Век самопознания. Поиски бессознательного в искусстве и науке с начала XX века до наших дней - Эрик Кандель

Открытие участия восходящих процессов в восприятии зрителя убедило Гомбриха в том, что “непредвзятый взгляд” в принципе невозможен, то есть зрительное восприятие основано на интерпретации зрительной информации. Гомбрих утверждал, что мы не воспринимаем то, что не в состоянии классифицировать. Открытиям Гомбриха в области психологии восприятия предстояло стать надежной опорой для моста, соединившего науку о зрительном восприятии искусства с биологией.

Глава 12

Мозг как творческий аппарат

Эрнст Крис и Эрнст Гомбрих видели в мозге творческий аппарат, реконструирующий мир. Это представление стало огромным шагом вперед по сравнению с преобладавшим в XVII веке взглядом Джона Локка на психику. Локк полагал, что мозг, получая всю информацию, которую могут собрать органы чувств, просто отражает реалии окружающего мира. Крис и Гомбрих придерживались современной разновидности теории Канта о том, что сенсорная информация используется психикой лишь как материал для изобретения собственной реальности.

Образы произведений искусства, как и любые образы, отражают не столько реальность, сколько присущие зрителю восприятие, воображение, ожидания и знание других образов, извлекаемых из памяти. Гомбрих отмечал: чтобы увидеть то, что действительно изображено на картине, зритель должен заранее знать, что он может на ней увидеть. Творческая по своей природе работа мозга любого человека во многом аналогична творческому процессу, происходящему в мозге художника, и также представляет собой моделирование физического и психического мира.

Крис и Гомбрих, объединив искусствознание с интуитивными открытиями психоаналитиков, более строгими рассуждениями гештальтпсихологов и идеей проверки гипотез путем бессознательных и сознательных умозаключений, заложили фундамент когнитивной психологии искусства. Кроме того, они понимали, что поскольку произведения искусства – во многом творения психики, а психика – это набор функций головного мозга, то в изучении искусства необходимо задействовать и нейробиологию.

Первый шаг в этом направлении сделал Ригль, успешно применивший в анализе искусства психологический подход и признавший значение “вклада зрителя”. Крис сделал следующий шаг: он увидел в искусстве одну из форм бессознательного общения художника со зрителем и отметил, что зритель реагирует на неоднозначность произведения искусства, бессознательно воссоздавая в голове этот образ. Наконец, еще шаг вперед сделал Гомбрих. Он сосредоточился на творческой природе зрительного восприятия и изучал механизм использования зрителем принципов, найденных гештальтпсихологами, и принципа проверки гипотез. Кроме того, Крис и Гомбрих продемонстрировали, что искусство нацелено на стимуляцию в мозге зрителя связанных как с восприятием, так и с эмоциями процессов воссоздания образов. В некотором смысле Крис и Гомбрих пошли по стопам Фрейда, пытавшегося построить когнитивно-психологическую теорию, связывающую психологию с нейробиологией. Крис и Гомбрих предположили, что когнитивно-психологическая теория позволяет разобраться в связи индивидуального вклада с обеспечивающими его нейронными механизмами и что такая теория с эмпирической базой может в будущем послужить основой для диалога между искусством и биологией восприятия, эмоций и эмпатии.

Философ Джон Серль высказал сходную мысль: для понимания биологических механизмов восприятия и эмоций, лежащих в основе “вклада зрителя”, требуется трехступенчатый анализ (рис. 12–1). Во-первых, нужно анализировать поведенческую составляющую реакции зрителя на произведение искусства. Во-вторых, нужно анализировать психологию таких составляющих этой реакции, как восприятие, эмоции и эмпатия. В-третьих, нужно анализировать нейронные механизмы, обеспечивающие перечисленные составляющие. Новая наука о психике, возникшая в последнее десятилетие XX века, реализует именно эту программу, представляя собой слияние когнитивной психологии (науки о психике) с нейробиологией (науки о мозге).

Рис. 12–1. Изучение поведения зрителя по методу Криса – Гомбриха – Серля. Для биологического анализа нейронных механизмов, задействованных в восприятии произведения искусства и эмоциональной реакции на него, необходим промежуточный этап когнитивно-психологического анализа мысленного представления восприятия и эмоций.

Интересуясь зрительным восприятием, Гомбрих обратил внимание на идеи Криса о неоднозначности в искусстве и начал изучать двойственные изображения и зрительные иллюзии, получившие широкую известность благодаря гештальтпсихологам. Двойственные изображения допускают два принципиально разных понимания изображенного. Они могут служить простейшим примером неоднозначности, в которой Крис видел ключ ко всем великим произведениям искусства и к реакции зрителей на эти произведения. Зрительные иллюзии также обманывают мозг. Гештальтпсихологи использовали ошибки зрительного восприятия для изучения его когнитивных аспектов. Им удалось выявить несколько принципов устройства системы восприятия, еще не открытых в то время нейробиологами.

Рис. 12–2. “Утка-кролик”.

Гомбриха интересовали двойственные изображения, заставляющие восприятие перескакивать с одной интерпретации на другую. Одно из таких изображений – “утка-кролик” (рис. 12–2) Джозефа Ястрова – приведено Гомбрихом в качестве иллюстрации в начале книги “Искусство и иллюзия”. Поскольку количество информации, доступной для сознательной обработки, сильно ограничено, зритель не в состоянии одновременно видеть двух животных. Можно произвольно переключаться с кролика на утку и обратно, направляя взгляд на разные части рисунка, но переключение может происходить и без движения глаз. Этот рисунок впечатлял Гомбриха тем, что зрительная информация не изменяется: “На этой картинке можно видеть либо кролика, либо утку. Оба прочтения легко обнаружить. Не так легко описать, что происходит, когда мы переключаемся с одной интерпретации на другую”[138]. А происходит следующее: мы видим двусмысленный образ, а затем, на основании ожиданий и опыта, бессознательно приходим к заключению, что это кролик – или утка. Мы имеем здесь дело с нисходящим процессом, описанным Гельмгольцем. Стоит увидеть на рисунке утку, как мы начинаем придерживаться гипотезы утки, а гипотеза кролика на время исключается из рассмотрения. Эти два продукта восприятия взаимоисключающи оттого, что когда один образ начинает преобладать, неоднозначность исчезает. Изображенное животное кажется то уткой, то кроликом, но никогда уткой и кроликом одновременно.

Гомбрих решил, что этот принцип лежит в основе нашего восприятия мира. Он утверждал, что сам механизм работы зрения основан на интерпретации. Вместо того чтобы увидеть образ, а затем сознательно интерпретировать его как утку или кролика, мы видим и одновременно бессознательно интерпретируем его. Интерпретация составляет неотъемлемую часть зрительного восприятия.

Еще одним примером служит ваза Рубина (рис. 12–3), которую придумал в 1920 году датский психолог Эдгар Рубин. В отличие от “утки-кролика”, ваза Рубина требует от мозга конструировать образ, отделяя объект от фона. Кроме того, она требует приписывать тому или иному образу принадлежность контура, составляющего границу между объектом и фоном. Когда мозг приписывает контур вазе, мы видим вазу, а когда лицам – лица. Двусмысленность возникает оттого, что контуры вазы совпадают с контурами лиц и зрителю приходится выбирать один из образов, воспринимая второй как фон.

Рис. 12–3. Ваза Рубина.

Более сложный выбор между альтернативными интерпретациями мозг совершает, когда мы смотрим на куб Неккера (рис. 12–4) – иллюзию, открытую в 1832 году швейцарским кристаллографом Луи Альбером Неккером. Куб Неккера представляет собой двумерный рисунок, который кажется трехмерным кубом. Примечательно, что передней нам представляется то одна, то другая грань. Если внимательно смотреть на рисунок, наше восприятие самопроизвольно переключается. Хотя мы видим то один, то другой куб, на самом деле куба нет. Гомбрих пришел к выводу, что “между восприятием и иллюзией нет строгих различий”[139]. При этом набор интерпретаций рисунка не ограничивается видимыми попеременно кубами. С представленным на рисунке образом совместимо и множество других, более сложных геометрических фигур. Но, как бы мы ни старались, нам не удается их увидеть. Следовательно, хотя нисходящие умозаключения позволяют нам выбирать интерпретацию, бессознательный отбор ограничивает выбор наиболее правдоподобными.