Студент - Всеволод Советский

намекая на блуд доктора наук с Ларисой Юрьевной.

Лена многозначительно хмыкнула.

— Да по здравому рассуждению, должна знать. Доброжелателей хватает, давно бы уж отбарабанили. Но все тихо. Следовательно?..

— Либо не знает, либо отношения у них, как у Мережковского и Гиппиус, — ухмыльнулся я.

— У кого⁈ — изумилась Лена.

А, черт! Опять прокол. Забыл, что в те годы эти имена были фигурами умолчания!.. Пришлось вновь изумлять барышню эрудицией:

— Ну, это знаменитые в свое время писатели… супруги: Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус… — и далее я скуповато изложил, как сильно чудила эта странная парочка и их свита в эпоху Серебряного века.

В общем-то, все это было «в кассу». Лена явно из тех девушек, что в парнях ценят ум и образованность. И она проникалась ко мне все более теплыми чувствами. Я безошибочно видел это по ее глазам.

— Надо же, — протянула она, не отрывая от меня взгляда. — Как интересно… Наверное, я скоро буду просить тебя о дополнительных занятиях со мной!

— Вот как? Очень почтенно, — заговорил я с великосветскими переливами в голосе. — И на что будут направлены эти занятия?

— Ну… надеюсь, на общее развитие, — весело подхватила она этот тон.

— И только? Если так, то я буду разочарован, — заявил я как можно более галантно.

Лена зарделась и засмущалась.

— Посмотрим… — пропищала клоунским голоском.

— Посмотрим, — охотно согласился я и стал листать дело дальше.

Приходилось признавать, что архивные розыски не дали того, на что я рассчитывал. А правду сказать, я особо и не рассчитывал. Забраться в старые бумаги, читать сухие скучные строки, глядишь оттуда и выпрыгнет золотая искра внезапной находки — такой был план. Но что-то пошло не так. Ничего не прыгнуло, не сверкнуло, не заискрилось. Зато как-то неясно засигналило на другом фланге.

— Скажи, а вот ты говоришь, что эта… Лариса Юрьевна, да. В чем ты чувствуешь ее симпатию к тебе?

Лена призадумалась.

— Ты знаешь… это так по мелочам, вроде бы и не скажешь. Тут словечко, там улыбка… Ну, а в сумме вот оно и сложилось… Ой, должно быть, я смутно говорю?

— Более или менее, — успокоил я девушку, но теперь задумался сам.

Мысль зацепилась за психологический узел: Лена и Лариса Юрьевна. Ведь в этом некий еще не ясный для меня сюжет. Полный туман… но чутье говорит, что в этом тумане бродит какой-то занятный ежик.

Пока я размышлял об этом, Лена спохватилась:

— Ой, слушай, мне пора! Ты извини… Но тут такое дело…

Таким делом оказался завтрашний отъезд всей семьей на отдых. Втроем. В Сочи. До первого сентября, бархатный сезон. Попутно выяснилось, что Леночка в этой семье единственный ребенок. Конечно, любимый до безумия. Немного заласканный и избалованный, что, впрочем, не страшно…

— Погоди, — сказал я. — Ты же говорила, тебе еще надо отработать тут до начала учебного года?

— А я рабочие субботы и сверхурочные набирала в течение года, — объяснила она. — Как раз для этого.

Я слегка загрустил.

— Ладно… А ты раньше была там, в Сочи?

— Один раз, в детстве. После первого класса. В Сочи, в Гаграх. Мало что помню, признаться… Ну как, ты что-нибудь интересное нашел? — она выразительно указала взглядом на бумаги.

Я аккуратно закрыл папку:

— Кое-какая информация к размышлению есть.

Она подхватила личное дело Беззубцева, унеслась с ним в архив. Повозилась, позвякала там чем-то, а я с умыслом подошел к открытой архивной двери.

Лена показалась в проеме:

— Ну что, идем?..

Я не ответил. Вернее, ответил иначе.

Я обхватил ее, прижал крепко, но бережно, и впился поцелуем в губы.

На сей раз это была не секунда-две, как в подъезде. Лена тоже обняла меня за шею, и ответный поцелуй ее был настоящий, любящий и трепетный, и она сама нежно и доверчиво прильнула ко мне.

Ну и что тут скрывать, мой организм начал откликаться на данную ситуацию именно так, как положено нормальному мужскому организму. Повторюсь: никакой незрелости, подростковой худобы в Лене и в помине не было. Я обнимал сильное, цветущее тело юной женщины, полностью готовое ко всем женским свершениям. То есть к принятию в себя мужчины, беременности, родам, кормлению младенца… Я плотно ощущал небольшую упругую грудь, и не утаим истины: правой рукой потискал девушку пониже спины, чему она совсем не противилась, а наоборот, сладко разомлела.

Правда, в какой-то миг Лена, похоже, догадалась, что с кавалером происходят некие изменения. Не знаю уж, что там завертелось у нее в голове, но она поспешила отпрянуть, вид имея немного растрепанный и смущенный.

— Все! Все! — и умоляюще вскинула руки, прося не подходить. Конечно, я не стал. Она взглянула на меня и фыркнула от смеха:

— Слушай, у тебя моя помада на губах…

Откуда-то в ее руках возник платочек, и Лена мягкими ласковыми движениями вытерла следы помады, а я ощущал и ее мармеладный привкус и тончайших запах неведомых мне духов от платка, и чуть не таял от прикосновений.

— Вот так, — она проскользнула к стенному зеркалу, подправила себе рисунок губ, привела в порядок каре.

— Зря стерла, — с шутливым пафосом произнес я. — Я бы сохранил вкус твоей помады на всю жизнь!..

Она бегло улыбнулась:

— Ладно, ухажер мой ненаглядный, идем!..

Такие слова меня подзадорили. Я сунул руку ей под мышку, нащупав нечто необычайно приятное на ощупь.

Лена от внезапности взвизгнула, отпрыгнула, залилась озорным смехом, но все-таки нашла силы погрозить пальчиком:

— Тихо, тихо, юноша! Всему свое время.

— Ну и когда же это время придет? — нахально закуражился я.

— Ну…

— После вашего приезда из Сочи?

— Поглядим… — проворковала она самым умильным тоном.

Потом она ставила помещение на сигнализацию, запирала двери, я мысленно решал вопрос жгучей важности: пока будем идти по пустынным коридорам и лестницам, мне снова покушаться на поцелуи и щупанье обольстительных запретных плодов?.. Решил, что стоит. И предпринял эти действия, однако целовалась Лена с удовольствием, а за руками моими следила очень бдительно, не допуская шалостей и обороняясь. В итоге с пятого этажа на первый спускались мы минут двенадцать.

Увы, всему прекрасному бывает конец. Мы вышли из корпуса, вместе прошлись до угла.

— Ты меня не провожай, ладно?.. — просительно и немного грустно промолвила она.

— Ладно. Когда вы приедете?

Она