Клетка для эгоиста (СИ) - Светлова Грушенька

— Ты говоришь слишком много лишнего, о чем потом пожалеешь, — прорычал Лука яростно.

— Снова мне угрожаешь? — все еще ерепенилась она, настолько расшатанная психически, что уже не могла бы остановиться, если бы даже захотела.

— Я никогда тебе не угрожал и никогда не делал ничего, чего ты сама бы не пожелала.

Лука прекрасно знал, что на этот раз резал по живому, возвращая ее к воспоминаниям о прошлом, но она уже его довела.

— Я не желала спать с женатым мужчиной! — ткнула она пальцем ему в грудь, впрочем, лишь фигурально, на расстоянии, потому что подходить ближе уже не решалась.

— Я извинился за это, — проговорил холодно.

— Когда это ты успел извиниться?! К тому же это уже неважно! Выпусти меня из моей собственной комнаты! Я ухожу! — На этот раз пальчик с наманикюренным ноготком указал в сторону выхода.

Она, интересно, что, всерьез вздумала ему тут указания давать?!

— Мы не закончили! — отрезал он, шагнув наперерез, когда она вновь попыталась улизнуть.

— Я уже зак… — начала она, но не успела договорить. Лука больно стиснул ее за плечи, толкнул к стене, молниеносно перехватил за волосы на затылке, закидывая ей голову, и впился алчущим поцелуем в ее распахнутые нежные губы. Ее вкус тут же разлился по венам, заставляя кровь вскипеть, получая дозу своего любимого наркотика. Гибкое женское тело откликнулось знакомой волнующей дрожью. Растерянно замычала, упираясь ему в грудь, но тут же затихла, позволяя и дальше грубо стирать границы дозволенного. Да, он прекрасно знал, как ей это нравилось… сам приучил к такому эту девочку, чтобы она млела от его напора и грубости… Едва ли он смог бы позволить себе причинить ей настоящую боль, но смять ее, скрутить, подчинить своим желаниям, дать прочувствовать собственную силу и власть над ней — это доставляло ни с чем не сравнимый кайф им обоим, особенно теперь, когда он весь кипел от ярости.

Сдавил в пятерне упругий холмик нежной груди под блузкой через распахнутое пальто. Не обращая внимания на беспокойные женские руки, все еще пытающиеся сопротивляться, пролез под трикотажную юбку и сжал попку, бесстыдно проникая сзади пальцами между ног. Жаль, плотно облегающие колготки помешали достать до более интимных и чувствительных мест. Только резкая боль вдруг заставила застонать и отстраниться. Девчонка довольно сильно укусила за губу и, пока он еще не успел опомниться, отвесила звонкую пощечину.

В первый момент охренел от такой наглости. Порыв схватить ее, согнуть пополам и жестко поиметь, чтобы дошло, кто здесь главный, был практически невыносимым. Правда, спустя несколько секунд лишь скривился в злой ухмылке, подтирая тыльной стороной ладони кровь.

— Что ж… заслужил. Надеюсь, ты выпустила пар?

— Нет! — выпалила она, тяжело дыша. Видно было, что и сама перепугалась, глупенькая, представляя последствия своего необдуманного поступка.

— Тогда что? Отвесишь мне еще пару пощечин, чтобы мозги пришли в норму и ты смогла бы, наконец, вести конструктивный диалог?

Трясущимися руками она ухватилась за комод, будто могла черпать в нем силы, помотала головой, сделала глубокий судорожный вдох и сглотнула.

— Та дамочка в бильярдном клубе… — Ее губы вновь скривились в презрительной болезненной усмешке, хотя из глаз неконтролируемо потекли слезы. — Она говорила мне, что ты каждый раз цепляешь там новую девушку… но я… — Ее брови дрогнули. — Я даже думать об этом не хотела, хотя знала, что она не лжет… Я знаю, как это глупо и наивно… но я почему-то опять тебе поверила…

— Солнышко… — Лука сделал порыв приблизиться, чтобы обнять, приласкать, утешить. От вида ее слез почему-то все внутри переворачивалось. Только девушка выставила вперед дрожащую руку в защитном жесте.

— Н-не смей ко мне п-подходить и прикасаться… — пролепетала она, поспешно вытирая слезы.

Мужчина стиснул зубы, но сделал вдох, чтобы унять разбушевавшееся задетое самолюбие и досаду.

— Солнышко, она права… я сволочь, и ты всегда это знала, но прошу, поверь, я тебе не лгал… и про семью рассказал бы при нашей сегодняшней встрече. Я не могу обещать тебе немедленный развод, потому что я люблю свою дочь, и нужно серьезно подготовиться к бракоразводному процессу, но у меня были планы в отношении тебя… Ты мне не безразлична. Я хочу, чтобы ты это поняла, прежде чем приняла решение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Теперь Кристина стояла отвернувшись, с каменным лицом. Слезы у нее больше не текли, но он видел, как она тоже стискивает зубы и сглатывает, пытаясь избавиться от болезненных спазмов в горле. Захотелось вновь приблизиться к ней и обнять, хотя боль после ее укуса недвусмысленно напоминала о себе, все же отрезвляя и заставляя сдерживаться. Лука нервно поправил галстук, который душил горло, и убрал руки в карманы брюк.

— Пойдем спустимся, пообедаем где-нибудь и все обсудим. К тому же… — он бросил короткий брезгливый взгляд на номер, — здесь не место для тебя. Мы могли бы подобрать для тебя приличную квартиру в этом же районе, если тебе так удобно.

Лука осекся, наблюдая, как Кристина подняла к лицу руку и прижала ладонь к губам, будто в потрясении. Возможно, он избрал не тот тон, и его призыв к разумному и логичному поведению прозвучал как приказ.

— Пожалуйста, снимай квартиры для своих любовниц… Благо желающих всегда было предостаточно. А меня больше не трогай, — в итоге проговорила она тем же ледяным тоном, которого придерживалась в самом начале. Видимо, все же пришла в себя и решила до конца держать оборону. Чуть дрогнувшая женская ручка поднялась, другая изящно сдвинула в сторону рукав пальто, и девушка глянула на золотые часики на тонком запястье. — Я опаздываю на деловую встречу. Прошу выйти из моего номера и дать мне закрыть дверь, иначе я позову охрану.

Надо признать, держалась она на высоте. Минуты слабости, которые он все же наблюдал только что, пролетели и улетучились. Сейчас он видел перед собой решительность и отчуждение, четко проведенную между ними полосу и воздвигнутую по ней стену.

Лука почувствовал, как в жилах стынет кровь, а по позвоночнику проходит озноб. Этот презрительный тон, эта высокомерная поза, эти бесстрастные жесты вымораживали. Только лицо вспыхнуло, будто ему плеснули в него кипятка.

— Ты что, издеваешься?! — зарычал он вдруг, повышая тон и сам не помня себя. Наверное, он был страшен, когда схватил ее за руку, пытаясь развернуть к себе и заглянуть в лицо. Только она вновь вырвала руку и стремительным шагом метнулась в коридор.

— Еще раз тронешь меня — я позову на помощь! — Она победоносно вздернула носик и тряхнула своими золотистыми локонами. Даже взглядом уничижительным наградила, хотя прекрасно было видно, как она дрожит. Луку вновь выморозило с головы до ног. Медленно приблизился вальяжной походочкой. Остановился напротив, взирая на нее сверху вниз. Губы скривились в злой ухмылке.

— Понравилось представлять меня чудовищем, солнышко? — прошипел язвительно. — Что ж, я идеально отыграю эту роль, раз она больше тебя устраивает. Ты же знаешь…

Поднял руку, сжал ее щеки и исполосовал ее лицо, глаза, беззащитный трепетный ротик взглядом, словно раскаленными лезвиями. Замерла, словно птичка перед змеем, не смея шевельнуться. В распахнутых воспаленно-влажных глазах возмущение вперемешку с обидой и страхом. Провел большим пальцем по влажным сочным ягодкам женских губ и вновь стиснул щеки, заставляя приоткрыть ротик.

— И не смей мне приказывать, соплячка, когда мне трогать тебя, а когда нет, — прорычал, склонившись к ее лицу и делая ложный выпад для поцелуя. Девушка схватилась за удерживающую ее мужскую руку и попыталась вырваться. — Я непонятно выразился? — понизил тон и отправил ей приказ одним лишь убивающим взглядом. Почувствовал ее учащенное цветочное дыхание на своем лице и ее дрожь. Искушение сожрать ее прямо сейчас, такую трепетную бунтарку, возомнившую, что у нее есть над ним какая-то власть, было нестерпимым, но все же здравый смысл и гордость подсказывали, что нужно отступить на этот раз. Легонько оттолкнул ее лицо, заставив отвернуться и отшатнуться. Затем какое-то время еще стоял, наблюдая, не в состоянии отвести взгляд. Красивая, блядь… и непокорная… Что ж, пусть еще попорхает на свободе. Добиваться своего он всегда умел так или иначе. С трудом отвернулся и пошел в направлении выхода, стиснув зубы и сжав кулаки в карманах пальто.