Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе - Филлис Джеймс

Из показаний свидетелей магистратам явствует, что после того, как в таверне “Королевский герб” убили Уильямсонов, были замечены двое бегущих от дома мужчин: один ростом шести футов, другой ниже. Уильямс (или Уильямсон) был ростом пять футов восемь дюймов. А крепкий телосложением Эбласс – около шести. Таким образом, эти двое походили внешностью на тех, кто бежал тогда по улице. Эбласс утверждал, что он родом из Данцига, но свободно говорил по-английски. Во время допроса в предыдущую субботу в Шэдуэлле он признался Маркленду, что вечером, когда убили Уильямсонов, выпивал с Уильямсом в трех или четырех пабах. С товарищем расстался в половине девятого, вернулся домой, до двенадцати посидел, затем лег спать. Когда магистрат спросил, может ли он это доказать, ответил, что его слова подтвердит хозяйка гостиницы. За ней послали, и она пришла в сопровождении еще одной женщины. По ее словам, подозреваемый вернулся домой от половины десятого до десяти. Магистратам стало известно, что пришедшая с ней женщина регулярно являлась в бухгалтерскую контору владельцев “Роксбургского замка” и, получая за Эбласса жалованье, представлялась и расписывалась в ведомостях в качестве его жены. До этого Эбласc отрицал, что женат, и теперь тоже не хотел соглашаться, что находится со свидетельницей в близких отношениях. На вопрос, на что он живет, если так долго не работает, ответил, что закладывал одежду и пользовался щедростью близких друзей. Учитывая все обстоятельства и поверив женщинам на слово (нас проинформировали, что их не приводили к присяге), Эбласса отпустили.

Парусных дел мастер Джон Хэррис [sic], первым сообщивший о своих подозрениях относительно Уильямса, служил на “Роксбургском замке” и поэтому мог изучить его характер. Будучи единственным, кто указал на возможного убийцу и, по отзыву капитана Хатчинсона, представляя полную противоположность Уильямсу, он, судя по всему, заслуживал вознаграждения».

Рассказ Хэррисона о пропавшем складном ноже особенно заинтересовал магистратов, чьи основные усилия были по-прежнему направлены на поиски новых доказательств вины Уильямса. Им пришло в голову, что если тщательно обыскать уборную в «Грушевом дереве», можно обнаружить и нож, и часы Уильямсона. Магистраты дали указание вычистить и как следует осмотреть туалет. Так состоялся первый официальный обыск помещения принадлежащей супругам Вермилло гостиницы, хотя магистраты с самого начала должны были понять, что этот дом составляет самое сердце тайны. Такое халатное отношение к тому, что должно было стать очевидным и важнейшим первым шагом расследования, свидетельствует об их полном незнании основных принципов уголовного сыска. И только заметка в «Морнинг кроникл» от 30 декабря напомнила им об их долге:

«Было, безусловно, нечто заслуживающее внимания и поистине загадочное в манере миссис Вермилло давать показания. Негодяи, совершившие преступления, видимо, проживали неподалеку от места трагедии, и обыск в округе мог бы дать неожиданные результаты. К этому намеку еще не поздно прислушаться и осмотреть парочку часто упоминаемых в ходе расследования питейных заведений и частных домов».

И вот в субботу 4 января Холбрука и Хьюитта направляют с малоприятным заданием. Их приход переполошил обитателей «Грушевого дерева», и как только разнеслась весть, что следственные действия продолжаются, у дома собралась толпа. Можно представить картину. Рихтер с мрачным лицом наблюдает за всем из окна. Джон Хэррисон, как всегда горящий желанием продемонстрировать рвение в служении закону, протискивается вперед и предлагает свою помощь. Зеваки из завсегдатаев пивной, оттесненные полицейскими на почтительное расстояние, смотрят с молчаливым неодобрением. А возмущенная этим новым вторжением миссис Вермилло то язвительно ругается, то извиняется и, памятуя о могуществе магистратов, в чьей власти присудить ей награду, все же показывает Холбруку и Хьюитту дорогу в отхожее место. Нам неизвестно, когда уборную чистили в последний раз, хотя эта информация важна для оценки значимости того, что найдено в яме. Полицейские приступили к работе, несомненно благодарные за то, что эта миссия выпала им в прохладное утро начала января, а не в летний зной. Находки раскладывали во дворе. Обыск оказался не напрасным. Обнаружились синие старые матросские штаны, часть шкатулки для швейных принадлежностей и ножницы. Сочетание шкатулки и ножниц немедленно навело полицейских на мысль, что эти предметы принадлежали либо миссис Марр, либо миссис Уильямсон. Штаны, которые кто-то затолкал на дно выгребной ямы березовой метлой, отстирали. И как только смылась осклизлая грязь, обнаружилось, что они, как выразилась «Таймс», все залиты кровью. Магистраты, надеясь, что штаны опознают как вещь Уильямса, приказали миссис Вермилло, парусных дел мастеру Джону Хэррисону и Маргарет Джуэлл прибыть в понедельник 6 января и рассказать все, что им на этот счет известно. На следующий день «Таймс» опубликовала отчет:

«Миссис Вермилло показала, что часто видела штаны, похожие на те, что представлены магистратами, но не берется судить, именно эти или нет. Приплывающие из Ост-Индии матросы носят такие штаны на борту и первое время после того, как сходят на берег. Но ей кажется, что эти слишком потрепаны, чтобы Уильямс носил их на берегу. Он всегда ходил франтом, особенно дома.

Джон Хэррисон заявил, что часто замечал такие штаны в чулане “Грушевого дерева”, где матросы, сходя на берег, оставляют свою морскую экипировку, сундучки и другие ненужные вещи. Но он не берется утверждать, что их носил Уильямс. Может, и носил, однако он на нем их не видел.

Маргарет Джуэлл сказала, что ей не знакомы показанные ей ножницы. Покойная хозяйка пользовалась другими, большего размера. А если бы эти у нее были, она, Маргарет, конечно, об этом знала бы. Про осколок шкатулки тоже ничего не могла определенно утверждать. Миссис Вермилло также заявила, что никогда не видела ножниц.

Допрошенные под присягой по поводу своих находок Холбрук и Хьюитт единодушно заявили, что пятна на штанах – кровь. Хьюитт показал конопатое зубило, найденное им в чулане “Грушевого дерева”. На нем были буквы Дж. П., выбитые так же, как на молоте, найденном в доме Марра. Другие принадлежащие Джону Питерсону инструменты не имели меток на металлической части, а только на деревянной. Это новое открытие подтвердило тот факт, что роковое орудие убийства находилось в доме, где проживал преступник. Опознание ножниц было отложено, пока не даст показания Кэтрин Стиллуэлл, внучка мистера Уильямсона. В тот день ей было велено предстать перед магистратами».

О том, что она говорила, свидетельств того времени не осталось. Можно предположить, что Кэтрин не опознала ни ножницы, ни обломок шкатулки, иначе связь «Грушевого дерева» с одним из убийств наверняка продолжала бы обсуждаться. Таинственные находки в уборной нисколько не укрепили обвинений против Уильямса. Матросские штаны, шкатулку и ножницы не опознали. Кто и когда бросил эти предметы в выгребную яму, осталось одной из неразрешенных второстепенных загадок.

Между тем Аарон Грэм продолжал терпеливые поиски. И ему, и Райдеру было очевидно, что дело не раскрыто. Седьмого января министр внутренних дел дал указание передать молот и стамески из Шэдуэлла в штаб-квартиру сыщиков на Боу-стрит, предварительно тщательно пометив каждую улику. Видимо, тогда впервые Грэм получил возможность тщательно осмотреть предметы. В конце недели, 10 января, Райдер направил в Шэдуэлл указание предоставить полные записи всех свидетельских показаний. Можно предположить, что они были переданы Грэму. Поиск второго убийцы был целиком и полностью поручен ему. С тех пор расследование пошло быстрее, и продолжать рассказ лучше всего, основываясь на материалах того времени:

«Таймс», понедельник, 13 января.

«Боу-стрит. Хозяйка гостиницы “Грушевое дерево” миссис Вермилло, жилец зверски убитого Уильямсона Тернер и некоторые другие лица в течение нескольких дней побывали в штаб-квартире сыскного агентства. Они пришли по указанию господина Грэма и подверглись конфиденциальному строгому допросу, в результате чего в пятницу вечером Грэм направил Лавендера, Викери и Аткинса арестовать человека по фамилии Харт, который, как выяснилось, работал в день убийств в доме Марра. В этот же вечер между десятью и одиннадцатью часами его видели в компании Уильямса. Как предполагается, убийцы проникли в дом Марра примерно в двенадцать.

В субботу Грэм самолично допросил Харта, после чего оставил его в заключении со строгим режимом изоляции и дал указание, чтобы рядом постоянно находился присматривающий за ним человек. В субботу в присутствии Аткинса и Викери очистили уборную во дворе дома, где проживал Харт, но ничего существенного не нашли».

«Таймс», четверг, 16 января.

«В последние два дня сделано важнейшее открытие, не оставляющее тени сомнения в виновности покончившего с собой Уильямса. В присутствии магистратов Шэдуэлла было доказано, что за три недели до убийства Уильямсона и его семьи Уильямса видели с длинным складным ножом с ручкой из слоновой кости. Этот нож не нашли ни в его сундучке, ни среди одежды, оставшейся после него в гостинице “Грушевое дерево”. Никакие поиски результатов не дали. Во вторник Хэррисон, один из жильцов “Грушевого дерева”, роясь в старой одежде, обнаружил синюю куртку, в которой тут же узнал предмет из гардероба Уильямса. Он стал внимательно ее рассматривать и нашел на внутреннем кармане заскорузлый участок запекшейся крови, словно в карман лезли испачканной кровью рукой. Хэррисон отнес куртку миссис Вермилло, и та немедленно послала за Холбруком и другим полицейским Шэдуэлла, чтобы те еще раз обыскали дом. Полицейские полтора часа самым тщательным образом осматривали помещения, пока не дошли до маленькой кладовки, где увидели груду грязных чулок и другой одежды. Все это убрали и тут же обнаружили высовывающуюся из прогрызенного в стене мышиного хода деревяшку. Не медля, стали ее вытаскивать, это оказалась явно потемневшая от крови рукоятка складного ножа. Нож оказался таким же, какой видели у Уильямса перед убийствами, и при этом его лезвие и рукоятка были покрыты кровью.