Есть! - Анна Матвеева

Игорь Саныч позвонил брошенной Маре Михайловне на следующее после бардовского отбытия утро и, захлебываясь радостным известием, пригласил на важное собеседование. Мара с трудом вспомнила этого Саныча – кажется, носил какие-то коробки в «Море», а может, работал реализатором. Разве упомнишь? В жизни со временем скапливается такое количество воспоминаний и людских физиономий, что лишнее волей-неволей надо отбрасывать, чтобы затора не случилось. Или засора. Вот и Саныча этого Мара пустила однажды в свободное плавание, а он, гляди ж ты, всплыл.

Веселый такой всплыл, лысенький, но с лица свежий, и волосиков в ушах не отрастил. Это Мара первым делом отметила: не любила, когда в ушах волосики.

– Проходите, Марочка Михайловна, проходите, – суетился Саныч, провожая крепко ступающую (Родина-мать зовет!) гостью в просторный кабинет.

– Твой? – уважительно качнула головой Мара, но Саныч в ужасе замахал ладошками – кабинет принадлежал тому самому загадочному типу, который назначил Маре судьбоносную встречу. А Саныч при них был вроде Гермеса.

Загадочный тип вбежал в кабинет с таким видом, будто разорвал финишную ленточку, и Мара Михайловна узнала в нем давнишнего мужа Кирилла, с которым не общалась много лет, даже во имя сладких воспоминаний о первой любви.

– Томирида! – обрадовался Кирилл, усаживаясь в мягонькое кресло и тут же, впрочем, вскакивая, будто там был гвоздик. – Как хорошо, что ты есть в этом мире!

– Хорошо, – согласилась гражданка Винтер и откинула назад смоляную гриву.

Кирилл мечтательно отследил дорогой его сердцу жест и потом развернул к Маре серебряную рамку с фотографией: там улыбались миленькая блондинка и две девчушки с косицами. Одна – в очках. Мара Михайловна поджала губы: как все мамы мальчиков, она слегка недолюбливала девочек.

– Моя семья, – гордо сказал Кирилл, как будто Мара не поняла, что это за личности. Улыбаются. В серебряной рамке! Кирилл почувствовал, что умиления снимок у первой жены не вызвал и резко добавил холодку:

– Давай к делу, Томирида. Помнишь гастроном «Юлия»? Он уж года два как на ремонте.

Гастроном «Юлия» Мара Михайловна помнила четко и неприязненно. В грустную минуту она прикупила в коммерческом магазине кофточку: такое славное букле в зеленовато-рыженьких тонах. И прямо с нераспакованной кофточкой пришла в «Юлию» за провиантом. Там Мару ждал сбывшийся кошмар всех женщин мира: кассирши «Юлии» сидели на своих местах в униформе, и униформой было то самое букле, которое купила злосчастная Мара.

Разумеется, она не стала рассказывать эту позорную историю Кириллу: Мара Михайловна была чересчур женщиной для такой некрасивой, пусть и забавной откровенности. Она просто сказала, что «Юлию» – помнит. А Кирилл в ответ заявил, что удачно перекупил по случаю этот гастроном со всеми его коварными кассиршами и планирует написать на обломках советского пищеторга имена новых деликатесных продуктов. То бишь открыть громадный, но гурманский магазин.

В нашем городе к тому времени был всего один магазин хорошей снеди – там продавали и маленькие пельмешки, и заморский фрукт, и Марины любимые горькие шоколадки. Но все это был не тот уровень для разбогатевшего Кирилла.

– Я вижу, – размахивал он руками, как ясновидец, – громадный зал с корзинами на колесиках (Мара затрепетала), с яркими упаковками, с вечно свежими бананами. И чтобы играла несложная классика, и нежные дамы выбирали нужный сорт…

– …картошки! – неудачно подсказала Мара, и Кирилл поморщился. Еще нарастил себе изысканности!

– Ну пусть даже картошки, – согласился бывший муж и продолжил живописание. В магазине его мечты будет целый отдел новомодных йогуртов, которые Мара тоже очень любила и покупала с рук у торгашки, возившей «Данон» из Москвы. Будет там и какой хочешь чай, и кофе в зернах, и сливки в крохотных баночках, и собственная пекарня, и гриль, и сыр любой, какой привидится: – А то, знаешь, Томирида, был я недавно в Швейцарии, зашел в обычную фромажерию, и так стало мне там плохо и обидно за нашу родину и наших людей!

Кирилл скорбно покачал головой, не подумав объяснить Маре, что такое «обычная фромажерия», – он, как некоторые писатели, предпочитал не давать ни сносок, ни комментариев: типа мы с вами знаем, о чем идет речь, а если не знаем… вам же хуже! Мара Михайловна и забыла, как угнетала ее эта снобская привычка, – но сейчас вдруг почувствовала, что не обижается. От аппетитных грез Кирилла ее начала мучить голодная алчба.

– Давай перекусим, чем Бог послал, – очень кстати предложил Кирилл и снял телефонную трубку.

В кабинете тут же появился Саныч, совмещающий в себе сразу несколько трудовых талантов, и умело накрыл посланный Богом стол. Голодным оком Мара отследила маленькие квадратные бутерброды с селедкой, модные крабовые палочки, крекеры и шоколад «Баунти», реклама которого набила синяки на ушах целого поколения. А Саныч несся к ним с чайником и с бутылкой коньяка!

– У тебя по-прежнему хороший аппетит, – заметил Кирилл, когда Мара закончила жевать последнюю шоколадку.

Вначале она возмутилась, решив, что бывший муженек намекает на ее полную фигуру, но потом перевела взгляд на фотографию нынешней супруги и поняла: супруга была худая, как виселица, и Кириллу в ней явно не хватало мягкости – нежной, подушечной женской мягкости, которая сопровождала Мару по жизни, нравилось это ей или нет.

Прощались бывшие муж и жена смущенно, будто не ели вместе, а занимались чем-то значительно менее пристойным. Кирилл сделал Маре официальное предложение занять пост директора «Юлии», а Мара, не ломаясь, согласилась. Она знала, что справится.

Потом, значительно позже, когда «Юлия» стала «Сириусом», а Мара разбогатела до такой степени, что всерьез не знала, куда тратить деньги, она не раз вспоминала ту встречу с Кириллом и спрашивала себя, а потом и ему решилась задать вопрос: как же его блондинистая виселица восприняла решение взять на работу бывшую жену? Кирилл, пожевав нижнюю губу, как конфету, признался: дома ему тогда попало по первое число. Пришлось выдержать и сцену ревности, и шантаж, и детские вопли, и угрозы… Сошлись на подкупе: Кирилл пообещал виселице новую машину и внеплановую поездку в Милан за шмотьем, и она успокоилась. Она была неглупой, эта виселица, и понимала, что Кирилл все равно будет находить себе каких-то теток, так пусть она хотя бы примерно знает, что это за тетки.

Виселица была неглупой, но разве можно сравнить ее с Марой? Первая любовь Кирилла, кругленькая и блестящая, как пятак, Томирида, умевшая превосходно считать любые деньги – от копеек до миллионов, и с лету отличавшая второсортный продукт… Да он открыл бы для нее не один, а сто магазинов!

Мара принялась возрождать «Юлию» с таким жаром, что временно выпустила из поля зрения детей – и это ей аукнулось. Вот внука Ромочку пообжегшаяся на молоке Мара Михайловна блюдет без перерывов и выходных. С детьми только так и надо! Переустраивая магазин, Мара выключилась из привычной жизни – и даже забыла, что подавала, оказывается, документы на выезд в Германию – имелась у нее такая идея. Время подошло, документы рассмотрели с немецкой педантичностью, и гражданке Винтер в отъезде на историческую родину не отказали. Другое дело, что сама гражданка Винтер потеряла к отъезду всякий интерес. У нее теперь было поле посеянных надежд, и Германии следовало потерпеть, пока Мара соберется к ней в гости.

Магазин решили назвать скромно – «Сириус». Были в этом названии, по мнению Кирилла, и звездность, и намек на любимую Марину сирень, и еще что-то – одновременно нездешнее и знакомое. Злопыхатели утверждали, что «Сириус» – название не для супермаркета, а для магазина электроники, но Кирилла не переспоришь. Привыкнете!

Накануне открытия Мара Михайловна лично проверяла боевую готовность: как полководец на театре военных действий, обходила с дозором каждый отдел. Ей хотелось, чтобы товар лежал на полках и в холодильниках осмысленно, удобно и красиво – такой подход был тогда в новинку. Особенно Мара гордилась рыбным отделом – у нее сладко подводило живот, стоило туда зайти. Креветки! Раковые шейки! Копченый угорь! Цены, конечно, сумасшедшие, но Мара верила в своего покупателя, а Кирилл верил в Мару.

Чем больше Мара Михайловна врастала сердцем в «Сириус», тем чаще ей казалось, что Кирилла интересуют не только доходы и успехи, но и она сама. Слишком уж часто он навещал ее в рабочее время, слишком резво шутил, слишком пристально глядел очами в очи. И даже провожать время от времени мастырился – старший сын Виктор застал их однажды не по-взрослому хохотавшими в подъезде.

Отматывать было некуда – спустя год после открытия «Сириус» стал самым популярным супермаркетом нашего города, а Мара стала любовницей Кирилла. Потом они открывали филиалы, потом Кирилл собрался было разводиться с виселицей, но Мара ему не позволила. С какой радости опять пускать в дом мужчину? Маре достаточно двух полезных для здоровья свиданий в неделю, а все прочее для Кирилла пусть делает виселица. Мара любила спать одна, курила в постели, и вообще, хватит с нее!