, – кивнул Шнеер, – но тебе не казалось странным, отчего я после филфака отправился в некое учреждение, почтовый ящик?

– Не в школу же идти, – справедливо ответил Владлен, – и потом, насколько помню, твои дед и отец там же служили.