Я вернусь через тысячу лет. Книга 2 - Исай Давыдов

Принять душ и переодеться было делом нескольких минут. После этого я вызвал Розиту по корабельной связи.

С минуту вызов был безответным. Сигналы как бы падали в пустоту, и я уж было решил, что Розиты на корабле нет.

Однако тут же и прорезался в динамике заспанный родной контральто:

— Верхова слушает. Кому это я понадобилась среди ночи?

— Любимая, мне.

— Сандро?! Ты на корабле?

— У себя.

— Беги ко мне!

— Бегу!

Я выскочил в коридор и помчался к корме корабля в носках, чтобы не поднимать шума ботинками. Хоть и мало осталось тут народа, но кто-то ведь наверняка спал. Однако до двери Розиты добежать не успел — она тоже бежала ко мне всё в том же цветастом халатике и красных тапочках. И мы остановились посреди полутёмного коридора, и целовались, и гладили друг друга, и насмотреться друг на друга не могли.

Потом Розита легонько потянула меня в сторону своей каюты. А я её — в сторону своей. И она сразу же уступила, обмякла, и, обнявшись, молча, мы дошли до моей двери. И каюта, холодная, пустая, омертвелая ещё несколько минут назад, стала сразу уютной, тёплой, тесной, наполненной бешеной радостью жизни…

* * *

— Сандро, почему ты не захотел пойти в мою каюту?

— Она ведь не только твоя.

— Но он никогда сюда не придёт! По крайней мере, без моего разрешения.

— А Бирута вообще никогда сюда не придёт.

— Скажи, долго нас будет преследовать наше прошлое?

— Не знаю. Нет нужного опыта.

— Разве у Бируты не было прошлого?

— Она о нём никогда не говорила.

— А сам ты догадаться не мог?

— Не было оснований догадываться.

— Как ты это мило сформулировал…

— Ты хотела бы грубее?

— Зачем? Всё понятно… Бирута всегда казалась мне человеком цельным и чистым. Поэтому и ты был недостижим, как чужая галактика. И скажу тебе честно: меня к ней тянуло. Работа над радиоальманахом была для меня удовольствием прежде всего из-за Бируты. И рассказ её был прелестен, и разговоры с ней — как магнит. Ближе неё, по сути, у меня тут никого и не образовалось. Но до личных откровений мы дойти не успели. А если бы успели — было бы тебе сейчас легче?

— Возможно.

— Ты пойдёшь сегодня на могилу?

— Обязательно! Сразу после Совета.

— Можно мне с тобой?

— Даже нужно!

— Я уже не раз была там с твоей мамой. Рядом могила Ольги, может, ты помнишь… За ними обеими мы с Лидой следим. Всё там одинаковое. Марат ведь туда не доберётся. Он в племени ра невыездной…

— Ты молодчина! Спасибо! На Совет пойдёшь?

— Омар там будет. Зачем мне?

— Ты в радиостудию — к девяти? Как обычно?

— Нет. Утром меня подменит Аня Бахрам. Мы договорились. Я с тобой поеду. Я ведь сегодня ждала тебя. Хотя и не знала, конечно, как там у вас повернётся, когда прилетишь, куда… Бруно обмолвился, что к нему… Я допускала, что к маме… Ты ведь мне ничего так и не рассказал… Ну, ладно, это потом… А сейчас…

* * *

— Как ты пойдёшь на Совет? Ты ведь и минуточки не спал!

— Кофейку напьюсь.

— Евгений наверняка что-нибудь приготовил. Ты не боишься?

— Я только двух вещей боюсь, любимая моя: хорошего человека обидеть и тебя потерять. А больше — ничего.

— Крови у вас там не было?

— Не заметил. Вроде все остались живы.

— Лишь бы не было крови! У Евгения на случай крови приготовлен грандиозный проект.

— Проект чего?

— Государственного устройства. С конституцией, президентом, судом и даже органами безопасности.

— Откуда ты знаешь?

— Он советовался со мной. Как с юристом… Ещё когда были вместе.

— И что ты присоветовала?

— Прежде всего — убрать органы безопасности. А потом — положить всё в долгий ящик. Потому что нормально живём и без этого.

— Государство — орудие насилия, подавления. Над кем он собирается это учинить?

— Он понимает государство как орудие защиты.

— От кого?

— Землян — от дикарей. Хороших землян — от плохих.

— Вот это самое страшное. Когда начнут делить на хороших и плохих… С этого начинается любая тирания.

— Я ему сказала примерно то же самое.

— Он не поверил?

— Обещал подумать.

— Он с детства обещает подумать, кажется, с третьего класса.

— По-моему, он способен воспользоваться любым поводом. Не только кровью. Очень хочет стать отцом нации! Будь к этому готов!

— Спасибо! Подготовлюсь.

— Но — потом. А сейчас…

* * *

Утром я набрал заказ на центральный пульт управления кораблём: крупнокалиберный охотничий карабин и ящик патронов к нему.

«Заказ будет выполнен через час, — прочитал я на дисплее ответ электронного мозга. — Очищенный от смазки карабин и патроны будут доставлены в каюту Ф.Красного. Получение — из его рук».

Фёдора Красного, командира корабля, я увижу на Совете, а сразу после Совета пойду на кладбище. Значит, вечером?..

34. «Каждый мнит себя стратегом…»

Насколько я понял, Совету не хватало информации. Поэтому нового я узнал немного. Информацию ждали от меня.

Первое слово Тушин предложил мне, а я церемонно уступил его Бруно и Джиму. Для свежих впечатлений… Да и чтобы мне потом меньше говорить.

Тушин поморщился: не понравилось. Но никогда я не заботился о том, чтобы нравиться начальству. Пусть даже оно и вошло со мною в родство… На Совете я был всего второй раз, и хотел вначале приглядеться.

О событиях последней ночи Бруно рассказал настолько подробно, что Джиму осталось немногое. А мне — и вовсе ничего, слава аллаху! Всё было сказано.

До утра у спящих урумту успели взять анализы, и они полностью совпали с тем, что было у Вука: хронический радиационный лейкоз. Довольно скоро эти внешне крепкие парни стали бы вялыми, бессильными, задыхающимися в кашле и затем ушли бы из жизни. Если бы не попали в наши руки… Церемониться с ними не станут — сменят им всю кровь, обновят костный мозг, обеспечат полноценной жизнью на десятки лет. Сколько уж там им запрограммировано… Если, конечно, не попадут они вновь в свои пещеры.

Об этом и забота!

Вокруг урановых пещер и судьбы их обитателей и пошёл основной разговор. А вовсе не о купах, как я надеялся…

Тушин доложил, что можно отдать племени урумту все пустующие дома из Нефти. Перевезти их на Западный материк способны дирижабли — в спокойную погоду. Безветренных дней хватает. Их намного больше, чем пустых домов… Надо лишь определить и подготовить место… Вот это «подготовить» — самое сложное.

Ну, а жизни в деревянных домах должны научить своё племя сегодняшние наши пленники. Для того они и взяты… Механику же вытеснения племени из урановых пещер объяснит Фёдор Красный.

— Я должен извиниться, — начал Фёдор, — за то, что не вся информация о наших кораблях была доведена до астронавтов перед вылетом с Земли. Необходимости в том раньше не возникало. Всё равно, при срочном торможении положено будить командиров. И только командиры да связисты знали о голографической аппаратуре при каждом узле связи. Вот Омар должен знать…

— До сих пор шифр помню, — тихо отозвался Омар. — Тринадцать лет прошло…

— Да-а… — Фёдор кивнул. — Без того шифра дверку голографии не отопрёшь… Именно динамическими голограммами, — продолжил Фёдор, — мы и должны были общаться с чужими космическими кораблями. Если они встретятся… Наши бестелесные копии обеспечили бы взаимную передачу информации и не принесли бы никакой инфекции. Ни на наш корабль, ни на чужой.

Фёдор слегка пожевал кончики своих длинных, «запорожских» усов, которые прикрывали давний, ещё в молодости, в первом космическом полёте полученный шрам. Затем командир подвигал по столу перед собой проектор для чтения микрофиш, и я вспомнил, что на столе моей каюты, среди вынутых из карманов ракетниц и ракет, остались так и не возвращённые Розите микрофиши её книги исторических новелл. Не до того было…

Не забыть бы вернуть! Может, ей книга понадобится, а я когда дочитаю!..

— Вот эту аппаратуру, — уточнил Фёдор, — можно расконсервировать. На трёх кораблях у нас три голографических узла. По три динамические голограммы можем мы одновременно послать в пещеры. Прозрачные, неуязвимые и настырные «привидения» постепенно вселят в дикарей ужас. По-моему, они побегут из пещер. Когда-то вселяли ужас привидения в старинных европейских замках. И замки пустели… А там всё-таки жили граждане более цивилизованные…

— Это компьютерный вариант? — спросил я. И подумал: «Прекрасная идея! Просто и удобно. Не то что в скафандрах живьём бродить…»

— Он самый, — согласился Фёдор. — Один из восьми. Тебе нравится?

— Очень.

— А мне — не очень, — хмуро произнёс Женька. — Рай, в который загоняют страхом или силой, всегда становится адом.

— Никто и не считает раем для урумту жизнь в деревянных домах, — раздумчиво заметил Бруно. — Поначалу им, понятно, покажется хуже. Без тёплой водички… Зато станет лучше всем окружающим. А потом и самим урумту. Когда поймут, что жизнь удлинилась…