Хроники Вторжения - Ярослав Веров

– За что хряпнем, товарищ полковник?

– За мир во всем мире, товарищ майор.

– Идет, – и Эдик, не мешкая, выпил.

Я страдальчески посмотрел на водку, колыхавшуюся у меня в стакане, повертел его. И, мысленно перекрестившись, испил. Все моментально встало на свои места. Я так живо почувствовал – вот теперь я точно на рыбалке. Захотелось говорить, много, обо всем.

– Повторить надо, – сказал я, хотя собирался сказать что-то другое.

– Это можно, – санкционировал полковник.

И мы повторили.

Я навалил горкой на свой бутерброд грибного салата – гори она огнем, эта диета, – и, блаженно закатив глаза, принялся неторопливо закусывать.

– Пока неплохо, – заверил нас Эдик. – Но бутылку следует освободить.

– Само собой, – согласился полковник.

Мы освободили бутылку, после чего Эдуард заметил:

– Вторую нехорошо сиротой оставлять.

– С вас тост, майор.

Эдик задумался. Посмотрел на лес, на озеро. Набрал в легкие воздуха.

– Вот чтобы все это еще тысячу лет было русским!

– Пьем стоя, – приказал полковник.

После тоста я хотел было уже садиться, но полковник предупредительно сказал:

– Еще стоим.

Эдуард долил водки, и полковник выдал тост:

– И чтобы еще тысячу лет сюда не ступала нога нечеловека.

Тут я, признаюсь, сел. Коврик был замечательно теплый, но от такого тоста дыхнуло ледяной стылостью.

Эдик разлил по последней, отправил пустую бутылку к ее сестре. И, подняв стакан, как бы между прочим спросил:

– Викулыч, ты слыхал о падающих спутниках?

Я стал соображать, о каких падениях идет речь. Я был в курсе, что российская космическая группировка состоит из старых спутников. Наверное, от этого они падают. Но что я должен был отвечать?

Эдик не ждал ответов, он продолжал ставить вопросы:

– А что такое стратегия точечного ядерного удара? А сверхвысотные антиспутники?

Я посмотрел на полковника. Полковник курил и смотрел на меня тем самым «профессиональным» взглядом.

Я совсем растерялся. А ведь так хорошо сидели...

– Тогда докладываю.

Эдик прикончил свою водку, бросил в рот пригоршню салата. Прожевал.

– Ну вот. Как тебе известно, наше руководство решило разоружаться. Кроме того, наше руководство решило перевести все системные связи оборонки на коммерческие рельсы. Само собой, откуда обычно берутся деньги, никто нашему руководству не доложил. Предполагалось, что они просто берутся.

– Из государственного кармана, – уточнил полковник.

Эдик оценивающе посмотрел на меня.

– А ты знаешь, Викула, откуда деньги берутся? – где-то даже зловеще спросил он, словно вопрошал нашкодившего подростка, знает ли тот, откуда берутся дети.

– Э-э...

Сосны медленно кружили своими вершинами у меня над головой. Я не знал, что ответить. Я сосредоточился на себе. Ощущение внутри меня было теплым, уютным. В голове, вместе с вершинами сосен приятно плыло и кружилось.

– 3 нет, брат, так не. дойдет, – откуда-то издалека донесся голос Эдика. – А ну-ка садись.

И когда это я успел принять горизонтальное положение? Эдуард положил на крышку из-под салата лимон, отрезал от него чуть ли не половину и протянул мне:

– На. Для резкости.

– Печень у меня, ребята. Не могу. Вы не думайте, я свое еще не перебрал. Это у меня от свежего воздуха.

Я для убедительности шумно потянул ноздрями.

– Ты что-то говорил про падающие спутники, Эдик?

– Говорил. Но сперва я тебе объясню, откуда деньги берутся.

– Не из капусты, – ввернул полковник.

– Да, Викула, сводить все деньги к долларам не следует. Да вот хотя б о долларе. Знаешь, что такое доллар? Не знаешь. Как пишет классический американский учебник по экономике, доллар это отложенное обязательство федеральной резервной системы

Я поморщился и заметил:

– Учебник писать не может, его пишут.

Эдик само собой пустил это мимо ушей. Он продолжал:

– Понимаешь, что это значит? Вижу, старик, не въезжаешь. Отложенное обязательство федеральной резервной системы означает, что все долларовое обращение жестко контролируется Америкой. Иначе это не обязательство. Поэтому Америка просто вынуждена контролировать все страны, где присутствует доллар. Понимаешь, не по злому умыслу, нужда заставляет быть жандармом. Раз выплеснули доллар, приходится контролировать его неисповедимые пути. А то, ну как все страны договорятся да как скинут доллары, потребуют золотого эквивалента. В Форт-Ноксе столько золота нет. Доллары превратятся в обыкновенную туалетную бумагу о ста степенях защиты или ничего не значащую цифирь в электронной памяти компьютера. Сечешь?

Я кивнул.

– Пошли дальше. Отсюда понятно – раз наше руководство завязало российские деньги на доллар, значит, никаких российских денег больше нет. Поэтому что, сколько и как потреблять нам диктует Америка. Потреблять военную технологию она нам не велит. С достаточной обороной мы выходим из-под ее влияния. И федеральная резервная система ничего тогда простому американцу не гарантирует.

– Доллар – самое уязвимое место Америки. Ахиллесова пята, – довел до моего сведения полковник. – Продолжайте, Эдуард.

– Вывод. Противостоять финансовой экономике может только нефинансовая. Деньги отменять необязательно. Обязательно вывести их из фундамента, – Эдик пощелкал пальцами, – как бы это... В качестве смазки – да, краеугольный камень – нет.

– Это тост? – спросил Полковник и свернул крышку коньячной бутылке.

– Они танцуют от доллара, мы должны мыслить иначе.

– Эх, – с ноткой мечтательности произнес полковник, – послать бы всех этих наших новых бизнесменов, банкиров, брокеров, менеджеров и сутенеров в Верхоянск. Пускай там рынок налаживают.

– Степан Тимофеевич имеет в виду, что мыслят наши доморощенные «новые» уж больно по-американски. Потому они с самого начала проиграли Америке. А что? Верхоянск ничем не уступает Колыме, во всяком случае – по природно-климатическим условиям. Закусывай, Викула, закусывай. Ты еще много должен узнать.

Раньше надо было предупреждать, товарищи, у меня запасной печени нет. Коньяк оказался явно лишним. Я свернулся калачиком на теплом коврике и отъехал. Когда я вновь открыл глаза, уже смеркалось. Я был укрыт развернутым спальным мешком, неподалеку полыхал костер, над костром висел котелок, и из него тянуло ухой. В желудке предупредительно заурчало, я выбрался из-под покровов и подошел к костру.

– Ну что, Эдик, что там Америка? Жива? Или уже победили?

Эдик помешивал уху.

– Сейчас ушицы порубаем. Не замерз?

– Замерз, – признался я. – У меня чай в термосе.

– Воспользуемся, но сначала уха. Берись, понесли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});