Клуб смертельных развлечений - Фридрих Незнанский

— Семнадцать. Очень милое создание по имени Сашенька, — сухо сообщил Турецкий.

— Ага! Значит, ее деньгами пока что тоже будет распоряжаться мамаша! А она что собой представляет? Небось бывшая модель?

— Актриса.

— Ну конечно! Чем не мотив, а, Александр Борисович? Денег в случае смерти мужа она получает меньше, чем дочь, но ведь дочери — всего год до совершеннолетия. Надо торопиться!

— У нее и так было все, что только можно себе вообразить. Ее зовут Марина Алексеевна, ей около сорока, но в голову это не приходит, когда на нее смотришь. Чертовски красива. Только ты вряд ли ее увидишь, она сейчас в Англию укатила, хорошо, что я успел ее допросить еще до того, как меня в Лефортово засунули. Ты, наверно, Юра, не очень представляешь себе жизнь этих людей.

— Вообще не представляю.

— Вот именно. Так что не торопись с выводами. Хотя в том, что ты говоришь… Скажем так, последнее время у супругов были большие нелады. Но, скажу тебе как человек с хорошим семейным опытом, это можно сказать про любую супружескую пару, что именно последнее время у них большие нелады. И не сбивай меня больше, сам все расскажу. Давай лучше вернемся к нашим баранам, в смысле, к Локтеву…

Чиновник московского правительства Анатолий Евгеньевич Локтев был акционером и членом совета директоров «Дальнефти», он сливал Турецкому кое-какую информацию о частной жизни и профессиональной карьере Максакова. Но Локтев не явился на третий допрос в Генпрокуратуру, сославшись на занятость в мэрии, зато сообщил Турецкому по телефону, что якобы Максаков делился с ним опасениями по поводу собственной безопасности, и обещал предоставить более конкретные улики. Для чего и вызвал Турецкого на встречу в ночной клуб «Распутин». Однако теперь Локтев утверждал, что этого не делал и Турецкому не звонил, а значит, никакими опасениями Максаков с ним не делился. А также он уверял, что с покойным официантом Богомоловым знаком не был, то есть через него ничего не передавал.

— Ты ему веришь? — поинтересовался Гордеев. — Но ведь это он тебе поздно вечером звонил, чтобы встречу назначить, или нет?!

— Я размышляю, — уклончиво ответил Турецкий. — Изменить голос по телефону — дело нехитрое, тем более что, как я припоминаю, слышно было не очень, треск в трубке стоял. Грязновские оперативники отработали Локтева и его окружение и никаких связей с людьми из «Распутина» не нашли. Это раз. И с Хомяком и «двенадцатью апостолами» — тоже связи не прослеживается. Это два. Похоже, кто-то другой за этим стоит.

— А что Хомяк? Заговорил?

— Не то слово. Запел, как Паваротти. Но, к сожалению, он дает очень ограниченные показания. Вообще же, он, видишь ли, работал на «двенадцать апостолов» и, когда начались аресты всей этой компании, решил обрубить концы весьма оригинальным способом…

— Я понял, — перебил Гордеев. — Он сам уволился из милиции и придумал себе эту историю о незаконном проникновении к соседям. И все для того, чтобы его не пристегнули к «двенадцати апостолам».

— А ты, оказывается, не всегда тугодум, — с одобрением отметил Турецкий. — Да, тут все понятно. Непонятно другое — от кого он получал инструкции, в частности, относительно меня. Он утверждает, что заказчика таки не видел, получал их действительно по телефону, но только… — Турецкий замолчал и снова уставился в потолок.

— Что — только?

— Только не от мужчины, а от женщины.

— А деньги он как получал?

— Аванс, пятнадцать тысяч долларов, ему положили в почтовый ящик.

— Ну и что такого удивительного, что от женщины? — пожал плечами Гордеев. — Кто-то посадил девчонку на телефон и дал ей текст.

— Возможно, возможно. Важно другое. Он никого не видел.

— Вы уверены? Может, врет? Боится своего заказчика еще больше, чем правосудия?

— Тоже не исключено.

— Александр Борисович, расскажи наконец, что же на самом деле тебе передал официант. От кого это было послание? Почему ты об этом не говорил раньше? Что в нем такого важного? — засыпал вопросами Гордеев, и сам даже немного устыдился своей горячности. — Это не дает мне покоя…

Турецкий пожал плечами:

— Боюсь тебя разочаровать. Ровным счетом ничего важного, как теперь стало ясно. Официант только направил меня туда, где я и оказался. Он сказал, что, после того как я выйду из клуба и отъеду от стоянки, ко мне в машину сядет человек, который и расскажет все, что меня интересует. Я, разумеется, решил, что это будет Локтев.

— Но почему ты мне ничего не говорил?!

— Во-первых, я не сомневался, что официант уже на том свете. Во-вторых, я не хотел, чтобы ты Локтева теребил. Хотя, если помнишь, относительно него я все же дал тебе небольшую подсказку.

— Завидую вашему хладнокровию, — вздохнул адвокат.

— Посидишь в тюрьме, тоже научишься, — посулил следователь.

— Подожди, подожди, кое-что не сходится! Для того чтобы сказать тебе это, Богомолову было достаточно несколько секунд, но ведь известно, что вы общались с ним гораздо больше. Значит, было что-то еще?

Турецкий внимательно посмотрел на своего приятеля:

— Действительно было. Следователь Чеботарев тоже обратил на это внимание. Дело в том, Юра, что я был знаком с этим Богомоловым. На чем, вероятно, и строился весь расчет Хомяка. Он искал, где бы меня подловить, и нашел-таки, мерзавец, в оперативной смекалке ему не откажешь. Лет пять назад я читал курс лекций на юрфаке МГУ…[8]

— Припоминаю, — пробормотал Гордеев. — Минуточку… А покойный Богомолов — студент МГУ! Так вы были знакомы?

Турецкий кивнул.

— Но ведь он, кажется, заочник? Хотя постойте, Богомолов учился и на очном отделении, правда, всего один год, но как раз пять лет назад! Все сходится, все понятно. С твоей памятью на лица, Александр Борисович, ты, конечно, не мог забыть своего студента. Значит, расчет строился на том, что, увидев в качестве «связного» этого парня, которого ты когда-то знал, ты невольно станешь больше доверять всей этой ситуации, не будешь ждать подвоха и расслабишься. Тем более что все происходило довольно быстро.

— Верно. Только скажу тебе по совести, я и так не ждал подвоха. То есть, разумеется, я всегда помню, кто я такой, чем занимаюсь и что из этого может последовать, но никакой подставы в тот вечер я и близко не подозревал. Но кому-то, черт побери, срочно понадобилось вывести меня из игры на длительный срок.

— И ты догадываешься кому?

— Пока нет.

— Да, — спохватился Гордеев, — но как же быть с девушкой? Ты же сказал, что человек, с которым у тебя была встреча в «Распутине», ее клеил! Как же это теперь укладывается в общую картину?

— Нормально укладывается. Богомолов несколько раз подходил к ней, и они мило общались, так что я почти не лукавил. Все это делалось для того, как ты верно заметил, чтобы я еще больше проникся доверием к ситуации. Получился эдакий лохотрон для следователя Генпрокуратуры. Все роли расписаны до мельчайших деталей.

— Довольно высокого класса лохотрон.

Турецкий развел руками: что поделаешь, мол, достойный противник.

— Но неужели ты действительно не помнишь Хомяка в тот вечер?

— Представь себе, нет, Юра. Все, что я говорил раньше, — чистая правда. Я помню только, что сел за руль и отъехал от стоянки. Очевидно, Хомяк с девушкой меня уже поджидали.

— Почему он убрал их всех, как ты думаешь?

— Тут и к доктору ходить не надо, все очевидно. Они — свидетели подставы, у каждого своя роль, стоит каждому рассказать, что знает, как откроется общая картина. Хомяк просто недоработал, если бы он уничтожил тела без следа, вы с Грязновым ничего бы не нашли, да и пальцы на ключе зажигания идентифицировали бы до второго пришествия. Кроме того, сами по себе эти отпечатки ничего не доказывали, ведь, согласно его легенде, когда я отрубился, Хомяк сел было за руль, пока якобы девушка на него не напала. Вот скотина.

— А бывший менеджер, Мартынов? Чем он занимался?

— Как рассказал мне Чеботарев, Мартынов вообще оказался крайним. Он в этой истории явно не при делах, из клуба давно ушел, занимался сетевым маркетингом, но вина его (в глазах Хомяка, разумеется) состояла в том, что он взял некогда Богомолова на работу и по-прежнему состоял с ним в приятельских отношениях. Богомолов вполне мог что-то рассказать Мартынову, и даже, если он хотя бы прежде рассказывал о знакомстве со мной, этого было достаточно.

— Вот бедняги, — вздохнул Гордеев.

— Ничего не поделаешь, люди гибнут за металл. Девушка получила тысячу долларов, Богомолов — три, и, видимо, им посулили еще. Впрочем, не факт, что ушлый Хомяк, который лично их нанял, сам у них же потом эти денежки не изъял. Но с этим пусть теперь Чеботарев разбирается. Жираф большой, ему видней. И знаешь что? Пойдем пообедаем, — безо всякого перехода решил Турецкий.

В столовой сразу четыре смутно знакомых работника Генпрокуратуры одновременно высказали горячее желание угостить Александра Борисовича обедом, а двое из них обещали продолжение. Так что Гордееву пришлось терпеливо ждать, пока Турецкий вежливо, но твердо освободится от этих дружеских рукопожатий и усядется за столик.